Иван стоял в дверях кухни, а его мать, как всегда, занята варкой супа. Она даже не обернулась, когда он сказал:
— Мама, я собираюсь жениться.
Валентина Петровна не сразу отреагировала, только шумно выдохнула, когда ножом разрезала морковь. В воздухе повисло напряжение, но ни один из них не решался разрушить его.
— На ком? — наконец спросила мать, не отрываясь от работы.
— На Жене. Она с дочкой, Мариной, девочке пять лет, — произнес Иван, ощущая, как тяжело его слова ложатся в сердце матери. Валентина Петровна вздрогнула и замолкла. Она убрала нож, отключила кастрюлю и повернулась к нему. В ее глазах читалось недоумение, боль и что-то, что Иван не мог сразу понять.
— На женщине с ребенком? Ты серьезно? Ты хочешь стать отцом чужого ребенка? — её голос был почти шепотом, но в нем слышалась скрытая угроза.
— Да, мама, я серьезно. Я люблю Женю, она хорошая. И Марина мне тоже очень дорога.
Мать вскинула брови, как будто он сказал нечто немыслимое. Ее лицо побледнело.
— Ты что, с ума сошел? Ты хочешь, чтоб я стала бабушкой чужого ребенка? — голос стал резким, сдавленным, как если бы она только что обнаружила, что вся ее жизнь была построена на ложных надеждах.
Иван почувствовал, как в груди закипает злость. Он всегда знал, что мать не примет этого, но не ожидал, что она будет так категорична.
— Я взрослый человек, мама! Я не могу жить твоими ожиданиями всю жизнь. Ты не понимаешь, Женя не виновата, что от неё муж ушел, а Марина... Она не чужая. Она мне как родная.
Валентина Петровна сделала шаг к нему, глаза её потемнели от гнева.
— Ты собираешься разрушить свою жизнь ради какой-то женщины с ребенком? Ты ведь еще сам не до конца сформировался! Тебе не хватало бабушек и матерей на твоей жизни? Ты вообще знаешь, что такое семья?
Иван шагнул назад, сжав кулаки.
— Не говори так. Ты не имеешь права решать за меня. Моя семья — это моя жизнь. Ты же всегда хотела, чтобы я сам строил свою судьбу. Так вот, я выбираю.
Мать резко выдохнула, отступив. Она повернулась к окну и молча уставилась в сад, словно не зная, что сказать.
— Ты не понимаешь, — прошептала она, — ты не понимаешь, что с этим будет связано. Ты не представляешь, какие последствия это принесет.
Иван почувствовал, как его сердце сжалось. Он все же надеялся, что она примет его выбор, но был готов к худшему. Но вот, он заметил, что её глаза стали влажными. Она накрыла лицо руками.
— Мама, я не могу больше. Я ухожу к Жене. — Голос его был тверд, но в нём звучала печаль.
— Ты не можешь уйти! — крикнула она, поворачиваясь к нему, — Ты разрушаешь всё! Ты не видишь, как она на тебя влияет!
Иван молча подошел к двери.
— Я не вернусь. Ты всегда будешь моей матерью, но я должен идти своим путём. Прощай.
Мать, осталась стоять у окна, словно в оцепенении, не в силах ответить…
Иван сидел в машине, вглядываясь в дорогу, но мысли метались, как безумные. Всё было решено. Он не мог больше оставаться в этом доме, в этом мире, который диктовал ему, что правильно, а что нет.
Женя ждала его на выходе из магазина. Она улыбнулась, когда увидела Ваню. Она всегда так улыбалась, когда он рядом. Но сегодня что-то в её взгляде было другим — она чувствовала, что что-то не так.
— Иван, ты в порядке? — Женя не успела закончить вопрос, как Иван обнял её, и они долго молчали, не зная, что сказать.
— Я не вернусь домой, — наконец сказал он. — Я тебе обещал, что буду рядом, и я буду.
Её глаза наполнились слезами. Она не говорила ничего, только крепко прижалась к нему, как будто боялась, что он исчезнет.
В это время из машины сзади вышла Марина, и подбежала к ним с радостным воплем.
— Папа, ты приехал! — крикнула она, не понимая, что её слова резали по сердце Ивану. Он был её «папой», но только потому, что она так его называла. Это было больно, но он не мог сказать ей нет.
Женя посмотрела на Ивана и взяла его за руку.
— Ты уверен, что всё будет нормально? Ты знаешь, как это изменит всё.
Иван посмотрел на неё и тихо сказал:
— Мы справимся. Ты и я. И Марина.
Марина в этот момент взяла его за руку, и Иван понял, что уходит не просто от матери, но и от старой жизни, которая уже не принадлежала ему…
Мать Ивана не могла просто так оставить всё, как было. В её голове вертелись мысли, которые она не могла больше скрывать. Валентина Петровна не могла сидеть дома и наблюдать, как её сын уходит в неизвестность ради какой-то женщины с чужим ребёнком. И вот, наконец, она решилась — найти Женю и сказать всё, что о ней думает.
Женя сидела с Мариной на лавочке возле кирпичного дома, перебирая игрушки. Время было тихое, позднее лето, и жизнь вокруг текла спокойно, как никогда. Но женщина почувствовала, что что-то изменилось в воздухе. Она подняла голову и увидела фигуру, приближающуюся к ним. Это была мать Ивана.
Женя быстро встала, готовая к любому повороту, но её сердце сжалось от неожиданности. Мать Ивана была здесь, и её взгляд был полон решимости. Она не была похожа на ту женщину, которая сидела за столом с чашкой чая. На лице Валентины Петровны было нечто большее — это была ярость.
— Вы... Вы ведь Женя? — холодно спросила она, остановившись на несколько шагов перед ней.
Женя кивнула, но не сказала ничего. Она почувствовала, как её живот сжался от волнения.
— Я — мать Ивана, — продолжила женщина, не скрывая своего презрения. — И я хочу, чтобы ты знала, что я думаю о тебе.
Марина, не понимая ситуации, встала с игрушками и подошла к Жене.
— Мама, кто это? — спросила девочка.
Женя опустила свою руку на голову, чтобы успокоить, но взгляд матери Ивана не был снижен даже ради ребёнка.
— Это не твое дело, девочка, — грубо сказала она, не обращая внимания на то, что её слова могли бы ранить ребенка.
Женя почувствовала, как ей стало тяжело. Она не ожидала, что мать Ивана будет так откровенно на неё нападать. Но что-то внутри её подсказывало — не давать слабину.
— Я не знаю, что вы хотите мне сказать, но прошу, не при ребёнке, — мягко ответила Женя, стараясь сохранить достоинство.
Валентина ПЕтровна только усмехнулась.
— Не при ребёнке? Это мой сын, а ты — женщина с ребёнком, которого он не родил! Ты ещё не понимаешь, что он разрушает свою жизнь ради тебя. Ты возьмёшь его с собой, и он откажется от всего ради тебя и твоей дочери. Ты ведь этого хочешь, да?
Женя сжала губы, но не ответила сразу. Она могла бы вспылить, могла бы сказать много чего, но вместо этого она глянула на Марину, которая в этот момент сидела на траве, пытаясь понять, о чём идет разговор взрослых.
— Я не хочу разрушать чью-то жизнь, — наконец сказала Женя. — Я люблю Ивана, и если он решил быть со мной, это его выбор. Я не заставляла его.
Валентина Петровна с недоверием посмотрела на неё, затем подняла руку, как будто пытаясь унять волну возмущения.
— Ты не заставляла? Ты что, издеваешься? Ты ведь знаешь, что он теперь будет отрывать себя от семьи, от всего, что у него было. Ты даже не можешь понять, что такое настоящая семья! Ты думаешь, что он забудет обо всем ради тебя и этой... девочки?
Женя ощутила, как немеет её кожа, как бешено бьется сердце. Но она не собиралась сдаваться. Она не могла позволить матери Ивана унижать её или обижать Марину.
— Я не собираюсь разрушать его семью. Это не я решаю, с кем ему быть. Он взрослый человек, и если он выбрал меня, значит, так должно быть. Я не прошу вас любить меня, но я прошу понять одно — я тоже человек, и я люблю его.
Валентина Петровна вдруг сжала кулаки, а её взгляд стал настолько острым, что Женя почувствовала почти физическую боль. Она подошла ближе, так что их лица почти коснулись.
— Ты, может, и человек, но ты не достойна быть его женщиной! Ты — чужая, и эта девочка — чужая. Ты не понимаешь, что он будет сожалеть. Он просто хочет почувствовать себя нужным, вот и всё! Он не нужен вам, вы ему не нужны!
Женя поднялась со скамьи, её глаза начали наполняться слезами, но она сдержала себя.
— Я не знаю, что вы думаете обо мне, но я не собираюсь больше слушать эти обвинения. Он сам решит, что для него важнее.
Мать Ивана замолчала, ещё пару секунд сверля её взглядом, а затем развернулась и ушла, не оглядываясь.
Женя осталась стоять, чувствуя, как тяжело ей дышится. Марина тихо подошла к ней.
— Мама, что она сказала?
Женя улыбнулась сквозь слёзы и наклонилась, чтобы обнять девочку.
— Ничего, детка. Всё будет хорошо.
Вернувшись домой, Евгения долго не могла прийти в себя. Она сидела на кухне, её руки сжимали чашку с горячим чаем, но она не чувствовала его тепла. Мысли метались в голове, не давая покоя. Она пыталась понять, стоит ли рассказывать Ване о встрече с его матерью. Он был её мужчиной, и она не хотела скрывать от него ничего, но мысли о встрече, о словах, которые она услышала, не давали ей покоя.
Слова Валентины Петровны до сих пор звучали в её ушах. Женя чувствовала, как они проникают в её душу, заставляют сомневаться, что она достойна быть рядом с Ваней, что она не разрушает его жизнь. Мать Вани была права, хотя и жестока в своём подходе — всё, что она сказала, касалось не только её, но и Ивана. Женя не могла бы скрыть этот разговор от него. Но с другой стороны, как она могла рассказать ему, что его мать так жестоко пыталась её унизить?
В этот момент в комнату вошла Марина. Девочка подошла к Жениной ноге и потянула за руку, прерывая её мысли.
— Мама, а почему бабушка была так злой? — спросила Марина, и её слова повисли в воздухе.
Женя вздохнула. Маленькая Марина была слишком умной для своего возраста, и иногда она задавала вопросы, от которых Женя терялась. Она не знала, как ответить девочке, ведь сама не могла понять, почему мать Ивана была такой злой.
— Бабушка переживает, — ответила Женя, стараясь улыбнуться. — Она просто не понимает нас.
Марина фыркнула и посмотрела в сторону. Женя заметила, как девочка надула губки, как будто хотела сказать что-то важное.
— А ты, правда, с ней поссорилась? — спросила Марина, взяв Женю за руку. — Ты не говорила мне, что бабушка так много злилась, а ты даже не кричала. Мне бы не понравилось, если бы кто-то кричал на мою маму.
Женя почувствовала, как горло перехватило. Слова Марины вызвали у неё ещё больше сомнений. Если бы она только могла всё объяснить, но что она могла сказать девочке? Что её будущая свекровь ненавидит её, считает чуждой и не желает принимать? Женя закусила губу, стараясь не расплакаться.
И вот в этот момент из-за двери послышался голос Ивана, он только что вернулся с работы:
— Что происходит? Я слышал вас из-за двери. Марина, что ты там рассказываешь?
Женя быстро встала и подошла к нему, но глаза её были не такие, как обычно. Она заметила, что Иван не мог не заметить перемену в её настроении.
— Да ничего, — быстро ответила она, но её голос дрогнул. — Просто, это... — она взглянула на Марину, которая стояла у её ноги, избегая глаз Ивана.
Мужчина шагнул в комнату, его взгляд стал настороженным. Он внимательно посмотрел на Женю, потом на Марину, и его интуиция сразу подсказала, что что-то не так.
— Ты что-то скрываешь, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём не звучала уверенность. — Женя, расскажи мне, что было между тобой и моей матерью. Я не хочу, чтобы ты держала это в себе. Мне нужно знать.
Женя застыла на месте, её сердце стало биться быстрее. Она знала, что скрыть правду не получится, но не знала, как сказать всё сразу. Она глубоко вздохнула, на секунду закрыла глаза, а потом, взглянув в лицо Ивана, тихо сказала:
— Она приходила ко мне сегодня. И она... Она сказала такие вещи, Иван. Я не знаю, как тебе это рассказать, но... она не хочет принимать нас. Она считает, что я... разрушу твою жизнь. И ещё, что Марина — не твоя дочь, что ты не должен её воспитывать...
Ваня вздрогнул, его лицо стало серьёзным, и он подошёл ближе.
— Она так сказала? — его голос стал жестким, но Женя увидела в его глазах боль и разочарование. — Ты... Ты не должна была терпеть этого. Почему ты не сказала мне раньше?
— Я не хотела, чтобы ты переживал. Я думала, что это не имеет значения, что ты и так всё понимаешь, — тихо ответила она. — Но, может быть, я ошиблась.
Иван молча подошёл к окну, его лицо потемнело от мыслей, и он долго стоял, ничего не говоря. Женя чувствовала, как её сердце сжимается от страха, что всё может разрушиться. Она не могла стереть слова его матери из своей головы, и теперь, когда она сказала всё, что было, она поняла, что Ване очень тяжело.
— Ты не должна была переживать это одна, — наконец сказал Иван, поворачиваясь к ней. — Я — твой будущий муж, Женя. Мы будем решать это вместе. И если моя мать не принимает нас, значит, ей все равно, рано или поздно, придётся научиться уважать наш выбор.
Он подошёл к Евгении и взял за руку. Женя почувствовала, как её страхи отступают, но вместе с этим в её душе возникла тяжесть, которую они должны были разгрузить вместе.
— Я люблю тебя, — прошептал он, и её сердце чуть не вырвалось из груди. — И Марину я тоже люблю. А её мнение не изменит этого.
Женя почувствовала, как слёзы подступили к глазам, но она улыбнулась, вытирая их. Она не знала, что будет дальше, но знала, что с ним она справится с чем угодно.
Иван больше недели оттягивал разговор. Он прекрасно знал свою мать, её принципиальность, твёрдость в решениях и неспособность принимать чужие мнения, особенно когда речь шла о её родных. Но то, что она сказала Жене, было для него болезненно. Он не мог оставаться в стороне, не объяснив ей, как важен этот шаг для него. Как важно, чтобы она хотя бы попыталась понять его выбор. Это не было простым решением — он знал, что будет трудно. Но, несмотря ни на что, Ваня был готов.
Он позвонил ей утром, чтобы назначить встречу. Мать согласилась, но в её голосе звучала явная неохота. Время пришло, и он направился к ней.
Когда он вошёл в её дом, всё было, как обычно. Тот же уютный интерьер, мягкий свет, пахнущий травами и свежими цветами. И всё-таки — атмосфера была напряжённой. Его мать сидела за столом, её взгляд остался таким же строгим, как всегда. Она молчала, пока Иван не сел напротив.
— Ты хотел поговорить? — наконец произнесла она, поднимая глаза. — Что тебе нужно?
Иван закрыл глаза на мгновение, собираясь с мыслями. Он глубоко вздохнул.
— Мама, я не собираюсь больше молчать. Я хочу, чтобы ты поняла: Женя и Марина — это моя семья. Я люблю их. Я выбрал их, и я буду с ними. Ты должна это принять. Ты не можешь лезть в мою личную жизнь. Ты не можешь решать, кто достоин быть рядом со мной.
Валентина Петровна подняла брови, её лицо не выдавало ни малейшего чувства вины или раскаяния.
— Я не лезу в твою жизнь, сынок. Я просто не могу спокойно смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь с женщиной, которая не будет тебе ни поддержкой, ни опорой, ни настоящей семьёй. Ты думаешь, что она тебе даст то, что я не смогла? Ты забыл, что для тебя, действительно, важно?
Иван почувствовал, как сердце сжалось. Он знал, что она не примет этого сразу, но от её слов было больно.
— Мама, ты так и не понимаешь, — его голос дрожал, но он продолжал. — Я не разрушаю свою жизнь. Я строю её. Я не прошу тебя любить Женю или даже принимать её как дочь. Я просто прошу — не мешай мне быть счастливым.
Валентина Петровна задумалась, её взгляд стал менее решительным, но всё равно холодным. Она наконец сказала, не поднимая глаз:
— Я никогда не приму её, Ваня. О том, чтоб считать ее дочерью, даже речи не может быть. Мое сердце не может этого сделать. Я не могу любить их, как ты этого хочешь.
Иван закусил губу, пытаясь сдержать нарастающее раздражение. Он мог бы продолжать спорить, убеждать её, но знал, что это не имеет смысла. Мать не изменилась. Она была готова защищать свои убеждения до конца, даже если это означало терять связь с ним.
— Значит, ты не примешь нас, — сказал Иван тихо, но с решимостью. — Я понял.
Мать взглянула на него с горечью в глазах.
— Я никогда не смогу принять её. Ты сам выбрал этот путь. Я не хочу влезать в твою жизнь, если ты так хочешь, но, поверь, не буду одобрять этот выбор. Не буду любить её. Таково моё сердце. И ты должен это понять.
Иван кивнул. Он знал, что больше не сможет изменить её мнение. Она никогда не примет Женю и Марину, и это было больно. Но он не мог изменить своего выбора. Он любил их. И, несмотря на всё, что сказала мать, он знал, что должен продолжать двигаться вперёд, строить свою жизнь.
— Я люблю её. И её дочь. Я буду с ними, несмотря ни на что. И, может быть, ты не примешь нас, но я тебя прощаю. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между вами.
Мать молчала, её лицо не изменилось. Она сидела, как камень, не поддаваясь эмоциям. И Иван понял, что этот разговор не приведёт к примирению. Но он не мог вернуться назад.
— Хорошо, — сказала Валентина Петровна, наконец, её голос стал тише, почти шёпотом. — Если ты так решил, я не буду вмешиваться. Но знай одно — ты сам будешь нести последствия своего выбора.
Иван встал, не оборачиваясь, и направился к двери. Он понимал, что её слова больно ударили, но его решение было твёрдым.
— Я готов, — сказал он, повернувшись на пороге. — Это мой выбор.
Когда дверь закрылась за ним, в комнате осталась тишина. Валентина Петровна осталась сидеть на своём месте, поглощённая мыслями. Она знала, что, возможно, потеряла сына навсегда, но её сердце не смогло принять Женю и ее дочку. Это была её последняя горечь.
Иван вернулся домой, и, когда он увидел Женю и Марину, его сердце наполнилось теплотой. Он не мог изменить то, что сказала его мать, но он знал, что этот выбор был правильным для него.
— Мы всё переживём, — сказал он, садясь рядом с Женей. — Мы будем счастливы, несмотря ни на что.