Вера Серафимы. Глава 28
Тетка Василиса не поверила своим ушам: Ирка наливает Кольке? Да быть такого не может!.. Да где ж она самогон берет? Неужто сама варит? Быть не может! Нет и нет!
— Совсем допился гад! А ну ступай в баню, помойся и сними с себя все, — мать долбанула сына по спиняке.
— Мать, милицию, милицию надо! — твердил теперь пьянчуга, не обращая внимания на ругань и побои матери.
Он совсем обессилел и не мог сделать и шагу.
— Да пошто милицию-то? Ты чегой болташь?
— Милицию… милицию… — убивался мужик.
— Ох ты горе мое! — недовольная Василиса принялась сама раздевать сына. — Господи! Пресвятая Богородица! Да чегой жа енто деетси! — ахнула Василиса.
Штаны, фуфайка — все было в крови.
— Сыночка, милмой! Да чегой жа енто? Да как жа таперича? Да все жа слыхали, как ты бег да кричал. Да как жа! Да чегой жа пьянка та проклятушша делаеть!
— Милицию… мать… зови… — плакал и бубнил Колька.
Василису колотило, она не знала, что и думать. Что произошло там, в доме Ирки Щикочихинской? Почему ее сын в крови? Неужели он убил кого-то? Кого? Ирку? За что? Почему он к ней пошел? Вопросов было очень много, но ни на один баба не находила ответ.
Она намочила тряпку и быстро-быстро принялась вытирать кровь со своего сына, он безвольно подставлял ей руки.
Затем Василиса сгребла его выпачканную в крови одежду и кинулась на задворки, там она впопыхах развела костер и кинула в него штаны и фуфайку. В то, что ее добрый по натуре сын мог кого-то убить, она не верила. Но также она не верила в то, что и другие будут думать как она, а особенно милиция.
Вернувшись домой, она увидела, что Николай уже допил бутылку наливки, сидел за столом, уронив голову, и что-то бормотал. Василиса подошла к сыну вплотную и прислушалась.
— Милицию надо… я усе расскажу… усе… Ирка тама… где жа самогонку-то брать стану… кто нальеть-то… таперича…усе скажу…
Ничего не понимая из бормотаний сына, Василиса решила все-таки, как бы ни было страшно, сходить до Иркиной хаты. Ну хоть издалека посмотреть, что там происходит. Может, допился ее дурак до белой горячки, как Антонов Андрей в прошлом году, и мелет всякую чушь? А кровь откуда? А нелюдимая Ирка тут каким боком? Зачем он к ней ходил? Снова Василису начали одолевать вопросы без ответов.
— Хватить! — крикнула она вслух и испугалась.
«Чегой жа енто? Сын ополоумел, да ишшо и я тожеть? Сама себе кричу!»
Одной было идти боязно, а тут как на удачу дед Яшка у калитки стоит.
— Ну чегой, Василиса, Колька твой-то совсема допилси. Скора как Антонов начнеть по деревне в одних портках скакать да ишшо…
— Ой, не знай, чегой и думать, дед! — перебила старика Василиса. — Друг ты мене с давних пор, как Алешеньки мово не стало. Айда до Ирки сходим. Болтать он, што ходил к ей за самогоном. Ничегой не пойму.
— Енто к какой жа Ирке? — нахмурился дед.
— К Щихочихинской.
— Да ты чегой, Василиса Терентьевна? — крякнул дед. — У своем уме?
— Дед, прошу тебе. Страшно мене одной. Ты не из болтливых. Коль тама чегой не так! Дед! Ну айда. А?
— Ну айда… — согласился дед. — Коль не шутишь.
— Да какия тама шутки!
Деду Яшке совсем не хотелось ходить до хаты ведьмачки, хоть ее уже и три года не было в живых. Но с Василисой они действительно шибко дружны были. У него бабка померла, а у нее муж: вот и изливали частенько друг другу душу, жили забор в забор.
…Дед Яшка и Василиса крадучись прошли по проулку до самого конца и остановились чуть поодаль от Иркиной хаты.
— Пес есть у яе? Не знашь?
— Да откудава? Я ишть подружка ейная? Ну, дед, ты даешь… — выругалась Василиса.
— Ирка! — вдруг заорал Яшка. — А ну выйди на свет божий! Не боись, он тебе, ведьму, не пожгет! — засмеялся дед.
Но Василисе было не до смеха, неприятный холодок пробежал по всему телу, сковывая льдом все нутро.
— Дед, не к добру.
— Да дрыхнеть, поди ж. Лентяйка!
— Дед, давай дойдем до яе! Ну ты чегой, боисси, штоль?
— Я? Боюсь? — расхорохорился дед, но вдруг сник и сказал: — Боюсси! А то как жа! Ведьмина хата! — Яшка перекрестился.
— Да та ведьма ужо три года как истлела. Ну тада я сама, — Василиса перекрестилась тоже и решительно направилась к Иркиной калитке, дед остался стоять на месте.
Через несколько минут Василиса заорала так, что ее крик будет стоять в ушах у Яшки до самой смерти.
…За день до ужасной трагедии, всколыхнувшей всю деревню, к Ирке пришел Николай Устюгов.
Она налила ему стакан как обычно и дала закусить. Но пьянчуга попросил еще:
— Горить у мене усе унутрях! Горить, понимашь ты мене? Да чегой ты там понимашь, дура бестолковая. Поди ж, и не пила никада. Давай ишшо наливай!
Девка хотела было отказать, самогону маловато — как раз варить собиралась. Проснется Зинка, что ей подать? Да Колька стал так буянить, что Ира испугалась и налила ему еще стакан. Колька даже закусывать не стал — ушел матерясь и чертыхаясь, костеря Ирку и ее бабку почем зря на все лады.
Зинка в тот день проспала почти до самого вечера, а проснулась аккурат, когда Игнат пришел.
— Налей, да побыстрее, — скомандовал он Ирке.
— Нету у меня, — прошелестела Ирина.
— Как это нет? — выругался Игнат. — Мы тебе чегой, зазря кормим ишть? А ну неси мене выпить, кому сказал!
— Нету, говорю, — Ирка испугалась Игната, но Зинку она боялась сильнее.
Но Игнат уже откинул девку от калитки, кинулся во двор и в хату. На столе стояла бутыль с остатками самогона, Зинка сидела на лавке. Видимо, баба только что сползла с печки и собиралась похмелиться.
— А ты чегой здесь? — опешил Игнат и грязно выругался, потянувшись за бутылкой. — Так вот пошто она мене не даеть! Понямши таперича. Для тебе, стало быть, бережеть.
И Игнат сделал рывок к бутылю. Но Зинка оказалась проворнее, да и ближе ей было до стола. Она схватила бутыль и тут же приложилась к нему, выпив содержимое в два глотка. Игнат с грозным ревом кинулся на Зинаиду, повалил на пол. Бутыль упала и разбилась.
— Ах ты жа су ка! Чегой сделала? Дура… — и мужик разразился грязным матом, принявшись душить Зинку.
Но та изловчилась и схватила кусок стекла, мгновенно полоснув Игната по горлу…
Ирка в ужасе смотрела на происходящее, она не могла вымолвить ни слова, но инстинкт самосохранения вдруг сработал, и девка кинулась из хаты прочь. Зинка вскочила и в пару прыжков настигла немощную Ирку, развернула ее к себе и полоснула по горлу и ее: кусок стекла все еще был в руках…
…Очнулась Зинка, лежа на полу в сенях, вся измазанная в крови Ирки и в собственной моче. Падая, девка зацепила невынесенное ведро. Теперь она лежала рядом в неестественной позе. Бурняева попыталась встать: голова закружилась то ли от похмелья, то ли от голода, а может, все-таки от того, что сени были залиты кровью? Кое-как поднялась, зашла в горницу, но тут же упала снова, да неудачно: приложилась виском об угол печи… Свет померк, теперь уж навсегда.
Именно эту картину и увидел бедный Колька Устюгов, придя рано утром к Ирке на опохмелку, едва дождавшись рассвета.
Дверь была раскрыта настежь, а Ирка не выходила, как ни звал. Заходить в ведьмину хату он всегда боялся, но жестокое желание выпить погнало его внутрь. Увидев страшную картину, Николай рухнул на колени и так на карачках выполз во двор. Там его вытошнило, и он потерял сознание. Сколько пролежал так — неизвестно. Да только, когда очнулся, солнце уж встало. Вот тогда-то мужик и побежал по деревне с дикими воплями.
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую прочитать ⬇️⬇️⬇️