Муж выгнал жену на работу сразу после родов…
Аня смотрела в окно, держа на руках крошечную Соню. Девочка сопела, посапывая во сне. Ане казалось, что весь её мир теперь умещается в этом теплом комочке. Только вот радости от материнства почти не чувствовалось — её затмила боль. Не физическая, а душевная. Предательство, равнодушие, усталость.
Прошло всего две недели с тех пор, как Аня родила. Родила тяжело — с экстренным кесаревым, с потерей крови, с долгим восстановлением. Но это не особо волновало Виталика, её мужа. В тот день он зашёл на кухню, наскоро запихал в рот бутерброд, накинул куртку и, будто между прочим, бросил:
— Слушай, Ань, ты вроде уже нормально ходишь? Я тут подумал, может, хватит дома сидеть? Деньги нужны. Вон, в аптеку вернись — тебя же там ждали.
Аня уставилась на него.
— Виталь, ты серьёзно?.. У меня шов ещё не зажил. Соня грудная. Мне тяжело даже по лестнице спускаться.
— Да ты ж не инвалид. Мамка твоя рядом, пусть с Соней посидит. Или няню наймём.
Он ушёл, хлопнув дверью, не дождавшись ответа. Аня молча обняла Соню крепче. Её трясло от обиды. Муж, с которым они вместе строили планы, теперь даже не спрашивал, как она себя чувствует. Забота осталась в прошлом, сразу после двух полосок на тесте.
Аня вернулась на работу через две недели. Начальница пошла навстречу, отпустив из декрета досрочно. Но никто не мог помочь ей в туалете сцеживать молоко, когда грудь наливается камнями. Никто не отменял бессонные ночи, тревожные взгляды на малышку и боль в животе, которая не отпускала.
Первые недели она работала словно робот. Домой приходила как в тумане, мыла руки, брала Соню на руки, сцеживалась, пыталась уложить малышку, и в слезах засыпала с ней рядом.
Виталик, тем временем, всё чаще задерживался. Появился резкий запах парфюма от чужих женщин, новые часы на запястье и тонкая пренебрежительная усмешка.
Однажды Аня нечаянно увидела сообщение на его телефоне: «Ну что, скажешь ей, что уходишь? Или ещё боишься?»
Он ушёл в середине ноября, когда за окном сыпал снег.
— Прости, Ань. Я больше не могу. У нас ничего нет. Я её люблю. Ты сильная, справишься.
И ушёл.
Оставил ключи на тумбочке, чемодан откатил молча. Даже Соню не поцеловал. Аня сидела на полу, прижав дочку к груди. Рядом тикали часы. Она ничего не чувствовала — ни боли, ни страха, ни гнева. Только пустоту.
Ночью не спала. Утром пошла на работу, как всегда. А вечером начала искать подработку. Потому что у неё теперь была Соня. Маленькая, тёплая, доверчивая. Ради неё надо было жить.
Прошло полгода. Аня нашла лучшее место в частной клинике. Зарабатывала больше, клиентов уважали, коллектив оказался добрым. Мама помогала с Соней, а вечерами иногда заходила тётя Люба — одинокая соседка, ставшая почти родной.
Соня росла, смеялась, училась ползать, потом ходить. Аня записалась на курсы массажа, позже — на онлайн-курсы по фармакологии. Она начала приходить в себя. Стала замечать небо, музыку в магазине, запах кофе.
Однажды в аптеку зашёл Павел. Высокий, в очках, спокойный, с доброй улыбкой.
— Мне бы сироп для племянницы. Простыла…
Он запнулся, когда увидел Аню. Та стояла у стойки, усталая, но красивая — с мягкими глазами, в опрятном халате, с аккуратной причёской.
— Вы всегда такая внимательная? — улыбнулся он.
— Только к хорошим клиентам, — пожала плечами Аня.
Так и началось. Он приходил всё чаще. Сначала — за витаминами, потом — просто поговорить.
Через месяц пригласил на прогулку.
Через три — познакомился с Соней.
Через полгода они стали семьёй.
Павел был вдовцом. Воспитывал племянницу, которой стал отцом. Он понимал, каково это — терять, бояться, восстанавливаться. Он не требовал от Ани «вернуться к жизни». Он просто был рядом.
Ане не нужно было быть идеальной. Она могла заплакать — и её обнимут. Устать — и её поймут. Смеяться — и с ней будут смеяться.
Через два года на пороге появился Виталик. Постаревший, опустившийся, с серыми глазами. Стоял с букетом роз.
— Привет… Я… хотел бы видеть Соню. Я ведь её отец.
Аня спокойно вышла на крыльцо.
Сзади вышел Павел с Соней на руках.
— Уходи, — сказала она мягко, но твёрдо. — Ты оставил нас, когда мы были на дне. Нам не нужен тот, кто сбежал. У Сони есть папа. Вот он.
Соня повернулась к Павлу и поцеловала его в щёку.
— Папочка.
Виталик отвернулся. Цветы дрожали в его руках.
— Извини, — прошептал он.
— Я тебя простила давно. Но ты для нас — прошлое.
Он ушёл. Аня закрыла дверь и вздохнула. На душе было светло. Не от мести — от освобождения.
Теперь она знала: даже когда кажется, что всё рушится, жизнь может подарить новое. Главное — не опустить голову.
Продолжение рассказа:
Счастье оказалось хрупким. Аня знала это с самого начала. Слишком уж резкой была перемена — от предательства к новой любви. Но она надеялась, что всё-таки у судьбы хватит милости.
Прошло два года. Павел и Аня купили маленький домик за городом. Соня подросла — болтливая, весёлая, она обожала Павла. Он стал для неё настоящим отцом. Каждое утро она выбегала к нему на кухню и кричала:
— Папочка, сделай мне мишку из блинчиков!
Аня иногда останавливалась посреди дня, просто чтобы посмотреть на них. Она не верила, что это с ней. Что такое возможно.
Но в один вечер всё изменилось.
Павел не вернулся домой.
Сначала Аня не паниковала. Он мог задержаться на работе, попасть в пробку. Но через час не отвечал телефон. Через два — не пришёл ни один ответ на сообщения.
Ночью позвонили из больницы.
— ДТП. Павел Викторович поступил с тяжелыми травмами. Состояние крайне тяжёлое.
Аня вскрикнула. Побежала собираться. Мама осталась с Соней. Аня неслась сквозь ночь на такси, молясь, дрожа, повторяя: «Только бы не умер, только бы не умер…»
В реанимации пахло лекарствами и страхом. Врач вышел и покачал головой.
— Мы делаем всё возможное. Прогноз пока не даём. Травма головы, внутреннее кровотечение. Пожалуйста, будьте готовы ко всему…
Аня пробыла под дверями палаты всю ночь. А утром её впустили на минуту. Павел лежал с трубками, лицо бледное, губы чуть дрожат. Но он открыл глаза. Узнал её.
— Ань…
— Я здесь… Слышишь, я с тобой, Павел. Борись.
Он слабо кивнул.
Десять дней. Она не уходила из больницы. Домой приезжала только на пару часов — переодеться, обнять Соню, снова в больницу. Врачи не давали надежд, но Аня не отпускала.
И на одиннадцатый день он умер.
Мир снова рухнул.
Аня шла с больницы, и у неё дрожали ноги. Воздух казался слишком холодным. Люди вокруг спешили по делам, смеялись, пили кофе — как будто не случилось ничего. Как будто мир не остановился. Аня хотела закричать: «Вы что, не видите? Я осталась одна!»
Соня не понимала.
— А где папа? Он опять на работе? Почему ты плачешь, мама?
Аня садилась на пол, прижимала дочку и не находила слов.
Потом начались документы, похороны, бесконечные бумажки. Павла хоронили как героя — он спас девочку, вывернув руль в сторону, чтобы не врезаться в неё. Погиб сам, но та девочка выжила.
Аня узнала её имя. И через месяц поехала к её родителям. Просто чтобы увидеть её. Она стояла у калитки, и из дома вышла девочка лет десяти. С косичками, с живыми глазами.
— Здравствуй, — сказала Аня. — Я… Я знала человека, который спас тебя. Он был мне очень дорог.
Девочка посмотрела на неё и неожиданно обняла.
— Спасибо, что он был. Я каждый вечер теперь молюсь за него. Он — мой ангел.
Аня заплакала. Впервые — не от горя, а от света внутри.
Прошёл год. Аня восстановилась. Открыла свою аптеку — назвала её "Соната", в честь Сони и Павла. Там был уют, тёплый свет, рядом с кассой стояло его фото — скромно, но с улыбкой.
Соня пошла в первый класс. В её портфеле лежал кулон с фото Павла. Она называла его "мой звёздный папа". Она помнила его руки, его голос, его блины в виде мишек.
Аня научилась жить с болью. Она не прошла — но стала частью её. И каждый вечер, перед сном, Аня шептала:
— Спасибо, что был со мной. Пусть хоть ненадолго. Спасибо за любовь. Я её храню.