Солнце лениво пробивалось сквозь плотные шторы, рисуя золотые полосы на деревянном полу гостиной. Я, стояла с тряпкой в руке, протирая пыль с полок, где теснились книги, статуэтки и рамки с нашими с Антоном фотографиями. Семь лет назад мы, смеясь, вешали эти снимки: вот мы на море, с загорелыми лицами, вот Соня, наша дочка, делает первые шаги. Тогда всё казалось проще — жизнь текла, плавно и предсказуемо. Но сегодня в груди шевелилась тревога.
Я перешла к углу комнаты, где за креслом, обитым выцветшей тканью, валялся старый рюкзак Антона. Потёртый, с порванной лямкой и выцветшей эмблемой какой-то туристической фирмы. Он не брал его с тех пор, как ушёл из предыдущей компании, где таскал этот рюкзак на склады и в командировки. «Надо бы разобрать», — подумала я, расстёгивая молнию. Внутри — хаос: мятые чеки, огрызок карандаша, пара монет, зарядка с переломанным проводом. Я копалась, пока пальцы не наткнулись на что-то холодное, гладкое. Телефон. Не тот, что Антон вечно таскает в заднем кармане джинсов, а другой — старый, с потёртым экраном, без чехла.
Я нажала кнопку. Экран мигнул, требуя пароль. Пальцы задрожали. Набрала нашу годовщину — 15 июня. Ошибка. День рождения Сони — 3 апреля. Снова мимо. В груди разгорелся огонь, а мысли роились, как осенние листья под порывом ветра. Зачем Антону второй телефон? И почему он спрятан в рюкзаке, который он не трогал месяцами? Мы с ним прошли огонь и воду: встретились в университете, где он, долговязый студент с лёгкой улыбкой, помог мне донести тяжёлую папку с эскизами. Тогда я была мечтательницей, рисовала афиши для студенческих вечеринок, а он — прагматиком, который умел чинить всё. Семь лет брака, рождение Сони, переезд в эту двушку — я думала, что знаю его, как свои пять пальцев.
Я сидела на диване, сжимая находку. В голове крутились вопросы. Измена? Долги? Или что-то ещё, о чём я даже боюсь думать? Антон всегда был надёжным: отвозил Соню в садик, покупал мои любимые ромашки, ворчал, когда я забывала выключить свет. Но в последние месяцы он изменился. Задерживался на работе, ссылаясь на «авралы», чаще сидел, уткнувшись в телефон, и отворачивался, когда я подходила. Душа не на месте. Я спрятала телефон в ящик с бельём, под стопку полотенец, и попыталась дышать ровно. Вечером он вернулся, читал Соне сказку про трёх медведей, а я наблюдала, как его рука дрогнула, когда телефон завибрировал. Он бросил взгляд на экран и быстро убрал его в карман. Как камень на сердце легло. Что ты скрываешь, Антон?
— Всё нормально? — спросила я, стараясь звучать беззаботно.
— Ага, просто устал, — он улыбнулся, но глаза были пустыми.
Ночью, когда дом затих, я снова достала телефон. Пальцы дрожали, будто я воровка, крадущаяся под покровом ночи. Пробовала пароли: его день рождения, мой, даже кличку нашего старого кота, Мурзика. Ничего. Время кралось, а я сидела, глядя на чёрный экран. Небо плакало за окном, и я чувствовала, как слёзы подступают к глазам. «Кто ты теперь, Антон?» — шептала я в темноте, и ответа не было.
***
Утро встретило меня серым светом. Антон ушёл на работу, поцеловав Соню в макушку. Я отвела дочку в садик, где она, смеясь, побежала к подружкам, а сама позвонила Марине, моей подруге ещё со школы. Её голос, как всегда, был тёплым, но с лёгкой иронией, будто она уже знала, что я вляпалась в историю.
— Второй телефон? — она хмыкнула, и я услышала, как она размешивает сахар в чашке. — Может, старый, забыл выкинуть? У моего Серёги таких три в гараже валяется.
— Он включён, Марина. С паролем. Спрятан в рюкзаке, — я сжала трубку. — Это не просто хлам.
— Хм. Это странно, — она помолчала. — Следить за ним будешь? Нанять кого-то?
— Нет! — я почти крикнула, и прохожий на улице оглянулся. — Это... унизительно. Я не шпионка.
— Тогда спроси прямо, — Марина вздохнула. — Но аккуратно, Оля. Не накручивай себя.
Я кивнула, хотя она не могла меня видеть. Вернувшись домой, я пыталась работать над эскизами для нового клиента — логотип для кофейни, — но линии путались, ничего не получалось. Соня вернулась из садика, напевая песенку про зайчиков, и её беззаботность резала, как нож. Что, если наш уютный мир — лишь театр, а Антон играет роль? Я замечала мелочи, которых раньше не видела. Он стал чаще запираться в ванной с телефоном, бормотал что-то про работу. Однажды ночью я услышала, как он шепчет в трубку: «Не сейчас, я дома». Голос был тихий, но резкий, будто он боялся, что я войду. Сердце замирало, а в голове крутилось: кто? С кем ты говоришь, когда я сплю?
Наши семьи всегда были разными. Мои родители — учителя, жили скромно, но дружно, в маленьком городке под Рязанью. Антона воспитывала мама одна, после того как отец ушёл, когда ему было десять. Его старший брат, Максим, был бунтарём: вечно влипал в неприятности, но Антон боготворил его. Максим пропал два года назад, и Антон редко говорил о нём, только хмурился, когда я спрашивала. Может, телефон связан с ним? Или это просто мои фантазии?
Днём я сидела с ноутбуком. Соня рисовала за соседним столом, напевая. Я достала телефон из ящика, снова попробовала пароль. Ничего. Вечером Антон вернулся, шутил с Соней, но я видела, как его глаза мелькают к телефону. Он был как заяц, скрывающий следы.
— Устал? — спросила я, помешивая суп.
— Да, работы полно, — он улыбнулся, но улыбка была натянутой.
— Может, расскажешь? — я посмотрела в упор. — Ты какой-то... другой.
— Всё нормально, Оля, — он отвёл взгляд. — Просто стресс.
Ночью, когда он уснул, я снова взяла телефон. Пальцы дрожали, будто я ломала голову над неразрешимой задачей. И вдруг — озарение. Дата рождения Сони, но в формате год-месяц-день. Ввела. Экран мигнул. Разблокирован. Внутри — пустота: минимум приложений, никаких фото. Только сообщения. Десятки. От номера без имени. Последнее: «Завтра в 19:00, как обычно». Пол ушёл из-под ног. Кто это? Любовница? Или что-то ещё хуже? Я сидела в темноте, чувствуя, как душа рвётся на части, и не знала, что делать дальше.
***
На следующий день я была вся на иголках. Антон ушёл на работу, а я сидела, глядя на телефон. Сообщения были короткими: время, место, никаких намёков. Но фраза «как обычно» жгла, как раскалённый уголь. Я не могла больше ждать. Решила действовать. Когда Антон позвонил и сказал, что задержится, я вызвала такси. Соню оставила у Марины, которая смотрела на меня с тревогой.
— Ты уверена, Оля? — она сжала мою руку. — Может, лучше спросить?
— Я спрашивала, — отрезала я. — Он врёт. Я видела сообщения.
— А если это ерунда? — Марина нахмурилась. — Не сломай всё.
— Если это ерунда, почему он прячет? — я почти кричала. — Я должна знать.
Такси везло меня на окраину города. Кафе «Причал» — место из последнего сообщения. Невзрачное здание с неоновой вывеской, мигающей в сумерках. Я вошла, стараясь не привлекать внимания, и сразу увидела Антона. Он сидел в углу, напротив мужчины в тёмной куртке. Они говорили тихо, передавая друг другу папку. Мужчина что-то записывал. Я замерла, чувствуя. Это не любовница. Но что тогда? Долги? Криминал?
Не выдержав, я шагнула к ним.
— Ольга?! — Антон вскочил, лицо белее мела. — Ты что тут делаешь?
— Это я должна спросить! — голос дрожал, но я смотрела в упор. — Что происходит, Антон? Кто это? Что за папка?
Мужчина поднял руку, будто успокаивая.
— Олег, — представился он, голос спокойный. — Частный детектив.
— Детектив? — я задохнулась. — Для чего?
Антон опустил голову, но Олег продолжил, будто рассказывал о погоде:
— Антон нанял меня два месяца назад. Его брат, Максим, пропал два года назад. Мы ищем его. Проверяем старые связи, адреса. Это небыстро.
Я смотрела на Антона, чувствуя, как проблемы отступают, но тут же накатывает гнев.
— Брат? И ты молчал? — слова вырывались. — Я твоя жена, Антон! Семь лет вместе, а ты прячешь это? Я думала... думала, у тебя другая!
— Оля, я... — он замялся, глядя в пол. — Я не хотел тебя грузить.
— Грузить? — я почти кричала. — Ты заставил меня думать, что наш брак — ложь!
***
Сообщения, папка, тайные звонки! Как я должна была это понять, Антон? — мои слова летели, острые и язвительные, а в груди пылала обида. — Ты хоть представляешь, что я пережила, найдя этот телефон? Я ночи не спала, думала, что ты... что ты мне врёшь, изменяешь, или, чёрт возьми, влез в какие-то тёмные дела!
Антон поднял глаза, и я увидела в них бурю — смесь стыда, боли и усталости. Он сжал кулаки, будто пытаясь удержать себя в руках.
— Оля, прости, — голос его дрогнул. — Я не хотел, чтобы ты волновалась. Максим... он пропал, и я не знал, жив ли он. Я боялся, что если скажу тебе, ты будешь переживать, как я. А если поиски ни к чему не приведут? Как я посмотрю тебе в глаза?
— Ты серьёзно? — я шагнула ближе. — Ты думал, что молчание лучше? Что я, твоя жена, не имею права знать, что творится в твоей душе? Мы же обещали быть вместе, Антон! В радости, в горе, помнишь?
Олег кашлянул, аккуратно собирая бумаги в папку. Его спокойствие раздражало, как будто он был сторонним наблюдателем в нашем театре.
— Я пойду, — сказал он, вставая. — Антон, созвонимся завтра. Ольга, простите, что всё так вышло.
Он ушёл, оставив нас в звенящей тишине кафе. За окном моросил дождь, и его шёпот сливался с гулом моих мыслей. Я хотела кричать, но голос сорвался в шёпот:
— Почему ты не доверился мне? Я бы поняла. Я бы поддержала. А ты... ты сделал меня чужой.
— Я не хотел, чтобы ты несла этот груз, — он провёл рукой по волосам, и я заметила, как дрожат его пальцы. — Ты и так пашешь как лошадь: работа, Соня, дом. А я... я просто хотел разобраться сам. Защитить вас.
— Защитить? — я усмехнулась, но смех был горьким. — Ты заставил меня думать, что наш брак — это дорога в никуда. Что я для тебя — пустое место.
Антон шагнул ко мне, но я отступила. Я вспомнила, как мы с ним мечтали о будущем, сидя на крыше общежития в студенческие годы. Он говорил, что хочет семью, где никто не будет одинок, как он в детстве. А теперь он сам отгородился от меня стеной. Сердце грызли кошки, и я не знала, как найти ключ к его душе.
— Пойдём домой, — тихо сказал он. — Я всё объясню.
***
Дома было тихо, только тикали часы на кухне. Соня спала у Марины, и я была благодарна подруге за то, что она не задавала лишних вопросов. Антон сидел за столом, разложив передо мной папку Олега. Старые фотографии Максима, его письма, выписки из банковских счетов, записи адресов. Максим был полной противоположностью Антона: бунтарь с золотыми руками, который мечтал о кругосветке. Но он вечно влипал в неприятности — долги, ссоры, сомнительные компании. Два года назад он исчез после очередной ссоры с матерью, и Антон винил себя за то, что не остановил его.
— Я должен был быть рядом, — Антон говорил тихо, будто боялся будить прошлое. — Он всегда был... как ветер в поле. Не поймаешь. Но я думал, что смогу его вытащить. А потом он пропал, и я... я не знал, как жить с этим.
Я смотрела на фото Максима — парень с дерзкой улыбкой, похожий на Антона. Антон редко говорил о брате, но я помнила, как он светился, рассказывая, как Максим научил его кататься на велосипеде. Их мать, Галина Ивановна, до сих пор жила в старой квартире на другом конце города, и каждый раз, когда мы приезжали, она ставила на стол лишнюю тарелку — для Максима. Это разбивало мне сердце, но Антон всегда отмахивался: «Не будем о грустном». Теперь я понимала, почему.
— Почему ты не сказал мне? — я сжала его руку, чувствуя, как дрожь проходит по коже. — Я бы помогла. Мы бы искали вместе.
— Я боялся, Оля, — его голос был хриплым. — Если бы мы не нашли его, ты бы смотрела на меня с жалостью. Или с укором. Я не хотел, чтобы ты видела, как я ломаю голову, как бьюсь, как рыба об лёд, и ничего не выходит.
— Больше никаких тайн, — сказала я наконец, глядя ему в глаза. — Мы вместе, что бы ни было. Обещаешь?
— Обещаю, — он кивнул, и я увидела в его взгляде что-то светлое, то что когда-то заставило меня влюбиться.
Через неделю Олег позвонил: Максим жив, но скрывается в другом городе из-за долгов. Он ввязался в сомнительную сделку, и теперь его разыскивали не только кредиторы, но и полиция. Мы с Антоном сели за стол, и начали обсуждать, как помочь. Может, нанять адвоката? Или уговорить Максима вернуться? Я видела, как Антон оживает, когда мы говорили об этом вместе. Второй телефон лежал на полке — уже без пароля.