Легчало мне по параболе: то было почти хорошо, то опять накатывала тоска. Антидеп.рессанты я забросила, и стала замечать одну странную вещь. Да, я скучала по Л., наше общение очень глубоко встроилось в мой метаболизм. Но я больше не фантазировала о с.ексе с ним, будто после того поступка он перестал быть для меня мужчиной. Я поняла, что уже физически не смогу с ним, что бы он уже не сделал — процесс завершился, причём на самом грубом, физическом уровне. Я больше его не хотела, моя Майя от него отвернулась. Это «как вылупиться из яйца, обратно не влупишься»(C)
Проблема была немного другой. Попытаюсь объяснить.
Моё мировосприятие сделано из слов, как и у всех людей, ну, может этих слов немного больше и мне они чуть важнее, чем для остальных, но не суть . Выражаясь проще, я снаружи плоть, а внутри слова. С плотью по отношению к Л., я разобралась. Но оставались слова. Слова – не только и не столько инструмент для передачи смыслов другому существу, это сакральный код, который мы порождаем и частью которого мы являемся. Потеря языковой самоидентификации – самое страшное, что поджидает человека, приехавшего на ПМЖ в чужую страну. Поэтому одноязычные люди собираются в общины, ведь возможность разговаривать на том же алфавите, на котором ты думаешь – важная потребность психики.
Но это глобально. Локально мы, носители языка, внутри родной языковой среды, вообще её не замечаем, как не замечаем воздух, которым дышим. Однако это не отменяет магической власти слова над человеком.
У влюблённых свой алфавит. Это какие-то словечки, фразочки, обороты, которые используются исключительно между двумя людьми. Это звуки, интонации, междометия. Даже банальнейшие и раздражающие «заи-кисы-рыбы» - все оттуда. В особых случаях любовники начинают заниматься словотворчеством. Мы создавали свой мир, свою систему координат. Неважно, были ли это общеупотребительные слова, наполненные своими смыслами или мы с нуля придумывали новые, диковинные сочетания звуков, это завораживающий процесс. Мы с Л., могли часами говорить друг с другом так, что посторонний наблюдатель поймет не больше половины смысла нашего разговора. В этом было что-то от богослужения, военного шифрования и детского лепета. Не зря же в некоторых религиях священные тексты пишутся на языке, отличном от бытового. Именно для того, чтобы не называть на алфавите бога вещи, связанные с деньгами, делами и мелкими человеческими копошениями, в которых проходит большая часть жизни.
Я не знаю, с чем сравнить мою тоску по нашему с Л. общению. Это мучительно, это фантомные боли в твоей родной, но уже от.резанной и несуществующей части. Это чувство потерянности и неприкаянности. Я будто переехала в другую страну и мне не с кем поговорить, чтоб на меня не вытаращились, как на инопланетянку. В нашем случае (очень запущенном) этими словечками-фразочками мы создавали свой уникальный дом. Дом, в который нельзя было войти или потрогать, но который был реальней железобетонного столба. Я очень скучаю по этим разговорам, просто невероятно, до слёз, особенно когда просыпаешься утром и приходится снова добавлять себе внутрь эту колючую, углами торчащую информацию "мыневместе".
И так больно услышать или прочитать что-то похоже-созвучное нашему секретному коду, хотя мозг фильтрует это жадно и автоматически. Я заметила, что последнее время даже по улицам предпочитаю ходить в наушниках, чтобы совершенно случайно не получить удар в алфавит.