Нина стояла у окна, в домашнем халате, и пила чай с мятой. Сегодня у неё был выходной. Работа в минимаркете, конечно, не была пределом мечтаний молодой женщины, но для Нины она была делом простым, понятным, стабильным. А стабильность — это то, чего в её жизни не хватало очень долго.
В детстве Нина лишилась родителей, и её воспитанием сначала занялся дед - отец мамы, но быстро понял, что не справится, и Нину забрала двоюродная тётушка из деревни, Мария Никитична. Добрая, простая женщина, жила без изысков — топила печь, носила воду из колодца, делала заготовки на зиму со своего же огорода, корову держала. С ней было тепло, по-настоящему. Тётя часто говорила: «Нин, в жизни у нас, женщин, всё на собственных плечах. Не жди ни от кого подарков. А если что-то хорошее придёт — умей сохранить».
Когда Нина вышла замуж, умер дед, и только после похорон она узнала, что квартира его, в которой и Нина с родителями жила когда-то, теперь ей принадлежит. Хрущёвка на втором этаже в самом центре, с деревянными окнами и скрипучими полами, но такая родная. В ней всё дышало воспоминаниями: запах старых книг, полосатый мамин плед на диване, кукла в платочке, которую дед так и не выкинул со времен её детства. Семейные фотографии на стенах.
План был простой - немного привести жилье в порядок, сдавать, а деньги будут идти на лечение тёти. У той с сердцем стало плохо в последнее время, лекарства дорогие, а пенсия - смех один. Нина считала своим долгом помочь. А в будущем, если у них с Игорем появится ребёнок — подарить ему эту квартиру.
Нина вздохнула. Игорь... Он был неплохой. Правда. Только вот всё, что касалось его матери, Лидии Павловны, оборачивалось бедой. Словно между ними стояла невидимая стена, на которой висела табличка: «Мнение мамы — закон».
С Лидией Павловной у них не сложилось с самого начала. Ещё на первой встрече она смерила Нину с ног до головы и как бы невзначай спросила:
— Родители у тебя кто?
— Их нет, — тихо ответила Нина, скользнув взглядом в сторону. — Погибли, когда я была маленькая. Меня тётушка растила, в деревне.
— Ах, сирота, — с деланной грустью протянула свекровь и тут же добавила: — А образование-то хоть какое есть?
Потом была свадьба. Скромная, без банкета на сто человек, но с искренними слезами радости у Марии Никитичны и нежными объятьями Игоря. Лидия Павловна хранила молчание почти весь вечер и только однажды проворчала как бы себе самой: «Ну, ничего, может, удастся перевоспитать».
Теперь они жили в двухкомнатной квартире, принадлежавшей Игорю, но де-факто — под неусыпным контролем его матери. Нина убиралась, готовила, старалась все делать идеально, но свекровь умела найти повод для придирок:
— Курицу принято вот так разделывать, Нина! –– Свекровь отбирала нож и принималась делать все по-своему, –– И если ты не умеешь по-людски вести хозяйство, могла бы хоть поучиться!
Лидия Павловна заявилась, как всегда, без звонка, просто вошла, как к себе домой — у неё был свой ключ от их квартиры. Нина в это время пекла оладьи, и от неожиданности чуть не уронила миску.
— Не отвлекайся, — сказала Лидия Павловна, проходя мимо, не обратив внимание на то, как Нина напряглась. — Я ненадолго. Просто пришла... кое-что обсудить.
Нина не ответила. Только потянулась к чайнику, чтобы налить гостье чаю. Руки дрожали.
— У тебя ведь квартира в центре теперь, так? Наследство. Я все понимаю: память, эмоции…. трогательно, конечно. Но надо уметь смотреть шире. Ты же взрослая девочка.
Нина села. Сразу почувствовала, как на неё наваливается атмосфера разговора, в котором её мнение не предусмотрено.
— Алиночке, — начала Лидия Павловна с особым придыханием, — выпал шанс. Стажировка в Лондоне. Такие двери не открываются каждый день. Это окно возможностей, как сейчас говорят. Но, как ты понимаешь, это не бесплатно. А ты, Ниночка, можешь помочь. Мы ведь одна семья, так?
— Вы хотите, чтобы я… заплатила за Алину? — голос у Нины был спокойный, но внутри всё словно сжалось.
— Не ты, — фыркнула свекровь. — Мы. Просто твоя квартира нам в этом поможет. Всё равно ты в ней не живёшь. Продаёшь, а деньги вложим в будущее Алины.
— Но мне тоже деньги нужны, на лечение тёти, которая меня растила, — всё так же спокойно сказала она.
— Лечение тёти? — Лидия Павловна усмехнулась. — Да перестань! Ей уже никакое лечение не поможет, в её-то возрасте. А вот у Алины — вся жизнь впереди. Лондон, связи, карьера. Мы же для семьи стараемся, не чужие люди. Глядишь, потом Алиночка нам чем-нибудь поможет.
Нина почувствовала, как в груди разливается что-то липкое и едкое. Обида? Гнев? Наверное, и то, и другое. Она открыла было рот, но свекровь опередила:
— Я тебе прямо скажу, дорогая. Или ты помогаешь Алине, или... велю Игорю подать на развод. Он всё ещё может найти нормальную женщину. С приданым, с перспективами.
— Это шантаж, — тихо сказала Нина. — Игорь на такое не пойдет.
— Игорь мой сын, — пожала плечами свекровь. — Что скажу, то он и сделает. Мама у него одна, и другой не будет, а таких как ты – пруд пруди.
Она встала и поправила плащ, как ни в чём не бывало.
— Подумай. Но учти, время не резиновое, визы и бронирование требуют срочности. Умная девочка поймёт, что выгоднее для всех.
Игорь вернулся поздно. Нина сидела на диване, поджав под себя ноги, с кружкой успокаивающего чая. В голове не прекращался гул, слова Лидии Павловны будто разносились эхом по стенам, отзывались в голове, как старая заевшая пластинка: «Или ты помогаешь Алине, или... велю Игорю подать на развод».
— Нин… — нерешительно начал Игорь, снимая куртку. — Мама была у тебя?
Она молча кивнула.
— Ну и… как всё прошло?
— Скажи, по-твоему, нормально, когда человек приходит к тебе с требованием, что ты должна отдать единственное, что у тебя есть, ради чужого успеха?
— Нин, ну ты чего сразу так остро реагируешь? Давай не будем ссориться. — Игорь сел на край дивана, ссутулившись, словно мальчишка, которого застали за чем-то запретным. — Это ведь можно как-то обсудить. По-человечески.Я понимаю, ситуация сложная, но всё же... Мама права, эта стажировка — редкий шанс.
— Шанс для кого, Игорь? Для Алины? А я кто в этом уравнении?
С этого разговора всё и началось. Сначала были звонки. Каждое утро, как по будильнику.
— Ну, ты подумала, Ниночка? Что за упрямство такое? Мы же не враги тебе, мы же помочь просим, не чужие ведь люди.
Через день — визиты без звонка. Лидия Павловна появлялась на пороге, с красными глазами и мокрым платком.
— Ты подумай, — сказала, едва переступив порог. — Алиночка плачет! Девочка ведь такая талантливая, умница, вся в меня. А ты… сидишь на своей квартире, как собака на сене! Сама не живёшь, и другим не даёшь!
И так было день за днём. Звонки, визиты, упрёки...
Алина тоже не осталась в стороне, писала - «Я думала ты нормальная, а ты злая и мелочная. Жалко, что брат на тебе женился».
Нина молча удаляла каждое ее сообщение, сжимая телефон в руках до боли в пальцах.
Игорь всё чаще приходил домой поздно. Говорил, что завал на работе, совещания, клиенты. Они почти не разговаривали, но иногда он всё-таки пытался:
— Прости, я не хочу между вами выбирать. Но ты же понимаешь, какая мама. Она не отстанет. Может, проще уступить?
— Не проще, — спокойно отвечала Нина. — Я не настолько богата, чтобы отдать единственное, что у меня есть, потому что кому-то захотелось за границу. Пусть Алиночка работает, как все.
Настоящим ударом стал тот день, когда квартиранты съехали, и Нина отправилась в квартиру чтобы прибраться. Она напевала что-то себе под нос, протирая подоконник, когда раздался громкий стук в дверь. Не ожидая никого, она всё же открыла. На пороге стояла Лидия Павловна, на этот раз не одна. Рядом с ней переминался с ноги на ногу мужчина лет пятидесяти, в дорогом пальто и с папкой в руках.
— Это кто? — Нина нахмурилась.
— Это нотариус, — ответила свекровь с оттенком победной интонации. — От тебя нужна только подпись, и всё. Дальше я всё возьму на себя.
Нина почувствовала, как у неё в груди что-то сжалось.
— Подпись?
Лидия Павловна всплеснула руками:
— Ну да, ты же всё не решаешься. Я просто хотела ускорить процесс. Алине надо срочно - визы, перелёт, всё горит. А ты всё медлишь. Вот я и решила тебе помочь!
Тишина в комнате стала почти звенящей. Нина посмотрела на незнакомца, потом на Лидию Павловну, у которой на лице играла победная усмешка.
И вдруг...
Всё, что она годами в себе копила — обиды, страхи, смирение — взорвалось.
— Вон! — громко сказала она.
Они оба замерли.
— Вон из моей квартиры!!! — уже не просто сказала, а закричала. Так, как никогда не кричала в жизни. Голос сорвался, но ей было всё равно. В этот момент она была не той тихой Ниной, что молча глотала упрёки, а женщиной, которую загнали в угол.
— Да ты с ума сошла! — всплеснула руками Лидия Павловна. — На старших так орёшь!? Да кого ты из себя возомнила... Я... Игорю скажу! Он подаст на развод!
— ВОН!!! — Нина пошла вперёд, размахивая руками, как будто действительно собиралась выталкивать их физически. — Я сказала — ВОН!!!
Нотариус первым вышел, неловко кашляя. Свекровь ещё пыталась что-то сказать, но дверь уже захлопнулась у неё перед носом.
Тем же вечером Игорь пришел с работы взвинченный:
— Я подаю на развод. –– С порога начал он, –– Прости. Я… не могу жить между двух огней. Мама плачет каждый день, Алина в истерике… Я не выдерживаю просто.
Нина смотрела, как он нервно закуривает, хотя не курил уже год. Как избегает её взгляда.
— Ты выбрал, Игорь, — спокойно сказала она. — Только не вздумай потом говорить, что тебя кто-то заставил.
Нина долго не могла привыкнуть к тишине. Сначала она пугала — казалось, что вот-вот зазвонит телефон, в дверь постучат, и за порогом снова будет стоять Лидия Павловна со своими требованиями и голосом, натянутым, как струна: «Ты же ради семьи должна!»
Но никто не звонил. Игорь больше не появлялся, не писал, не пытался поговорить. Всё оборвалось резко, как лопнувшая нитка. Три года брака — и вдруг пустота, осталось только кольцо, снятое и забытое на полочке в ванной.
Первое время после развода было тяжело. Нина пыталась держаться, но вечерами всё равно рыдала в подушку. Спасала только работа. Минимаркет — не самое романтичное место на земле, но здесь всё было просто: покупатели, прилавки, запах свежей выпечки и кофе из автомата.
Алексей появился в её жизни не внезапно — он был всегда. Просто теперь он как будто вышел из тени. Старший смены, вдовец, с которым они работали уже третий год бок о бок. Никуда не торопясь, без навязчивости, он начал иногда задерживаться после смены, чтобы «случайно» пройти с ней до дома. То принёс банку домашнего варенья — «дочка сама варила», то помог донести тяжелый пакет. Сначала Нина не придавала этому значения — ну коллега, ну помогает. Потом заметила: рядом с ним ей как-то легко и спокойно.
Алексей был человеком простым, с добрым лицом и тёплым голосом. У него была дочь-подросток, Соня, с которой они жил вдвоём после смерти жены. Нина пару раз встречала Соню у магазина — худенькая, с длинной косой, стеснительная, но с озорными глазами.
Однажды он привёз букет — ромашки и астры, совсем как с бабушкиной дачи.
— Просто... захотелось, — сказал он, неуклюже почесав затылок. — Ты улыбаться стала больше. Хочется, чтобы так и продолжалось.
Нина поставила цветы в вазу и долго смотрела, как солнце пробивается сквозь лепестки. И вдруг осознала — на душе так приятно. Не пылает страсть, нет вихря эмоций, но есть что-то нежное и настоящее. Алексей не торопил, он просто был рядом, всегда, когда она нуждалась.
Так прошло два года.
Нина сидела за столом, держала в ладонях чашку с ромашковым чаем. Рядом Алексей листал статьи в планшете. Соня устроилась на подоконнике с ноутбуком, что-то строчила — кажется, сочинение по литературе.
И всё было так просто, так естественно, что у Нины иногда перехватывало дыхание. Не от тревоги, как раньше. От счастья.
— Мам Нин, — вдруг сказала Соня, и Нина вздрогнула — она до сих пор не привыкла к этому слову. — А пирог будет? Твой фирменный, с корицей?
Нина улыбалась. Не потому, что всё идеально. А потому что... своё. Она не боялась больше, что её выставят за дверь. Что назовут «лишней». Здесь её любили — не за квартиру, не за пироги, а за то, что она просто есть.
Рекомендую к прочтению:
Благодарю за прочтение и добрые комментарии! 💖