Весна в этом году выдалась ранняя. Уже в середине апреля зацвела сирень, и её дурманящий аромат кружил голову, заставляя делать глупости. По крайней мере, именно так Алла потом объясняла себе случившееся.
Всё началось с невинной просьбы мужа:
— Дай телефон, я подключу его к машине через блютус. А то едем как в склепе, без музыки.
Олег был человеком, для которого технический прогресс давно стал не просто увлечением, а образом жизни. В их квартире всё было напичкано умными устройствами: от чайника до штор. Алла только кивнула, не предполагая, к чему приведёт эта простая настройка.
А привела она к тому, что на экране автомобильной системы высветилось неожиданное сообщение: «Скучаю по твоим объятиям...»
Алла дёрнулась, как от удара током, и быстро нажала «закрыть». Но было поздно, Олег уже увидел. Он молча съехал на обочину и заглушил двигатель.
Повисла тяжёлая пауза. Алла физически ощущала, как воздух в салоне сгущается от напряжения.
— И давно? — голос мужа был обманчиво спокоен.
— Ошиблись номером… — её голос дрогнул.
Она была уверена, что между ними всё кончено. Почему он решил написать сейчас?
В тот день офис гудел как растревоженный улей — новый коммерческий директор вызывал больше обсуждений, чем квартальный отчет. Алла намеренно не поднимала глаз от монитора, когда он проходил мимо её стола в сопровождении генерального. «Волков Никита Андреевич» — гласила табличка на двери кабинета напротив бухгалтерии.
К обеду весь женский коллектив уже знал, что новому директору сорок три, он разведён, и его деловой костюм сидит так, словно был создан вместе с ним. Марина из отдела кадров божилась, что видела его утром в спортзале на первом этаже бизнес-центра — «такой мужчина пропадает», вздыхала она.
Алла лишь качала головой, слушая эти разговоры. В свои тридцать семь она считала себя неподвластной офисным романам и служебным интрижкам. Одиннадцать лет брака с Олегом были как прививка от глупостей.
Он появился в её кабинете без стука — просто материализовался у стола, словно сошел с обложки Форбс. Маленький кабинет вдруг стал теснее, воздух — гуще.
— Алла Сергеевна? — его голос был с той особой хрипотцой, от которой почему-то слабеют колени. — Можно украсть пару минут вашего времени?
Она подняла глаза и сразу поняла свою ошибку. Его взгляд затягивал как воронка: тёмные, почти черные радужки, окруженные неожиданно светлым ободком, и что-то дикое, первобытное на дне зрачков.
— Я весь день смотрю отчеты, — начал он, присаживаясь на край её стола. — И знаете, что я понял? Цифры не могут быть красивыми. А вот глаза... — он чуть наклонился, словно изучая радужку. — Ваши глаза напоминают море у берегов Тосканы. Вы были в Италии?
Это не было банальным флиртом офисного донжуана. В его голосе звучало искреннее восхищение, будто он действительно увидел что-то необыкновенное в её самых обычных серо-голубых глазах.
— Спасибо, — она попыталась улыбнуться официально, как улыбаются случайным посетителям. — Мой муж тоже находит их необычными.
Ложь соскользнула с языка легко, как капля дождя. Олег давно не смотрел на неё так, чтобы замечать цвет глаз. Последний его комплимент она помнила точно — три года назад, когда она сбросила семь килограммов: «Похудела? Заметно».
— Ваш муж — счастливчик, — Никита улыбнулся, и от уголков его глаз разбежались мелкие морщинки. — Надеюсь, он говорит вам об этом каждый день.
Дверь давно закрылась, а она всё ещё ощущала его присутствие — в застывшем воздухе, в легком аромате парфюма, в собственном участившемся пульсе. Что-то изменилось в привычном течении жизни, будто в размеренную мелодию будней ворвалась новая, опасная нота.
С того дня он стал частым гостем в бухгалтерии. Его появления всегда были оправданы работой: то баланс сверить, то расходы согласовать. Но каждый раз он находил способ задержаться у её стола на минуту дольше необходимого, каждый раз его взгляд говорил то, что не могли произнести губы.
Она научилась узнавать его шаги в коридоре, научилась чувствовать его приближение кожей. Когда он входил в кабинет, воздух словно наэлектризовывался, а цифры на мониторе начинали плясать.
Через неделю он застал её одну в офисе — она задержалась, доделывая квартальный отчет.
— Вы здесь самая трудолюбивая, — сказал он, присаживаясь на соседний стул. — Или самая несчастливая?
— Почему несчастливая? — она попыталась спрятаться за улыбкой.
— Счастливые женщины не засиживаются допоздна над цифрами. Они спешат домой.
— А вы? Почему вы здесь в такое время?
— Я? — он усмехнулся. — Я просто увидел свет в вашем окне. Не хотите пообедать завтра? Чисто по работе, конечно. Нужно обсудить новый проект.
Она знала, что должна отказаться. Знала, что это плохая идея. Но вместо «нет» с её губ слетело:
— Во сколько?
И это «во сколько» стало первым шагом по дороге, которая вела к краху.
Они стали обедать вместе каждый день. Никита рассказывал о путешествиях, о книгах, о музыке. Он умел слушать, а не делать вид, как Олег.
Офис загудел. Алла слышала шепотки за спиной, ловила косые взгляды. Особенно усердствовала Маринка из отдела кадров, та ещё сплетница.
— Нам нужно это прекратить, — сказала Алла после очередного обеда. — Люди говорят...
— Пусть говорят, — он взял её руку. — Я не могу перестать думать о вас.
Она выдернула руку:
— Я замужем. Вы же знаете об этом.
— Это не приговор, — мягко улыбнулся он. — Это диагноз, который можно исправить.
Когда Олег уехал на выходные к родителям в деревню, Алла металась по квартире как запертая птица. Пустые стены давили, а телефон, лежащий на журнальном столике, словно пульсировал, призывая взять его в руки. Она сдалась около семи вечера, когда закатное солнце окрасило окна в медовый цвет.
— Алло, — его голос, чуть хрипловатый, отозвался в ней дрожью. — Я ждал твоего звонка.
— Я просто... — она запнулась, понимая, что «просто» здесь неуместно.
— Приезжай, — в его голосе звучала такая уверенность, будто он знал: она уже надевает туфли.
Такси летело по вечерним улицам, а она всё ещё убеждала себя, что едет просто поговорить. Просто расставить точки. Просто...
Его квартира парила над городом — двадцать второй этаж, окна от пола до потолка. Закатное небо лилось в комнату расплавленным золотом, и в этом свете его глаза казались почти прозрачными.
— Прекрасный вечер, не так ли? — спросил он, наполняя бокалы.
Она кивнула. Красное вино в бокале мерцало как рубин, джаз обволакивал плечи бархатной лаской. Где-то между первым глотком и первым прикосновением она потеряла связь с реальностью.
Утро вползло в комнату серым котом, мягко ступая по разбросанной одежде. Алла открыла глаза и несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь понять: что она чувствует? Вина скребла где-то под ребрами, но её перебивало что-то ещё — пьянящее, яркое, похожее на глоток свежего воздуха после долгого пребывания в душной комнате.
— Я подам на развод, — слова вырвались сами, пока она застегивала блузку дрожащими пальцами. — Хватит прятаться.
Она ждала... Чего? Объятий? Признаний?
Никита стоял у окна, спиной к ней. Его плечи едва заметно напряглись.
— Не торопись, — он повернулся, и она увидела, как меняется его лицо: теплота уходит из глаз, уступая место чему-то холодному, расчетливому. — Давай просто наслаждаться моментом.
Моментом. Одно слово и мир перевернулся. В этом «моменте» были все его недосказанные «нет»: нет — совместному будущему, нет — ответственности, нет — ей.
Комната вдруг стала тесной, воздух — густым, а собственная кожа — чужой. Она физически ощутила, как рушится карточный домик её иллюзий: карта за картой, мечта за мечтой.
Сумочка, туфли, дверь. Она не помнила, как спустилась на лифте. В зеркальной кабине отражалась незнакомая женщина с растерянными глазами и следами чужих прикосновений на шее.
На улице моросил мелкий дождь. Она подставила лицо каплям, надеясь, что они смоют клеймо глупости и наивности. Телефон в сумке завибрировал — Олег прислал фотографию деревенского рассвета и подпись: «Доброе утро». Она выключила телефон.
Весь долгий путь домой она думала о том, что «момент» — это самое опасное слово в мире. Оно обещает вечность, а дарит лишь мгновение, которое потом будет жечь стыдом до конца жизни.
Месяц она избегала его, не отвечала на звонки и сообщения. Даже отпуск взяла, чтобы не видеться с ним. И вот теперь это дурацкое уведомление в машине.
Олег медленно взял её телефон, и в этом простом движении было что-то от хищника, готового к прыжку. Он всегда умел держать себя в руках. Даже сейчас, когда внутри всё переворачивалось от предчувствия неизбежного.
Нажал кнопку вызова, поставил на громкую связь и положил телефон на приборную панель, словно улику в зале суда.
— Аллочка, ну наконец-то! — голос Никиты, самодовольный и бархатный, заполнил салон как ядовитый газ. — Прости меня за тот вечер. Я был не прав.
Олег даже не повернул головы. Его рука, лежащая на руле, сжалась так, что побелели костяшки пальцев. Он жестом приказал жене ответить.
— Вы... вы ошиблись номером, — прошептала Алла, и её голос дрожал как осиновый лист.
— Перестань злиться! Нам ведь было хорошо, просто мне нужно было время...
— Выключи! — закричала Алла. — Я всё расскажу, только выключи!
Олег нажал «отбой» — спокойно, будто заканчивал обычный рабочий звонок. Повернулся к ней всем корпусом, и в его взгляде читалось то же выражение, с которым он обычно изучал отчеты перед подписанием важных контрактов — холодная аналитика без тени эмоций.
Она говорила сбивчиво, глотая слёзы, путаясь в словах и оправданиях. Про одиночество в браке — он вспомнил все свои задержки на работе, все отменённые ужины, все пропущенные годовщины. Про комплименты Никиты — он мысленно пересчитал, сколько букетов подарил ей за последний год: ноль. Про ту ночь — он почувствовал, как что-то обрывается внутри, но его лицо осталось непроницаемым.
Когда она закончила, он посмотрел на часы — её подарок на прошлый день рождения. Восемь минут. Столько понадобилось, чтобы годы брака превратились в прах.
— Выйди из машины, — его голос звучал ровно, как у диктора новостей.
— Олег, прости...
— Выйди.
Она вышла в весенний вечер, и он уехал, оставив её одну на пустой трассе. Дрожащими пальцами она набрала номер Никиты.
— Забери меня, пожалуйста.
Он приехал через полчаса. Три месяца она жила в его квартире, пытаясь построить новую жизнь. Но однажды утром он сказал:
— Знаешь, кажется, я снова ошибся. Это была не любовь. Прости.
И она оказалась на улице — без мужа, без работы (конечно, она уволилась, не выдержав косых взглядов).
Спустя год Никита обедал в том самом кафе с новой сотрудницей. И, наверное, говорил ей про глаза цвета весеннего неба.
А Олег... Что ж, он продал квартиру и купил дом за городом. Говорят, там отличный сад, и по вечерам они с новой женой слушают соловьев.
Иногда Алла думает: может, дело было не в комплиментах? Может, просто нужно было поговорить с мужем? Сказать ему о своём одиночестве, о потребности в внимании, о том, что ей не хватает его слов и взглядов?
Но прошлого не вернёшь. Можно только извлечь урок: никакие комплименты не стоят потерянного самоуважения.
Благодарю за прочтение, лайки и комментария!
Читать еще: