— Это тебе, любимая! — Виктор улыбался той самой голливудской улыбкой, от которой у Галины сжималось всё — и сердце, и печень, и даже кредитная история. На стоянке блестела новенькая «Киа Спортейдж» цвета перламутровой пудры. — Просто… потому что ты у меня такая!
Галина с трудом проглотила слюну и непроизвольно потерла кольцо на безымянном пальце — его там давно не было, но палец ещё помнил. Как-то всё это уже было. Цветы, дорогой подарок, захлёбывающийся от щедрости мужчина… А потом — контроль, молчаливое презрение и пароли от всего, кроме туалета. Нет, от туалета тоже. Было.
Но сейчас — не то. Сейчас она умнее. У неё Костя, взрослый, упрямый, который уже один раз выволок её из болота. И Наташка — подруга, которой не скажешь: «У меня всё хорошо», — потому что она увидит. Так что — нет, сейчас всё по-другому. Она научилась жить.
— Оформлена на Светку, — сказал Виктор между делом, чиркая ключами в воздухе. — Ну ты ж понимаешь, налоговая, всё такое. Не парься.
— Ага, "не парься", — хмыкнула она про себя, вежливо кивая. — Да я вообще не потею, особенно когда мне дарят машину, но не оформляют на меня. Это ведь так… расслабляет.
— Светка — это его сестра. Вечно с укоризненным выражением лица, будто я не Галине Викторовне добрый день сказала, а её кота сварила на обед. Да и то, без соли.
— Ну шо, будешь кататься, как белый человек! — засмеялся он, кладя руку на её талию. — А то этот твой старый Форд уже сам просится в утиль. Я за тебя волнуюсь, Галка.
Ах, как трогательно! Он волнуется. Только не за неё, а за свою репутацию — неудобно же, когда его баба ездит на машине, которая звучит как трактор, а пахнет как собачий плед.
Она села за руль, положила руки на кожаный руль и вздохнула. Чёрт. Приятно. Очень. Противно, как приятно.
***
Прошла неделя. Потом ещё одна. И ещё.
Каждое утро начиналось с одного и того же:
— Ты куда? — Светлана стояла у лифта, как цербер у ворот в ад, — Я думала, ты сегодня не поедешь. У меня вообще-то дела.
— У тебя? — переспросила Галина, морща лоб. — Машина стоит у меня, Свет.
— Машина — МОЯ, — спокойно, с едва заметной ухмылкой произнесла та. — Ты же знаешь. Я просто разрешаю тебе её водить. Пока разрешаю.
И вот тут у Галины внутри что-то щёлкнуло.
Она не сказала ни слова. Она просто прошла мимо, села в машину и уехала. Руки дрожали. Ноги — ватные. Сердце — как будильник, забытый на шесть утра.
Виктор приехал к вечеру. С розами. Тридцать одна. Почему тридцать одна — он сам не знал. Просто "красиво". Как и всё, что он делал. Красиво. Но — воняло.
— Ты чего такая? — спросил он, поставив пакет с вином на стол. — Я ж тебе подарок сделал, Гал. Чего ты опять как в музее?
— Может потому, что меня опять хотят выставить экспонатом? — хотела ляпнуть она, но не ляпнула. Просто уселась на табуретку, как на эшафот.
— Светка… немного резкая, да, — начал он, открывая бутылку. — Но она волнуется. Мы с ней всю жизнь вместе, ты понимаешь? Она ж мне как мать.
— Очень жаль, что она не твоя мать. Её бы я хотя бы пожалела, — буркнула Галина.
Он не понял. Конечно, не понял. У него, видите ли, была семья, традиции, уважение. У неё — глаза, уставшие от цирка.
***
Через пару дней Светлана позвонила ей сама.
— Галь, ты что, не поняла? Ты что, считаешь, что он тебе машину просто так подарил? Ты вообще кто ему?
— Извини, ты кто? — Галина говорила тихо. Когда она говорила тихо — это было страшнее, чем если бы она кричала. — Ты — его сестра. А я — его женщина. Или так казалось.
— Ты на ней только к врачу езди, ладно? — продолжила Света. — А то я заметила — ты в Ашан на ней наматываешь, как будто она твоя. Она не твоя, Галь. Ни машина, ни Витя.
Галина бросила трубку и заплакала. Прямо там, на стоянке, в этой своей "перламутровой тюрьме".
***
Костя приехал без звонка. Просто вошёл и посмотрел на неё.
— Мам, у тебя что, снова мужик решил, что ты мебель?
— Нет, Костя, мебель хоть подписана на хозяина, а я — временное пользование.
Он сел рядом, выдохнул и сказал:
— Знаешь, мам… У нас в армии был один прапорщик. Так вот, даже он меньше нас контролировал, чем этот клоун. Ты чё, серьёзно хочешь второй раз в тот же сортир наступить?
Она посмотрела на него. И вдруг стало ясно: пора. Пора выходить. Не из машины — из иллюзии.
***
— Ключи положи на стол, Галь. Без цирка, ладно? — сказал Виктор, не глядя, будто говорил с официанткой в «Му-Му», забывшей положить салфетку.
Она стояла в коридоре. Тапочки старые, домашние, мягкие. Но внутри — вулкан. В груди бурлило, поднималось, било вверх. Галина не понимала, откуда в ней взялось столько злости, — обычно она переживала всё тихо. А тут… всё. Крантик капнул последний раз.
— Ты меня вообще за кого держишь? За тёлку на доверенности? — спросила она медленно, отчётливо. — Подарил машину и прицепил к ней свою сестру, как контрольный выстрел?
— Да ты чего начинаешь-то?! — вспылил он, резко повернувшись. — Это просто формальность! Светка всё понимает! Она тебе ничего плохого не сделала!
— Она мне напомнила, что даже не я езжу, а она — разрешает! Это, по-твоему, нормально, Витя?
Он молчал. И впервые не было улыбки. Только злость. И вот это его мерзкое мужское «я тебя купил, но ты не радуешься».
— Ты, Галь, аккуратнее с тоном. Всё у тебя было — и поездки, и подарки, и рестораны. А теперь, когда я попросил чуть-чуть подумать и быть лояльной… ты истерику устраиваешь?
— А ты попросил? — она усмехнулась, в упор глядя ему в глаза. — Ты хоть раз за всё это время сказал со мной нормально, по-человечески? Или ты считаешь, если женщина не вопит — значит, всё устраивает?
Он подошёл ближе. Противно близко. Пахло тем самым его парфюмом, который сначала нравился, а теперь вызывал аллергическую сыпь в душе.
— Ты слишком много думаешь, Галя. Женщина должна радоваться, когда её балуют. А не искать подвох. А ты…
— А я умею читать между строк. И между регистраций, и между «Светка просто подписала», — сказала она и достала из сумки ключи. — Вот. Возьми. Передай своей Светке. Скажи, что она может парковать её в себе, если уместится.
И ушла.
Не хлопнув дверью. Просто ушла.
***
Наташка, как всегда, влетела с пакетом чипсов и бутылкой вина, будто чувствовала.
— Ну, рассказывай, киса. Ты его убила? Или просто выслала к чёртовой матери, а потом напилась в одиночку под «Воровайки»?
— Я вернула ему ключи. Всё. — сказала Галина и отпила. — И нет, не плакала. Удивительно, но как будто ничего не потеряла. Даже наоборот — впервые за долгое время дышу.
Наташка удивилась. Молча. Это было её «Уважение, подруга». Потом только кивнула и добавила:
— Ты как мой старый принтер. Сначала терпишь, пищишь, а потом внезапно выбрасываешь лист с надписью: "Пошли все в жопу".
***
Прошла неделя. Без звонков. Без визитов. Без смс от Светланы с утренними замечаниями типа: «Ты вчера парковалась слишком близко к бордюру. Учти, это моя резина».
А потом… он появился.
Во дворе. Как и положено в дешёвых мелодрамах, в дорогом пальто, с лицом «я пришёл, чтоб всё наладить». С букетом.
Галина вышла не сразу. Сначала посмотрела в окно. Потом в зеркало. Потом на дверь.
— Ты чего пришёл, Витя? Мне и так нормально. У меня новый фитнес — таскать сумки без багажника.
— Я не за этим. Я всё понял, Галя. Честно. Это Светка… перегнула. Я с ней поговорил. Мы переоформим машину на тебя. Всё будет по-честному.
— Ты думаешь, дело в бумажке? Витя, проснись. Я не пятнадцатилетняя дурочка. Я — взрослая женщина, и я с некоторых пор понимаю: если мне что-то дали, а потом контролируют — это не подарок. Это повод шантажировать. Я — не повод. Я — человек. Привыкай.
Он смотрел. Молчал.
— Ты всегда была упрямая, — наконец выдавил он. — И этим мне нравилась. Но ты перегибаешь. Ты бежишь от нормальной жизни.
— Если твоя «нормальная жизнь» — это когда за мной следят через подарки, то я бегу в марафоне и хочу, чтоб меня кто-то догнал и дал воды.
Он пошёл к выходу. Потом вернулся. И бросил:
— Ты ещё пожалеешь, Галя. Не каждый мужик может дать женщине столько, сколько дал я.
Она захлопнула дверь. Ровно в момент, когда в голове пронеслось: Ты прав, Витя. Не каждый. Некоторые дают — и не берут обратно. Некоторые уважают. А ты? Ты просто вычеркнут.
***
Прошло два месяца.
Галина записалась в автошколу. Наташка орала от восторга. Костя приехал с цветами и бутылкой «Просекко».
— Ну что, маман, теперь ты у нас — королева трассы?
— Пока только ученица. Но уже с амбициями.
Права она получила быстро. Сдала с первого раза. Без блата, без истерик. Просто собралась. Потом — ещё месяц на поиски. И вот оно: её. Чёрненькое, аккуратное, без пафоса, но полностью её. В салоне — запах новизны. На зеркале — маленький брелок, подарок от Кости. И никаких «Светок».
Она вела медленно, уверенно, по правилам. Ей некуда было спешить. У неё не было мужика на хвосте, подарков с условиями, сестёр-контролёров.
У неё была свобода.
И это, чёрт побери, была лучшая вещь, которую она когда-либо себе дарила.