- Ты вернулась? А мне сказали, что ты там осталась.
- Нет, как видишь, я дома, на месте.
- Даже странно. Там что, плохо?
- Почему плохо, там хорошо, но я хочу домой.
Такой или почти такой разговор пятнадцать лет назад году происходил у меня настолько часто и с таким количеством людей, что моя подруга, ставшая невольной свидетельницей нескольких, предложила мне сделать карточки (знаете, наподобие тех, которые используют лекторы) и на повторяющиеся реплики просто показывать их собеседнику. Это, конечно, была шутка, но не такая и смешная.
Людей понять можно. В отставку я ушла несанкционированную, слухи об этом ходили такие, что мама не горюй, город затаил дыхание, предвкушая когда же меня посадят. В том, что это вот-вот случится, мало кто сомневался, поэтому когда я в очередной раз уехала Италию, все понимающе переглянулись: конечно, надо же куда-то от правосудия бежать. Попутно возникла пара новых нарративов относительно припрятанного имущества где-то на юге солнечного полуострова, похожего на сапог.
И вдруг через пару-тройку месяцев — то, чего никто не ожидал. Возвращение блудной дочери. Отсюда и вопросы.
Не буду лукавить, возможности остаться на берегах Средиземного моря у меня были. Не скрою, что поступило несколько предложений. Не так, чтобы очень денежных, на уровень «утащившей с собой пол-города» (цитата из тогдашних местных пабликов, которая нет-нет, да и проскакивает до сей поры) они явно не тянули, но прожить было можно. К тому же «золотой парашют» никто не отменял, при том уровне цен и курсе рубля его вполне могло бы хватило года на полтора безбедной жизни в маленьком итальянском городке. Я уже начала присматривать квартиру, но тут началось что-то странное: невиданные доселе симптомы, которые иначе как «отторжение реальности» я назвать не могу.
Первым делом резко уменьшился список продуктов, которые я могла переносить. Независимо от места, где что-то съедалось, прошу прощения за прямоту, в организме оно задерживалось в лучшем случае часа на три. В лонг лист неприемлемой еды вошли даже обожаемые мною морепродукты. Постепенно список не возможного настолько расширился, а возможного настолько сократился, что в нём остались лишь молоко, белый хлеб и финики. Ну, и ради чего жить в Италии, если ни одно из достижений тамошней кулинарии тебе недоступно.
Не знаю, как кому, а мне вынужденная аскеза хорошего настроения не прибавляла. Но это ещё цветочки: постепенно стало раздражать всё. Шум моря больше не радовал, цветы не умиляли, хорошая погода не вдохновляла на новые подвиги, и вообще делать ничего не хотелось, кого-либо видеть - тоже. Люди, такие милые и внимательные, стали раздражать совершенно без причины просто на ровном месте.
Особенно манера общения. Думаю ни для кого не секрет, что итальянцы очень бурно жестикулируют во время разговора и общаются на гораздо меньшей социальной дистанции, нежели русские. Первое время меня это умиляло, потом забавляло, постепенно я и сама стала также жестикулировать, обращаться ко всем на «ты», придвигаться ближе к собеседнику. И вот однажды во мне как будто что-то щёлкнуло, и я поняла, что меня это больше не умиляет, не забавляет, а порядком раздражает. Ладно бы в других, я стала сама себя раздражать.
А ещё я вдруг затосковало по русскому языку. Я приехала в Италию почти с нулевыми знаниями итальянского, но довольно быстро его освоила. Не думаю, чтобы в этом была какая-то особая заслуга. Тут было без вариантов: освоишь, если вокруг тебя никто не знает ни русского, ни английского, повсюду исключительно итальянский. Итальянские официанты, итальянские продавцы, итальянские водители. Хочешь — не хочешь, а заговоришь на том языке, что и все вокруг.
Переход на другой язык прошёл практически безболезненно, и постепенно я стала замечать, что начинаю подыскивать слова при разговорах с родителями и подругами, словно в голове что-то щёлкнуло, и возник системный сбой. Тогда не было ещё ни Вотсаппа, ни Телеграма, ни Вайбера, так что беседы эти были не такими уж длинными и частыми.
Я стала путать языки в быту и на самый невинный вопрос в самой обычной ситуации стала отвечать по-русски. Более того, меня стал раздражать (если не злить) итальянский как таковой. Если учесть,что за это время итальянский стал частью меня,то получалось, что одна часть меня ненавидела другую. Попахивает биполярным расстройством личности вообще-то.
Проснувшись однажды утром (а дело было в Милане, куда я перебралась, рассчитывая пробыть в нём несколько дней до очередного отлёта домой), вместо того, чтобы подумать о чём-то приятном (ну, например, не пойти ли гулять к Дуомо?) я совершенно неожиданно сказала сама себе "пора валить" и экстренно поскакала в представительство Аэрофлота менять билет на ближайшую возможную дату. Увы, родная компания запросила за это нехитрое дело такие деньжищи, что прожить остававшиеся до даты бронирования дни получалось дешевле, нежели улететь раньше. Пришлось оставаться. Сказать, что я эти самые дни считала - не сказать ничего. В последний вечер я даже гулять не пошла, боясь (только не смейтесь), что со мной что-нибудь случится - например, ногу подверну или паспорт потеряю.
Утром я двинулась в аэропорт чуть ли не первым экспрессом, из окон которого наблюдала внезапно переменившуюся погоду. Ещё вчера стоял тёплый приятный, сухой итальянский ноябрь, а ночью резко похолодало и ... выпал снег! Естественно, когда я добралась до стойки регистрации, оказалось, что самолёты летают "по погоде", поэтому какое-то невероятное количество рейсов европейских авиакомпаний отложено, а вот наш русский Аэрофлот летает. Знай наших, подумала я, и направилась сдавать багаж.
Самолёт взлетел, хотя остальные оставались на приколе, и взял курс на родную страну. Я выдохнула. Оказалось, что рановато. Пролетая над Альпами, мы попали в грозовой фронт. Впервые из окна видела, как молнии, которых оказалось вокруг нас какое-то бессчётное количество, летят не сверху вниз, а параллельно нам, отчего становятся похожими на линии сливающихся фонарей, когда машина мчится по тоннелю, превышая разрешённую максимальную скорость. Только там, по крайней мере, всё происходит на земле, и есть возможность нажать на тормоз и остановиться. В нашем случае такой возможности не было.
Правда говорят - атеистом можно быть до первой аварийной ситуации в самолёте. Люди вокруг вели себя по-разному: кто-то закрыл глаза и что-то шептал себе под нос, кто-то тихо, кто-то громко молился. Я не была исключением и просила: Господи, ну, если суждено погибнуть в воздухе, то хотя бы над территорией родной страны, ведь если рухнем, костей не соберут, и будут они не известно где лежать, ну, Господи, путь самолёт до России дотянет, уже лучше там, хоть таким образом на родину вернусь. Сколько это всё продолжалось, не могу сказать. Мне показалось, что целую вечность я сидела с закрытыми глазами (подумала, что так будет легче) и молила о возвращении домой в любом состоянии. Открыть глаза меня заставил голос капитана, который сообщил, что мы успешно миновали грозовой фронт, и экипаж может вернуться к своим обязанностям.
Дальше и полёт, и дорога до дома (больше 300 километров) прошли без осложнений. К моему удивлению, остальное как-то очень быстро улеглось само собой, чувствовать себя я стала просто замечательно, причём сразу же. Такое вречатление, что у всех проблем где-то существовал рычажок, который стоял в положении "вкл", и тут какая-то неведомая рука перевела его в положение "выкл". Это, конечно, было очень здорово, но к врачам я всё же решила наведаться. Правда, начала со своего знакомого психолога, человека, с которым была знакома ещё с детских лет (мы учились в одной музыкальной школе).
Меня интересовал один вопрос: что это было? Вместо ответа, он вдруг спросил: - А ты никогда не задумывалась: почему многие из бежавших в Европу от революции, возвращались? Думаешь, они глупее других были и не понимали, что их может ждать на родине? Вспомни хотя бы "Бег" Булгакова.
- Да, но Хлудов-то остался. И Чернота. И Люська.
- Ну, ты с фильмом не путай. У Булгакова Хлудов себе пулю в лоб пустил. Это так, для информации. Не отвлекайся. Всё проще. Ностальгия. Знаешь такое слово?
- Конечно, знаю, тоска по родине
- Вот именно. Моя точка зрения в том, что ностальгия - это своего рода болезнь, а люди делятся на две категории: тех, кто подвержен ностальгии, и те, кто нет. Вторым несказанно повезло. Они могут жить и быть счастливыми в любом месте, могут говорить на любом языке, адаптироваться к любым культурным реалиям. Это не значит, что они не любят или забывают свою страну. Они о ней помнят, но вот болеть и страдать от того, что приходится жить далеко от родных мест, не будут. А вот первым сложнее. Они из последних сил не то, что пойдут, поползут обратно, даже понимая, что там их ничего хорошего не встретит. Не знаю, поздавлять тебя или сочувствовать - ты из первых.
- Хочешь сказать, что я не смогу адаптироваться в инокультурной среде?
- Смотри сама, но только помни: ты вернёшься в любом случае. Без вариантов.
Что тогда, что сейчас эта теория представлялась мне весьма спорной, однако проверять её состоятельность на себе я не отважилась, и больше заграницу в качестве места жительства не рассматривала.
P.S. Если у кого-то из моих читателей после знакомства с материалом промелькнула мысль: и это говорит женщина, живущая на тёплой Мальте, я спешу внести коррективы, что эта женщина здесь не живёт, она здесь работает. Её родной дом находится в милом провинциальном городе Кострома.
До встречи на Родине!
А это ещё немного о той самой поездке, из которой я так сложно выбиралась:
А это про интересную встречу в Италии, но уже позднее, когда я приезжала в качестве туристки: