Мы просто гуляли по полям. Нам было по девять лет.
А потом начались сны. А потом бабушка сожгла нашу одежду.
Каждое лето мама отвозила нас с братом к бабушке.
Деревня была маленькая: десять домов, речка, церковь, колодец и запах дыма, который был везде — даже в подушках.
Нам нравилось. Там было тихо и вкусно. Бабушка нас любила, хоть и смотрела всегда как будто мимо.
В тот день мы с Санькой пошли в сторону луга. Он был за мостом, дальше — поле с травой по грудь. Санька увидел тропу, которой раньше не было.
— Пошли!
— А бабушка сказала — за мост не ходить.
— Да она не знает. Пошли!
Мы пошли. Тропа вела вглубь, потом вниз, потом между берёз. И вдруг — забор. Поломанный. И за ним дом. Старый. Деревянный. Такой, как в сказках. Без стекол. И с дверью, открытой внутрь.
— Пошли посмотрим, — сказал Санька.
— Нет.
Но он пошёл. Я стоял, потом пошёл за ним. Внутри был запах. Непонятный. Как старый подвал и кошачий лоток. На стенах висели тряпки, похожие на одежду.
А посреди комнаты — стол. И на нём — тарелка. Пустая. Но теплая.
Я говорю:
— Саня, пошли.
Он подошёл к окну. Потом замер.
— Там кто-то стоит.
Я посмотрел. И увидел. Девочку. Она стояла прямо у колодца. И смотрела на нас. Без лица.
Я не помню, как мы бежали. Только звук — как будто шипение. И как будто кто-то шёл сзади, но мы не оборачивались.
Бабушка сидела у плиты. Мы ввалились в дом — грязные, бледные. Она посмотрела. И ничего не спросила. Просто сказала:
— Снимайте одежду. Всё. До трусов.
Мы сняли. Она взяла наши вещи. Вынесла во двор. И подожгла.
На следующий день мы заболели. У нас была температура под сорок. Бред. Сны. Девочка. Тарелка.
Мы не разговаривали об этом никогда.
Через год, когда мы снова приехали — луга не было. Моста тоже. Как будто сны всё это утащили с собой.