Пухленькая девочка, тёмные волосы которой были собраны в скудный тоненький хвостик, собирала свои главные драгоценности: пластмассовую куклу и её многочисленные наряды. Лавочка, установленная около песочницы, стремительно пустела, а стоявшая рядом худенькая малышка с эффектным розовым бантом в белокурых локонах канючила:
– Лидушка, ну, не уходи. Давай поиграем ещё немножечко!
Брюнетка, оторвавшись от своего занятия, посмотрела на подружку и с сожалением принялась оправдываться:
– Ирочка, ты же слышала, что меня бабуля домой звала. Мне надо идти.
– Ну, ещё хотя бы на 5 минуток задержись, ну, пожалуйста. Кристине надо ещё вот ту юбочку купить! И платье на бал! И ещё что-нибудь..
Лида не прервала сбор и теперь укладывала в сумочку, перешитую из джинсов, пышное бальное платье из кусочка тюлевой занавески.
Ира поняла, что на этот раз подруга не собирается выполнять её просьбу. Надув губы, блондинка топнула стройной ножкой в изящной туфельке, так разительно контрастирующей с простенькими сандаликами Лиды, и, обиженно глядя исподлобья, поставила ультиматум:
– Не уходи, или я с тобой дружить не буду!
Угроза попала в цель. Замерев, Лида в упор взглянула на подругу и тихо повторила:
– Мне домой надо.
– Нет, не надо, – капризно возразила Ира. – Лидушка, поиграй со мной ещё немного, пока моя мама не придёт из парикмахерской.
– Мне, правда, надо идти. Бабушка будет сердиться!
Не самый приятный разговор девочек прервал громкий окрик из окна:
– Лидия! Немедленно домой!
Брюнетка вздрогнула, стала поспешно закрывать сумочку, отчего одна из юбочек упала на асфальт и даже не заметила потерю. Зато от цепкого взгляда Ирины это мелкое происшествие не укрылось. Она из-за обиды на упрямую подругу придавила кукольный наряд своей туфелькой и, склонив голову набок, слушала, как Лида оправдывает своё бегство:
– Ира, я никак не могу остаться. Бабушка на меня уже сердится.
– Ну, и иди. Предательница! Не буду с тобой больше дружить! – Крикнула вслед уходящей подруге Ирина, и, когда Лида вошла в подъезд, достала из-под подошвы юбочку и, брезгливо взяв краешек шелковистой ткани двумя пальцами, выкинула миниатюрную вещичку в стоящую возле лавочки урну.
***
Домой Лида вошла, размазывая по пухлым щекам слёзы одной ладошкой, а во второй – крепко сжимая длинный ремешок сумки.
Мария Викторовна открыла дверь раньше, чем внучка нажала на кнопку звонка, и, мгновенно оценив её внешний вид, заворчала:
– Неужели так трудно сразу бежать домой, как только я тебя позову? Татьяна Андреевна тебя уже заждалась. Быстро умывайся и дуй заниматься. Нехорошо заставлять взрослого человека ждать. После занятий я с тобой более подробно поговорю, а пока приводи себя в порядок, и живее. Да положи ты уже свою сумку! Что ты за неё уцепилась, как утопающий за спасательный круг.
В финале своей отповеди раздражённая женщина смягчилась и мягко попросила:
– Лида, очнись! Освежайся и приходи на кухню заниматься.
Пока девочка смывала со щёк грязные дорожки, оставленные слезами, Мария Викторовна в очередной раз жаловалась приятельнице, рассказывая о своей горькой доле:
– Вот, Танюша, появилась у меня забота. Анька-то моя личную жизнь устраивать опять умчалась. Дочку мне подкинула, а у меня – инвалидность. По дому-то еле хожу, и даже не знаю, как буду Лидочку в школу водить. Надо бы, по-хорошему, хотя бы первую неделю провожать и встречать. Просто чтобы поддержать.
Татьяна Андреевна, выслушав жалобы, к которым успела привыкнуть, ободрила подругу:
– Ну, не преувеличивай, Маша. В магазин ты на своих двоих ходишь. Несколько деньков проводишь Лиду, а потом она подружек найдёт, с которыми будет по пути. Так и будут вместе ходить. Если уж совсем волнуешься, можно с мамой белобрысенькой девочки из 1 подъезда договориться. Она-то, вроде, нигде не работает. Поможет, по-соседски.
– Ох, – вздохнула Мария Викторовна, – твоими бы устами, Танечка, мёд пить. Мама у Иры какая-то крученая-верченая. Смотрит с презрением, Я ей недавно платье шила, и имела возможность составить точное представление: что она за птица. Думаю, если я её об одолжении попрошу, она меня только взглядом свысока окинет.
– Ой, Маша, да тебе-то какое дело: как она смотрит? За спрос денег не берут, – резонно возразила Татьяна Андреевна, и, заметив стоящую в дверях девочку, приветливо поздоровалась: – Добрый вечер, Лидочка!
***
Гостья провела с девочкой занятия, готовя её к школе, и ушла, а Мария Викторовна принялась учить внучку житейской мудрости.
– Лида! Ты – уже почти взрослый человек. Осенью в школу пойдёшь. Разве не помнишь, что когда я тебя зову домой, ты должна немедленно подчиниться? Я же по пустякам тебя не беспокою, правда же?
– Помню, бабуля, – подтвердила Лида и попыталась оправдаться: – Просто Ира просила ещё с ней немного поиграть. У нас Крис в магазин ходила. Наряды себе покупала.
– Ну, и кто был за куклу, а кто за продавца? – Смягчившись, поинтересовалась Мария Викторовна.
Узнав, что внучка предлагала товары, а её подружка изображала капризную покупательницу, женщина нисколько не удивилась. Она замечала, что Ирина, как и её мама, относится к окружающим с оттенком пренебрежения, но особенного выбора не было. В доме ровесниц Лиды больше не было, а девочке необходимо было общение. Оставалась надежда на то, что осенью внучка пойдёт в школу, и там подружится с другими девочками. Мария Викторовна вздохнула, сразу и о своём здоровье, качающемся, как тюль на ветру, и о непутёвой дочери, ищущей счастье, и о Лидочке, только начинающей жизненный путь, и о том, что так сильно хочется, чтобы хотя бы у младшей Сорокиной всё сложилось благополучно.
Ну, а пока что предстояло пережить душное, жаркое, пыльное городское лето. Ласково погладив девочку по голове, женщина стала накрывать на стол.
***
Волнения Марии Викторовны оказались напрасными. Лето промелькнуло – только его и видели! Дочь к 1 сентября вернуться так и не удосужилась, и, выйдя из дома сильно заранее, Мария Викторовна всё-таки отвела внучку в школу. Плакала, конечно, наблюдая за торжественной линейкой, думала беззлобно: «И кто только придумал для детей такое мучение: с утра пораньше стоять с букетами наперевес и слушать бесконечные речи. То директор, то завуч, то какой-то депутат».
Наконец, старшеклассник пронёс на плече белокурую Ирочку, радостно звонящую в колокольчик, и пытка завершилась. Дети парами пошли в школу. Поднимаясь по лестнице, Лида обернулась, помахала бабушке, и ушла на первый в своей жизни урок. Мария Викторовна огляделась, увидела пенёк, и с облегчением присела на него, чтобы дождаться внучку и хотя бы сегодня вместе пойти домой.
– Здравствуй! – раздался свысока голос Алёны, Ириной мамы. – Прекрасный праздник получился, и моя Ирочка просто звездой всего этого мероприятия была. Даже солнце ярче засветило, когда она начала колокольчиком звенеть. Думаю, фотографии просто волшебными получатся!
Такая же белокурая, как и её дочь, с идеальными локонами, но только без бантов, в сшитом Марией Викторовной платье, молодая женщина была диво как хороша. Причём, Алёна отлично это знала, и словно заставляя окружающих собой любоваться, говорила чуть громче, чем это требовалось.
Не дождавшись от портнихи ответных восхищений в сторону Ирочки, немного обиженная мать озвучила уже известный факт: – Наши девочки в один класс попали. Они, кажется, дружны, хотя это меня, признаться, сильно удивляет. Моя Ирочка намного более энергичная, а тянется к твоей Лиде, чересчур спокойной, чуть ли не засыпающей на ходу.
– Да, – лаконично согласилась Мария Викторовна, не настроенная продолжать разговор.
Её не задело, что намного более молодая соседка-заказчица обращается на «ты», но уничижительная характеристика Лиды сильно обидела женщину. Да, её внучка скромна, но разве это – такой ужасный недостаток? Однако спорить с Алёной было себе дороже. Так что Мария Викторовна решила промолчать, и не зря. Алёна быстро утратила интерес к ней интерес, и, небрежно бросив, что забежит на неделе, чтобы заказать брючный костюм, поспешила к группе оживлённо беседующих мамочек.
Вскоре до Марии Викторовны донеслись обрывки фраз о том, что с появлением Ирочки на празднике и солнце стало ярче. В сердце закололо. Женщина сидела и мысленно рассуждала о превратностях судьбы. «Вот, Алёна - ведь надышаться на свою Ирину не может, а моя Анька – ну, кукушка же натуральная, если честно признаться. Может, поэтому и характеры у девочек разные. Ира как цветок под солнышком согрета материнской любовью, а Лидочка мамку свою ажник в новогодние праздники последний раз видела. Конечно, я пытаюсь сделать так, чтобы моя бедная внучка ни в чём не нуждалась. Но как заменить общение с родной мамой? Никак».
Грустные размышления прервала Лида, подбежавшая к бабушке и ставшая рассказывать, как прошёл первый школьный день.
Краем глаза Мария Викторовна заметила, что Ира тащит свою маму в их сторону, и вскоре девочка хвастливо прокричала:
– А мы сейчас в парк пойдём!
Алёна, растянув губы в полуулыбке, сообщила:
– Извините, Лиду с собой взять не приглашаем. Не хочу брать на себя такую ответственность. Мало ли, в дороге что-нибудь приключится,
Мария Викторовна понимала, что внучке тоже хочется развлекаться, и приветливо ответила:
– Конечно. Мы сейчас сами потихоньку в парк направимся. Там, если что, встретимся.
Границу, так чётко обозначенную Алёной, женщина, умудрённая жизнью и общением с разнообразными клиентами, решила неукоснительно соблюдать. В самом деле, так всем будет лучше. В дальнейшем Мария Викторовна неоднократно убеждалась в правильности принятого решения, но ей не очень нравилось, что взаимоотношения девочек лишены симметрии.
Женщине было очевидно, что Ира «держит» при себе Лиду как «некрасивую подружку», и при этом старательно мешает расширить круг общения. Осторожные попытки бабушки «раскрыть» внучке глаза на правду завершались неизменной неудачей. Лида повторяла, как молитву:
– Ира лучше всех, и у нас в школе больше дружить не с кем! Все остальные – глупые, жадные, злые.
***
Ира считала себя первой красавицей, и когда Лида по мере взросления похорошела, очень удивилась тому, что поблекла на её фоне. Теперь мальчики проявляли интерес не к ней, а к подруге. Однако разрывать отношения с неожиданно «прорезавшейся» соперницей девушка не стала. Ведь яркая и манкая Лида по-прежнему оставалась скромной, и кавалеры переводили своё внимание на бойкую Иру.
Она продолжала быть главной в тандеме, и никаких усилий для этого прилагать не требовалось.
Едва девочки перешли в 9 класс, как Ира заявила Лиде:
– Всё! Почти что финишная прямая нарисовалась. Наш последний год в стенах этого мерзкого заведения. Сил моих нет сюда таскаться. Вот продержимся и пойдём с тобой, в колледж, где всяких компьютерщиков готовят.
Лида удивлённо смотрела на подругу:
– Ира, ты же терпеть не можешь технические науки. Как ты учиться на компьютерщика собралась? Мне кажется, лучше что-нибудь проще выбрать, чтобы мы точно потянули учёбу. Я бы в техникум лёгкой промышленности пошла.
От досады Ира разве что ногой как в детстве не топнула и принялась убеждать подругу:
– Лидушка, на кой чёрт тебе образование швеи? Ты и так можешь, что одна, что с бабушкиной помощью, чудо из ничего сотворить. Вроде, берёте обычные ткани, а в итоге выглядят вещички как от кутюр. Тебе ли учиться шить? Ты и так – готовый мастер. Если пойдёшь в техникум этой своей лёгонькой промышленности, только время зря потеряешь, а вот в том колледже, о котором я говорю, можно найти неплохих парней, с перспективами.
Комплименты мастерству не очень-то растрогали Лиду, и она привела весомый, по её мнению, аргумент:
– Ну, даже если мы туда и поступим, то возникает следующий вопрос: как учиться-то будем? Со скуки же помрём наверняка!
– Ну, какая ты глупая, Лидка. Учиться будут наши одногруппники, а мы с тобой будем украшать их жизни своим присутствием и присматривать самых перспективных парней.
– По-моему, ты зря мечтаешь устроить личную жизнь в колледже. Как бы – рано ещё.
– Ничего ты не понимаешь, – кокетливо откинув белокурый локон с глаз, пояснила Ира: – Меня мама учит, что хорошего парня надо охмурять чем раньше, тем лучше. Пока другие глаз не положили!
– Нет, Ириша, – возразила Лида. – Я всё-таки в техникум лёгкой промышленности буду документы подавать. В нём и бабушка училась, но тогда он швейным училищем назывался.
Глаза Ирины сверкнули недобрым светом. У неё оставался ещё один «козырь», который Лиде обычно нечем было крыть. Накручивая на палец прядь волос, блондинка лукаво заявила:
– Если ты со мной в колледж не поступишь, я с тобой дружить не буду! Так и знай. До этого всё, что мы с тобой придумывали, было детскими глупыми мечтами, но сейчас счастье и благополучие находятся очень близко. Только руку протяни.
Лида подчинилась, заранее предвидя, что дома её ожидает неприятный разговор. Однако Мария Викторовна сумела удивить внучку. Выслушав идею о получении образования в колледже, женщина пожала плечами:
– Собственно, резон в словах Ирины имеется. Шить ты и без «корочек» умеешь, а вот запасную профессию получить – милое дело. Тем более, сейчас везде компьютеры – надо со временем в ногу идти.
Подруги стали студентками колледжа, но стройный план Иры дал осечку. Перспективные парни не спешили бросать мир к ногам блондинки, да и с учёбой помочь не особо стремились. Без поддержки упорной и трудолюбивой Лиды Иру бы отчислили ещё с первого курса, но всегда спасали просьбы:
– Подруга, помоги.
Мария Викторовна пыталась объяснить внучке, что Ира нагло пользуется её добротой, но снова безуспешно. Время летело, а Лида была уверена в искренности лучшей, точнее, единственной, подруги.
***
В один из майских дней, возвращаясь из колледжа, Ира стала уговаривать:
– Пойдём сегодня в парк! Меня такой красавчик на свидание пригласил – просто отвал башки! И явно не из нищебродов. У него на фотках в соцсети – иномарка, квадрик, дом двухэтажный с газоном и клумбами с цветочками разными.
– Нет, Ириша, извини. У бабули давление высокое утром было. Даже «скорую» пришлось вызвать. Хотя кардиограмму вполне нормальную сняли, я очень волнуюсь за бабушку. Надо бы с ней посидеть, давление измерять. Таблетки, если что, принести, или скорую снова вызвать.
Ирина насупилась:
– Ты из себя доктора Пилюлькина не строй. Раз врачи приезжали и баб Машу в больницу не увезли, значит, состояние у неё нормальное. Ой, да поверь мне – она ещё на твоей свадьбе будет отплясывать. Ну, хочешь, я сама тебя у баб Маши отпрошу?
– Нет, Ира, не надо, – ответила Лида, зная, что бабуля недолюбливает её подружку. – Давай, сделаем так: я домой приду, посмотрю, как дела и тебе позвоню.
Ирина недовольно сморщилась, но согласилась. Многолетний опыт подсказывал: когда у Лиды такой взгляд – её не переубедить.
***
Убедившись, что самочувствие бабушки намного лучше, Лида сообщила ей, что хочет прогуляться и Мария Викторовна попросила:
– Только не допоздна, а то я буду волноваться.
На встречу в городском парке к Лиде и Ирине пришли два симпатичных коротко стриженных парня. Они представились Славой и Антоном и практически хором предложили:
– Ну, что, дамы, развлекаться?
Ирина кокетливо засмеялась:
– Ой, скажете тоже: дамы!
Улучив момент, она шепнула Лиде, чтобы она и глаз не поднимала в сторону Славы. Брюнетка только пожала плечами: никакие романтические истории её сейчас не занимали. Все мысли были о бабушке.
После нескольких аттракционов Антон стал уговаривать:
– Ира, Лида, хватит детских развлечений. Пойдёмте, в кафе посидим.
Слава дополнил предложение приятеля:
– Ой, нет! Давайте лучше продолжим нашу чудесную встречу у меня дома, а то тут и отравиться можно. У меня коттедж совсем рядом с городом. 5 минут на такси – и мы на месте.
Заметив сомнение девушек, парень широко улыбнулся:
– Не бойтесь. Мы – не маньяки. Соглашайтесь.
Блондинка кивнула и вопросительно подняла бровь, глядя на подругу, отрицательно мотающую головой.
Голос Славы зазвучал ещё вкрадчивее:
– Ой, да разве можно про меня и Антона плохо подумать? Вы только посмотрите – мы же просто паиньки. Посидим. Пиццу закажем. Пообщаемся. К тому же, Ирочка, ты писала, что хочешь прокатиться на квадрике? Устроим заезд! Вообще без проблем.
Плохое предчувствие кольнуло сердце Ирины, и девушка стала вежливо отказываться:
– Нет. Извините. Это наверняка надолго, а мне уже пора домой.
Ласково улыбнувшись Славе, Ира схватила Лиду за локоть и потащила в сторону. Отдалившись от парней, блондинка разразилась тирадой:
– Лидка, если ты сейчас уйдёшь, я с тобой дружить не буду! Мне же тоже придётся завершить вечер, а у меня со Славиком только всё начинается.
– Нет. Извини. Мне, правда, надо домой
Ирина заканючила как в детстве:
– Ну, будь настоящей подругой, Лидушка. Славик – мой шанс исполнить мечту! Пожалуйста, давай, хотя бы на часок к нему поедем.
Лида потрясла головой:
– Нет. Мне к бабушке надо. И, кстати, идея с визитом к этому Славику вообще неудачная. Ты же о нём ничего не знаешь. Мало ли …
Она не успела договорить, а Ирина с апломбом выкрикнула:
– Ты ничего не понимаешь, Лидка! У меня судьба решается, а ты меня кидаешь! Если ты сейчас это свидание сорвёшь, я с тобой дружить больше не буду!
Поскольку Лида молчала, Ира продолжила давить на неё:
– Провоняла вся старушечьим запахом, и сама бабкой дряхлой стала: опасность видишь там, где её нет. Нормальные парни, а ты боишься.
Тёмные глаза Лиды стали почти чёрными – слишком больно было слышать такие фразы от той, кого считала подругой, но зато вдруг словно озарение посетило девушку. Не повышая голос, она ответила:
– Ошибаешься, Ира. Всё я понимаю. Даже больше, чем ты думаешь. Когда я тебя слушаюсь, я – Лидочка. Как только противоречу, становлюсь Лидкой. Мне уже не 6 лет, и даже не 16. Я теперь сама принимаю решения, а ты, если хочешь, можешь со мной и не дружить. Переживу!
Развернувшись, Лида поспешила домой, не слушая выкриков Ирины и парней. Блондинка догнала её почти у выхода из парка и сообщила:
– Мне чего-то одной с двумя парнями не захотелось никуда ехать.
Потом Ира резко поменяла тему:
– Слушай, Лидушка, а ты же мне поможешь диплом доделать?
Лида рассмеялась:
– Ирка, ты неисправима. Помогу, потому что мне в твоём дипломе только список литературы осталось оформить, ну а дальше – ты как-нибудь сама, без меня.
---
Автор: Любовь Л.
Теплая женщина (1)
Светлана не могла и не умела жить без любви. С детского сада у нее так. Она всегда кого-нибудь любила, ну точно – по Чехову, Душечка. И любить она умела. Ого-го! Еще как! Не какие-нибудь, лютики-цветочки, а с огромной жертвенной самоотдачей, на разрыв сердца!
С малых лет она обожала свою мамочку, Ольгу Сергеевну. С рождения. Маленькая, тянула к ней ручки, прилипала губешками к маминой щеке, оставляя на коже мокрое пятнышко. Глядела на Ольгу распахнутыми глазенками и дула ей на волосы. Сердце Ольги Сергеевны таяло от нежности. Она отвечала глубокой взаимностью, прижимая дочку к груди, питая ее той самой мощной женской энергетикой, без которой не сможет развиваться ни один младенец.
Поэтому Света с малых лет росла гармоничной и цельной личностью, и, к тому же, обладала невероятной харизмой. Хотя красавицей и не была. Но возле нее хотелось задержаться, словно у печки после ледяной, пронизывающей тело, декабрьской стужи.
Мама со слезами отдавала дочурку в ясельки. И зря, что со слезами. Светочка счастливо избежала капризов из-за недосыпа, соплей и прочих ясельных неприятностей. Светочка, заряженная материнской любовью, сразу же начала ей делиться с остальными обитателями яслей: воспитательницами, нянечками и коллегами по «горшковому цеху».
- Боже ты, мой, это чудо, что за девочка! – восхищалась Светочкой Вероника Павловна, старший воспитатель ясельной группы, - ну прелесть, прелесть! Не плачет, не писается в трусики, кушает все подряд!
И все были с ней согласны. Светочка бежала в объятья взрослых, нежно обнимала их и всегда улыбалась, показывая ряд сахарных зубиков. А если тебя так любят, то ты всегда с удовольствием ответишь на такую любовь, правда ведь?
Егорка Усков, главный зассыха группы, противный капризник и нытик, считался «слегка недоразвитым». И что же? Светочка его перевоспитала в течение месяца. Когда Егор, наказанный, сидел на горшке, она присела перед ним на корточки, ласково провела по Егоркиной сопливой щечке и задумчиво сказала:
- Еголушка, не надо писать в штанишки! Ты же большой мальчик. Ты же класивый.
Егор, словно очнувшись от темного, бессознательного существования, с любопытством наклонил стриженую головенку.
- А я не умею!
- Голе не беда! Ты потелпи! Я плослежу! – успокоила его Светочка.
Ну какая умница! Женщина-женщина! Зорко следила за Егором все время. И как только он начинал поджиматься и кряхтеть, тут же тактично уводила его из игровой комнаты в туалет. Предлагая мальчику горшок, целомудренно отворачивалась, а потом поздравляла с победой.
Ну, конечно, у них запылала любовь. Егорка, осознавший себя серьезным мужчиной, не позволял волосу со Светиной головы упасть! Повсюду ее сопровождал и страстно ревновал к воспитательнице. К слову, отношение к парню со стороны персонала и ребятни резко изменилось. Егора зауважали. Вот так маленькая девочка изменила жизнь маленького мальчика. Бог знает, что было бы с ним, не полюби его Светланка. Общество сделало бы из него типичного изгоя. А так – муж-чи-на получился!
Мама отчаянно боялась «перелюбить» Свету. Она в свое время начиталась всяких умных книжек, начиная с умного Спока и заканчивая Макаренко. Все эти мега-величины педагогики перепугали ее разными фразочками. Один, например, считал, что таскать ребенка на руках нельзя – баловство. Другой – вообще, сравнивая дитя с цветущим садом, уверял, что веточки нужно подрезать, а листики – опрыскивать иногда «Парижской зеленью».
А если ребенок сам по себе хороший, то зачем эта «Парижская зелень»? А если хочется ребенка целовать и баловать? Ольга Сергеевна терялась. Но мудрое материнское чутье все-таки ее не подвело. Она любила той самой трепетной материнской любовью, когда между двумя с самого рождения появилась крепкая, крепче стального каната, связь, дружба и взаимопонимание.
И еще – главным элементом воспитания была «трудотерапия». Ольгу когда-то так воспитывала собственная мама, и Светланка росла в атмосфере доброго и славного труда. Леность и праздность в этой маленькой семье считалась чем-то неприличным, стыдным, некрасивым. Потому Света никогда не валялась в постели до обеда, с удовольствием помогала маме и старательно училась в школе.