Густаво, не оглядываясь, пошёл по дороге в сторону Бардолино. Лишь пройдя полмили, он замедлил шаг и оглянулся через плечо.
- Что я так несусь-то? Фу ты, я аж вспотел, - сказал он вслух, - а дамочка-то, между прочим, ничего, горячая штучка, да и я, видать, не оплошал, - довольно улыбнулся он и пошёл дальше.
Солнце стало припекать, и по вискам мужчины заструился пот, несмотря на свежий ветерок, дувший с озера Гарда.
Густаво расстегнул верхнюю пуговицу кафтана и вытер рукавом лицо.
- Как назло, ни одного ездока. Да что уж теперь, сам дошёл, - проворчал он и повернул голову в сторону траттории (маленькое кафе) на окраине Бардолино. - А не зайти ли мне поесть? Пожалуй, так и сделаю, - в предвкушении сглотнул он слюну и ускорил шаг.
Не спеша перекусив, он почувствовал себя гораздо лучше и, мурлыча себе под нос, пошёл в сторону заброшенной мельницы.
Он быстро пересёк рощицу и осторожными шагами подошёл к часовне. Сунув ключ в замочную скважину, он стал поворачивать его вправо, однако тот не повернулся. Мужчина попробовал ещё раз, надавливая сильнее, но замок оставался непоколебим. Тогда он вытащил ключ, осмотрел его на свету - вроде бы всё в порядке. Попробовал снова, медленней, но опять тщетно. Вдруг в голове Густаво молнией промелькнула догадка: неужели не заперта? Он со злостью дёрнул дверь, и она неожиданно открылась.
- Эй, Жакобо, ты здесь? – сердито спросил он, но ответа не последовало. - Опять дрыхнешь? Чего дверь не закрыл?
Внутри часовни царил полумрак, лишь тонкие лучи солнца пробивались сквозь решётки узких окон, подавая немного света. Прямо с порога в нос ударил запах затхлости. Густаво нахмурился. Обычно в это время Жакобо уже должен был готовить себе еду.
Он прошёл вглубь часовни и осмотрелся. Обвалившаяся кое-где штукатурка обнажала грубую кладку, скамейка, где обычно спал Жакобо, была пуста. Его место за столом - тоже. Густаво на всякий случай посмотрел на пол, но там валялось только ветхое тряпьё. Мужчина почувствовал лёгкую тревогу. Жакобо никогда никуда не выходил без надобности, был ленив до абсурда.
- Жакобо! - на всякий случай крикнул Густаво громче, однако от каменных стен отразилось лишь эхо, и снова стало тихо.
Он торопливо вышел на улицу и открыл рот, чтобы позвать своего подельника, но так и замер на месте. Его взгляд скользнул по полуоткрытой двери в подвал и остановился на лежащем вниз лицом на земле человеке. Сердце Густаво пропустило удар. Он бросился к мужчине, присел рядом с ним на корточки и осторожно перевернул его на спину. Это был Жакобо.
Все признаки говорили, что тот был мё_ртв. Глаза его были широко открыты и смотрели в никуда. На шее зи_яла ра_на, из которой медленно со_чилась кр_овь. Это не мог быть нес_частный случай. Жакобо уб_или. Подумав так, Густаво в ужасе отпрянул назад.
Холодный пот выступил у него на лбу. Мужчина хлопнул себя по щеке, словно пытаясь привести себя же в чувство, и снова взглянул на Жакобо.
- Лучше б ты дрых, - пробормотал он, - что я теперь скажу хозяину? И тому, другому…
Он поднялся, осмотрел дверь, увидел в замке ключ, спустился вниз и быстро поднялся наверх с ругательствами.
- Жакобо, ты хоть понимаешь, что натворил? Всё тебе мало было! Весь погреб готов был выжрать, если тебя не остановить! Вон, из-за пазухи кусок вяленого мяса торчит! - рычал он, - Подождать не мог, пока я приду? Зачем ты к нему полез? Он же молодой, здоровенный! Вот ты и наелся! Что я теперь скажу хозяину? И тому, другому? - ещё раз в сердцах промолвил он и принялся обшаривать карманы товарища.
Не найдя в них ничего, кроме куска сыра и одной галеты, он с яростью отбросил их в сторону и почесал подбородок, соображая, что делать дальше.
- Молись, Густаво, молись! Только это тебе и осталось, - прошипел он, направляясь обратно в часовню, чтобы подготовиться к неминуемому гневу обоих господ, Армандо и Басилио.
Посидев некоторое время за столом, он тяжело вздохнул и пошёл копать яму для товарища.
- Эх, Жакобо, о тебе и поплакать-то некому, жил один, вечно недовольный, ничего не хотел, только поесть да поспать. Вечно хмурый был, всё ворчал. Будто солнце ему светит не так, будто трава зеленеет неправильно, - приговаривал он, работая лопатой. - И ведь что обидно, бывало, обращусь к нему за помощью или советом, а он в ответ огрызнется, мол, не до тебя, отстань.
Одна радость была в еде да сне. Целыми днями лежал на лавке, брюхо наедал, да храпел на всю часовню…Жалко тебя, дурака, что и говорить, привык я к тебе. Ладно, покойся с миром, - произнёс Густаво, закончив дело, и понуро побрёл к часовне, мысленно проклиная её почерневшие стены, угрюмо возвышавшиеся над поредевшей рощей.
- Домой хочу, к Аджене, - прошептал он, вытирая рукавом мокрое лицо.
Ближе к вечеру он добрался до церкви Сан-Северо.
Тяжёлая деревянная дверь скрипнула под его рукой, впуская его в святилище. Внутри воздух был пропитан ладаном и воском. Густаво огляделся. Мерцающие огоньки свечей создавали причудливую игру теней, оживляющую фрески. Ангелы взмахивали крыльями, апостолы шептались между собой, а Христос, смиренно склонив голову, благословлял собравшихся.
У Густаво холодок пробежал по спине: ему показалось, что глаза святых следят за каждым его движением, проникая в самую душу. Он поёжился и пошёл к алтарю.
Тотчас позади него раздался мужской низкий голос:
- Что привело тебя сюда, сын мой?
Густаво вздрогнул и резко обернулся.
- Тьфу, зачем же так пугать, святой отец? - недовольно проворчал он, - я итак сегодня нервный.
- А что случилось, сын мой? Кто смутил твой душевный покой? Доверь свои мысли Господу, и он пошлёт тебе умиротворение, - падре воздел руки к потолочному своду.
- Я уже молился сегодня, - буркнул Густаво, - а к Вам пришёл по делу. Передайте хозяину, что Жакобо по_мер, зав_орот ки_шок у него произошёл, ел много.
- Отпусти, Господи, ему грехи…
- А где мне найти капеллана? - не дослушав священника, спросил Густаво.
- Вероятно, у себя дома. А зачем он Вам? Может, я смогу помочь? Мы с ним во всём доверяем друг другу, - голос падре упал до шёпота, - доверяем во всём! - повторив фразу, он многозначительно посмотрел на Густаво.
- Во всём? Точно? Пожалуй, поверю Вам, вы тут все одним миром мазаны, - усмехнулся тот, - тогда передайте другому господину, тощему, с лицом, как сухая земля, что соперник его сбежал, при этом уб_ил моего Жакобо. Так что с него дополнительно причитается, пусть готовит монеты. Смотрите, хозяину моему ни гу-гу об этом, не то сами знаете, что… А я пошёл. Завтра в это же время к Вам наведаюсь, если, конечно, хозяин раньше не позовёт, - хмуро сказал Густаво и выглянул исподлобья на падре.
- Хорошо, всё передам, - вздохнул тот и осенил мужчину крестным знамением.
Густаво развернулся и быстрыми шагами пошёл к выходу.
Вскоре мрак полностью окутал церковь, и лишь слабый свет луны, проникающий сквозь узкие витражи окон, освещал одинокую фигуру падре, застывшую в ожидании Армандо.
Тем временем в доме супругов Корнаро ложиться спать и не думали. В обеих спальнях ярко горели свечи, однако “супруг” проводил время в комнате любимой “супруги”, в состоянии здоровья которой улучшений пока не наблюдалось.
Навестивший молодожёнов доктор, любезно направленный к ним синьорой Мореллой, осмотрел “молодую женщину”, выписал пилюли и высказал надежду на скорое выздоровление.
- Интересно, Армандо поверит на этот раз Густаво или предпримет собственное расследование сме_рти Жакобо? - тихим голосом проговорил Башат.
- Проверь-ка лучше, нет ли любопытных с той стороны, - настороженно посмотрел на друга Гюрхан и кивнул на дверь.
Башат, осторожно ступая по мягкому ковру, подкрался к выходу и резко рванул тяжёлую створку на себя.
- Никого, - удовлетворённо ответил он и возвратился на своё место.
- Хорошо. Думаю, Магистр поверит, когда узнает, на какую авантюру решились его слуги, его злость затмит его бдительность. И потом всё вышло слишком правдоподобно, - ответил Гюрхан. – Молодец, синьора, как славно всё придумала. Я всё вспоминаю, как она вела себя, какая отважная женщина. Интересно всё же, кто она?
- О-о, куда такое записать? Тебя впервые заинтересовала женщина, - улыбнулся Башат, и Гюрхан, явно смутившись, отвёл взгляд в сторону.
- Не говори ерунды, я имел в виду не женщину, то есть, не как женщину, а как человека, смелого, сообразительного, толкового…
- Ладно-ладно, а мне и как женщина она нравится, симпатичная, правда, как бы это сказать, взрослая чересчур, что ли, - пожал плечами Башат.
- Конечно, не как твоя юная мечтательная Аврора, - неожиданно вскинулся Гюрхан.
- А чего ты вскипел? Я же ничего плохого не сказал про синьору, - с удивлением посмотрел на друга Башат, однако тот махнул рукой:
- Всё, давай о другом поговорим.
- Ну давай, только не злись, - примирительным тоном произнёс Башат, - завтра навестим синьору, а потом что будем делать? Может, ты позволишь мне…
- Позволю, только сам пойду с тобой, - категорично заявил Гюрхан и, заметив замешательство друга, с улыбкой похлопал его по плечу: - Не бойся, не буду подсматривать, как Густаво, синьора Морелла так и не поведала мне, что же он там видел.
Башат загадочно посмотрел на Гюрхана, и они оба весело рассмеялись.
Ночь пролетела быстро. Наступило утро. Первые лучи солнца прокрались в уютный дом семейства Корнаров, разбудив прислугу. Лёгкий ветерок, наполненный запахом свежести и только что распустившихся цветов, ворвался в открытые окна спален молодых супругов, ласково касаясь их раскрасневшихся во сне лиц.
На кухне повар вовсю занимался своим делом, наполняя пространство тёплым вкусным ароматом.
Мужчины позавтракали, Башат помог перевязать Гюрхану рану, которая быстро затянулась под воздействием мази, оставленной доктором Мореллы, затем они нарядились и отправились в гости к синьоре.
Охранник быстро распахнул ворота и, вежливо поклонившись, пропустил их на территорию господской усадьбы.
Управляющий попросил проследовать в гостиную, где гостей приветливо встретила сама синьора.
- Добрый день! Рада вас видеть! – с вежливой улыбкой произнесла она, между тем “молодожёны” не издали ни звука, а во все глаза смотрели на неё.
Женщина была в платье небесно-голубого цвета. Лёгкая шёлковая ткань струилась, словно прозрачная вода горного водопада, облегая изящную фигуру женщины, мягко колыхаясь при каждом движении. Кружевная отделка по краю подола добавляла наряду воздушности и нежности, подчёркивая хрупкость её образа.
Яркое солнце, проникающее сквозь витражные окна, играло бликами на чёрных локонах, красиво ниспадающих на полуоткрытые плечи синьоры. На её лице не было видно морщин, глаза искрились молодым задором, на щеках алел нежный румянец, а на розовых губах играла лёгкая улыбка.
Башат и Гюрхан знали её совсем другой: с сеточкой морщин в уголках глаз и вокруг губ, с седыми прядями, пробивающимися сквозь некогда роскошные чёрные волосы, с блёклой кожей лица.
Синьора, увидев их замешательство, рассмеялась тихим мелодичным смехом.
- Неужели я так сильно изменилась? – спросила она, слегка наклонив голову и лукаво прищурившись. – Главное, чтобы изменения были к лучшему, не так ли?
“Супруги” молча кивнули, всё ещё не в силах поверить своим глазам.
Её же глаза, глубокие и бездонные, словно озёра Венеции, были полны тайн и загадок, которые окутывали образ пеленой таинственности и недосказанности.
Она грациозным жестом пригласила их к столу, на котором был сервирован завтрак.
- Одну минуту, - подняла указательный палец кверху Морелла и громким голосом позвала свою собаку. Тотчас в комнату ворвался огромный чёрный дог, обнюхал гостей и уселся рядом с хозяйкой. – Кнопа, сходи в мою комнату и принеси то, что лежит на столике рядом с роялем, - погладила она собаку, и животное тут же сорвалось с места и выскочило из гостиной. Следом незаметно вышла Элда.
Вскоре Кнопочка вернулась, неся в зубах небольшой шёлковый мешочек, отдала хозяйке и заняла своё кресло.
Морелла развязала мешочек, заглянула внутрь и достала сначала парик, потом несколько скляночек с разноцветными мазями.
- Да-да, я тоже использую грим, как и вы! – довольная произведённым эффектом, весело произнесла она, - Но вы ведь ни разу не догадались? А я быстро раскрыла вашу тайну. Да не расстраивайтесь вы так, - продолжила она, заметив растерянность на лицах гостей. - На самом деле вы мастерски скрывали свою настоящую внешность, если бы не одно “но”. Это Ваш кадык, молодой человек, - посмотрела она на Гюрхана, - у женщин не бывает такой шеи, Вам следовало бы её прятать за более плотным воротничком - стоечкой.
- Ну не все же такие внимательные, как Вы, синьора Морелла, - попытался оправдаться Башат.
- Верно, не все, - весело согласилась женщина и тотчас серьёзно добавила: - Лишь враги, с которыми идёт борьба под названием “кто кого.”
Башат развёл руками, мимикой признавая своё поражение, а Гюрхан бросил на Мореллу восторженный взгляд.
- Синьора, наше любопытство достигло своего апогея. Мы просим Вас, наконец, рассказать, кто же Вы на самом деле? Почему Вы скрываете свою внешность? – пламенно попросил Башат, и женщина доброжелательно улыбнулась.
- Да, конечно, я расскажу вам, как и обещала. Но сначала немного истории Италии, без которой вам не всё будет понятно, потому что моя жизнь неразрывно связана с ней. Чтобы вам не было скучно слушать мой рассказ, начну с конца. Во-первых позвольте представиться, я маркиза Морелла де Каминези, этот титул мне подарила Изабелла Арагонская, Неаполитанская принцесса, герцогиня Миланская, герцогиня Бари и принцесса Россано с титулом королевы Иерусалимской, великая женщина, перед которой я склоняю голову и которую я имею честь называть своей подругой. Да покоится она с миром!
- Матушка королевы польской Боны Сфорца, свояченица Хюррем-султан ?! – не удержавшись, воскликнул Башат, не знавший, что Изабелла Арагонская на самом деле приходится матерью супруги султана Сулеймана.
- Совершенно верно, молодой человек! – с почтительным поклоном ответила синьора Морелла и продолжила свой рассказ.