Рассказ | Мираж доверия | Часть 1 |
Раскол |
Ключ повернулся в замке бесшумно – как будто сама судьба приглушила звук, чтобы не спугнуть момент истины. Света замерла на пороге собственной квартиры, прислушиваясь к странной, звенящей тишине. Мягкий свет майского дня просачивался сквозь тонкие шторы в коридоре. В воздухе витал едва уловимый запах ванили – должно быть, Оленька пекла Мишины любимые булочки. Но где-то в этой уютной тишине пряталась фальшивая нота, которую она уловила мгновенно.
Что-то было не так. Чуткое материнское сердце, настроенное на частоту детского смеха и топота, сразу уловило эту неправильность. Где шумный трёхлетний ураган по имени Миша? Где приветливый голос няни? Квартира казалась затихшей, словно перед грозой.
«Неужели спит? Рановато ещё…» – мелькнула мысль, пока она бесшумно разувалась, поглаживая округлившийся живот. Больничная усталость тяжестью разливалась по телу, но радость возвращения домой придавала сил. Врачи отпустили домой раньше срока – настоящее чудо после недели капельниц и уколов. Сохранение беременности отнимало все силы, но мысль о дочке придавала сил.
Она осторожно поставила сумку на обувницу, стараясь не шуметь. Если Миша действительно спит, было бы преступлением его разбудить. Последние недели были нелёгкими для всех: сын скучал по маме, Сергей разрывался между работой, больницей и домом, где трёхлетний мальчик требовал постоянного внимания.
Проходя по коридору, она заметила мужскую куртку, небрежно брошенную на комод – тёмно-синюю, с характерной потёртостью на правом рукаве. Сердце дрогнуло. Странно. Сергей должен быть на работе до вечера, он даже не знал о её досрочной выписке. Света не хотела беспокоить мужа звонком – последнее время он выглядел измотанным, с постоянной складкой между бровей, разрываясь между работой, больницей и сыном.
«Может, взял отгул? Заболел?» – пронеслось в голове, пока она осторожно ступала по коридору, стараясь не скрипеть половицами.
Заглянув в детскую, где стены были расписаны мультяшными героями (Сергей сам рисовал их ночами, когда она была беременна Мишей), она увидела спящего сына. Её маленький мужчина трогательно подложил ладошку под щеку, свернувшись калачиком под одеялом с космическими кораблями. Русые кудри разметались по подушке, пухлые губы чуть приоткрыты. Сердце сжалось от нежности – три недели в больнице казались вечностью без этих ежедневных мгновений счастья.
На цыпочках отошла от двери и замерла, уловив звук, от которого по спине пробежал холодок. Из спальни доносился приглушённый женский смех. Знакомый. Мелодичный, с особыми хрипловатыми нотками, которые появлялись, когда Оленька увлечённо рассказывала Мише сказки.
«Что она делает в нашей спальне?» – недоумение сменилось смутной тревогой, а затем – леденящим предчувствием.
Время растянулось. Света видела собственную руку, будто со стороны, как она медленно толкает дверь. Петли чуть скрипнули – скрип Сергей обещал устранить ещё месяц назад. Щель становилась шире, и реальность проступала сквозь неё, как проявляется фотография в растворе.
В комнате, где строились планы на будущее, где Сергей держал её за руку, когда она плакала от страха потерять вторую беременность – полуодетая Оленька – двадцатипятилетняя няня с русой косой, появившаяся в их доме всего месяц назад по рекомендации «хорошего знакомого» Сергея – запускала пальцы в волосы её мужа. Рубашка мужа была в беспорядке, виднелась родинка над сердцем («Это метка, чтобы ты всегда нашла дорогу к моему сердцу», – шутил он когда-то).
В спальне неприятно пахло духами. Солнечный луч падал на сброшенное покрывало, безжалостно высвечивая детали, которые Света предпочла бы не видеть. Например, семейную фотографию, перевёрнутую лицом вниз.
– Какая прелесть, – голос Светы прозвучал неожиданно спокойно, хотя внутри всё обрывалось. – Идиллия. Не помешала?
Они отпрянули друг от друга как ошпаренные. Глаза Сергея округлились, на лице отразилась гамма эмоций – от ужаса до злости, что их прервали:
– Светка? Ты же должна быть...
– В больнице? – она оперлась о дверной косяк, чувствуя, как дрожат колени. – Прости, что нарушила твои планы. Доктор Соловьёва сказала, что мой организм справляется лучше, чем предполагалось. Хотела сделать тебе сюрприз. Что ж, сюрприз удался. Во всех смыслах.
Её окутала отстранённость, словно она смотрела дешёвую мелодраму. Только боль, пульсирующая внутри, говорила о реальности происходящего.
– Вот, значит, какой у тебя способ заботы о беременной жене? Быть с няней, пока я пытаюсь сохранить нашего ребёнка?
Оленька пыталась что-то лепетать, поправляя растрёпанные волосы:
– Светлана Андреевна, вы не так поняли... Это всё... Это случайность…
По её раскрасневшемуся лицу, по слишком уверенным движениям Света читала правду – это не было случайностью. Не сегодня. И, вероятно, не вчера.
– Заткнись! – взорвалась Света, контроль над эмоциями рассыпался, как карточный домик. – Я всё прекрасно поняла!
Сергей вскочил, натягивая брюки. На его шее виднелся след от поцелуя. Он пытался удержать жену, схватив её за плечи:
– Тише ты! Мишку разбудишь!
От него пахло предательством. Света дёрнулась:
– А тебя это волнует? – она вырывалась из его рук, замечая, как на бледной коже запястий остаются красные следы. – Отпусти меня! Ненавижу!
– Успокойся, – его голос звучал жёстко, с ноткой раздражения, которая появлялась, когда ситуация выходила из-под его контроля. – Давай поговорим как взрослые люди. Это не то, что ты думаешь.
– А что я должна думать? – выкрикнула Света. Слёзы жгли глаза, но она не позволяла им пролиться. – Что ты случайно оказался в нашей спальне с чужой девкой? У вас деловая встреча в нашей постели?
Крики разбудили сына. Дверь детской скрипнула, и заспанный малыш появился в коридоре, в пижаме с динозаврами, взъерошенными волосами и следом от подушки на щеке. Он испуганно смотрел на разъярённых родителей и лихорадочно одевающуюся няню.
– Мамочка? – его губы задрожали, голубые глаза, точная копия отцовских, наполнились слезами. – Почему ты кричишь?
Момент хрупкой тишины. Света видела, как меняется выражение лица Оленьки – от стыда к деловитой собранности. Няня быстро опустилась на корточки перед мальчиком:
– Всё хорошо, Мишенька. Мама просто устала после больницы. А я уже ухожу, у меня дела. Увидимся потом, хорошо?
«Какая самоуверенность», – подумала Света с горечью, наблюдая, как нахально эта девица обещает её сыну «увидеться».
Оленька воспользовалась моментом и, схватив вещи, проскользнула мимо Светы. На мгновение их взгляды встретились, и Света с удивлением заметила не только стыд, но и что-то ещё в глазах разлучницы – удовлетворение, почти победу.
Входная дверь хлопнула, оставив после себя облачко духов.
Сергей тяжело дышал, его лицо исказилось от злости:
– Ну и зачем устраивать этот цирк? Не могла позвонить перед приходом?
Света не верила своим ушам. Знакомое лицо вдруг стало чужим, с жёсткой складкой у губ и холодным блеском в глазах.
– Я виновата, что ты изменяешь? Серьёзно? – она обхватила живот руками, инстинктивно защищая ещё не рождённого ребёнка от этого кошмара. – Это наш дом, Серёжа. Я не должна звонить, чтобы вернуться в собственный дом.
– Ты вечно в больнице, вечно с претензиями, – он отвернулся и принялся собирать вещи, запихивая их в спортивную сумку с логотипом фитнес-клуба. Простое действие, но в нём читалась решимость человека, который давно всё для себя решил. – Я устал от твоих истерик.
– Где истерика, Серёж? – Света оперлась о стену, ощущая подступающую слабость. Перед глазами поплыли чёрные точки. – Я пытаюсь сохранить нашу дочь! Я лежу на сохранении, а не на курорте!
– Дочь, дочь... – он яростно застегнул молнию на сумке. – А как насчёт меня? Когда ты в последний раз думала о моих потребностях? О том, что мне нужно?
В его голосе звучала такая искренняя обида, что на мгновение Света почувствовала укол вины. Неужели она действительно забыла о нём, слишком погрузившись в материнство? Но следующие его слова развеяли эту мысль.
– У мужчины есть определённые потребности, Света. Физические. Эмоциональные, – он избегал встречаться с ней взглядом. – А ты только о детях. О своих проблемах. Мы даже не занимались сексом уже...
– Потому что я пытаюсь выносить! – голос сорвался. – Ты сам хотел второго!
Миша расплакался, уткнувшись лицом в плюшевого медведя, которого прижимал к груди. Его всхлипывания эхом отдавались в тишине квартиры, но отец будто не замечал его:
– Это невыносимо. Я ухожу.
– Куда? К этой малолетней девахе? – Света встала между ним и дверью. Прямоугольник солнечного света из окна падал на её лицо, отчего глаза казались прозрачными. – Ты её даже не знаешь. Месяц назад она появилась в нашей жизни...
– Я её знаю, – отрезал Сергей, и что-то в его тоне заставило Свету замолчать. – Лучше, чем ты думаешь.
Холодок пробежал по спине. Что-то здесь было не так. Не складывалось.
– А как же сын? – она кивнула в сторону хнычущего Миши. – Как же дочка, которая скоро родится?
Сергей на мгновение замешкался, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. Он присел перед сыном, взъерошил ему волосы:
– Папа ненадолго уедет, шкет. Побудешь с мамой, хорошо? Я буду приезжать. Обещаю.
– Не хочу, чтобы ты уезжал, – всхлипнул Миша, цепляясь за его руку. – Пожалуйста, не уходи…
Света наблюдала эту сцену, чувствуя, как сердце разрывается на части. Она любила этого человека семь лет. Родила ему сына. Носила под сердцем его дочь. И всё это рушилось прямо на её глазах – из-за молоденькой няни и его собственной слабости.
– Не драматизируй, – Сергей выпрямился и посмотрел на жену. В его взгляде читалась усталость и раздражение. – Буду платить алименты.
– Ты действительно думаешь, что дело в деньгах? – прошептала Света. – Дело в нас, нашей семье...
– Отойди, – процедил он сквозь зубы. – Я принял решение.
– А как же твои слова о любви? О том, что мы справимся со всем вместе? – воспоминания об их первой встрече, о счастливых годах вместе вспыхивали в голове, как кадры старого фильма. – Помнишь, что ты говорил, когда я забеременела Мишей? Что это лучший день в твоей жизни...
– Тогда всё было по-другому, – он раздражённо дёрнул плечом. – Люди меняются, Света.
– Не меняются, – она смотрела на него, будто видела впервые. – Просто снимают маски.
Он оттолкнул её, не грубо, но решительно:
– Ну и оставайся тут, истеричка. Видеть тебя не могу.
Дверь захлопнулась. В тишине пустой квартиры тонко звучал плач Миши, прижавшегося к её ногам, и тиканье настенных часов, отсчитывавших страшные секунды после окончания прошлой жизни.
– Папа вернётся? – всхлипывал он, глядя на мать глазами, полными детской надежды. – Он обещал научить меня кататься на велосипеде...
Света опустилась на колени, морщась от боли в пояснице, и обняла сына. Его маленькое тельце дрожало. Маленький мужчина, который не понимал, что только что его мир раскололся пополам.
– Конечно, милый, – солгала она, целуя его в макушку. – Папа вернётся.
И только тогда, прижимая к себе сына, она позволила себе заплакать.
Осколки
Роды были тяжёлыми. Двенадцать часов схваток, пот, заливающий глаза, и боль, выворачивающая наизнанку. Никто не держал её за руку, не шептал слов поддержки. Только акушерка с усталым взглядом командовала: «Тужься! Ещё раз!» Под потолком родильной палаты тускло светила лампа, отбрасывая желтоватые блики на кафельные стены.
Когда дочка, наконец, появилась на свет – крошечная, со сморщенным личиком и тёмными волосиками – Света разрыдалась. От боли, облегчения и щемящего одиночества посреди медицинского персонала.
– Девочка, – сказала акушерка, укладывая новорождённую ей на грудь. – Здоровенькая. Как назовёте?
Света смотрела на дочь сквозь слёзы. Они с Сергеем не успели обсудить имя – всё произошло так быстро, так неожиданно.
– Надежда, – выдохнула она, чувствуя, как маленькое тельце прижимается к ней в поисках тепла. – Надя.
Как напоминание самой себе, что, даже когда рушится мир, нужно за что-то держаться. Маленькая надежда в мире, который внезапно стал таким холодным и пустым.
Сергей не пришёл в роддом. Прислал холодное сообщение: «Поздравляю. Оформляй документы на алименты через суд». Ни о каком примирении речи не шло.
Возвращение домой с новорождённой было испытанием. Друзья, которые обещали помочь, находили причины отказаться в последний момент. Миша, привыкший к отсутствию матери за время пребывания в роддоме, теперь капризничал, ревновал к сестре, требовал времени, которого у измученной Светы просто не оставалось.
Соседки шушукались за спиной, когда она проходила по двору с коляской. Баба Нина из квартиры напротив, грузная женщина с ярко-рыжими волосами и вечно недовольным выражением лица, подкараулила её у лифта, делая вид, что сочувствует, но глаза выдавали жадное любопытство:
– А я ведь видела, как эта вертихвостка из твоей квартиры выскакивала в чём мать родила, – зашептала она, наклонившись к коляске, где спала Надя. – Растрёпанная вся, застёгивалась на ходу. Так и знала, что неспроста!
– Да, Нина Петровна, – Света устало нажала кнопку вызова лифта. Сумка с продуктами оттягивала руку, Миша канючил, прося конфету, голова раскалывалась от недосыпа.
– И правильно, что выгнала его! – не унималась соседка, с жадностью разглядывая осунувшееся лицо Светы. – Но как же ты теперь, голубушка? Одна с двумя детьми? Муж-то, поди, алименты платит копеечные?
В глазах пожилой женщины читалось странное удовлетворение. Словно чужое несчастье подтверждало какую-то её внутреннюю теорию о мире.
Света молча кивала. Ей не нужна была чужая жалость. Тем более такая, с привкусом злорадства. В подъезде пахло сыростью и кошками. Стены, выкрашенные в унылый зеленоватый цвет, были исписаны подростковыми граффити. Как давно она не замечала, насколько уныло выглядит их дом?
– Мам, я хочу к папе, – вдруг заявил Миша, дёргая её за рукав. – Позвони ему!
Света почувствовала, как сжимается сердце. Упоминание о Сергее всё ещё причиняло физическую боль. Она присела перед сыном, заглядывая в его глаза – точь-в-точь отцовские:
– Папа сейчас занят, милый. Может быть, на выходных...
– Ты всегда так говоришь! – мальчик надул губы. – А он не приходит!
Баба Нина с интересом наблюдала за этой сценой. Лифт, наконец, приехал, избавив Свету от необходимости объясняться перед соседкой.
Спасением стала мама, приехавшая из Нижнего Новгорода на третий день после её возвращения из роддома. Анна Павловна, энергичная и практичная женщина с короткой стрижкой и цепким взглядом, быстро навела порядок в холодильнике, расписании и мыслях дочери.
– Ну-ка, прекращай киснуть, – она поправила пелёнки новорождённой Нади, пока Света пыталась поймать момент, чтобы хотя бы принять душ. – Подумаешь, кобель попался. Не ты первая, не ты последняя.
– Мам, я не понимаю, как он мог... – Света качала дочку, глотая слёзы. Ребёнок, наконец, уснул после долгого плача, и в квартире воцарилась блаженная тишина. Из детской доносилось размеренное дыхание спящего Миши. – Мы ведь семь лет вместе. Я думала, он любит нас.
Солнечные лучи пробивались сквозь тучи, рисуя пятна света на стенах гостиной. На секунду один из них упал на семейную фотографию в рамке – улыбающиеся Света и Сергей держат на руках годовалого Мишу.
– Ничего ты не думала, – отрезала мать, доставая из холодильника кастрюлю с супом. – Любила, вот и всё. А любовь глаза застилает. Я сразу, как увидела его на вашей свадьбе, поняла – ходок. Эти породистые, смазливые всегда такие. И отец его такой же был, от яблони...
– Почему не сказала? – Света аккуратно положила спящую Надю в кроватку.
– А ты бы послушала? – мать вздохнула, постукивая ложкой по кастрюле. На кухне запахло куриным бульоном. – Да и не дело это – между мужем и женой встревать. Надеялась, остепенится с детьми. Мужики, они ведь как дети, только седые.
Анна Павловна помолчала, разливая суп по тарелкам:
– Ешь давай. Похудела как, страшно смотреть. Бледная вся, круги под глазами. Нельзя так, Светка. У тебя теперь двое детей, ты им нужна здоровая.
Прошли месяцы с того дня, как Сергей ушёл. Он приезжал раз, забрал оставшиеся вещи, когда Светы не было дома – соседка передала. Оставил на столе конверт с деньгами – молча, без записки. Даже не спросил про дочь, не захотел увидеть.
Оленька больше не появлялась. Исчезла, словно её и не было. Только изредка Мише снились кошмары, и он звал «тётю Олю».
Анна Павловна наблюдала за страданиями дочери и однажды вечером, когда дети уснули, присела рядом с чашкой чая. За окном уже стемнело, и в стёклах отражалась кухня – уютная, чистая, но с неуловимым ощущением пустоты:
– Я вот что думаю, Светка. Надо тебе с этой разлучницей поговорить.
– Зачем? – Света поморщилась, рассеянно помешивая чай. На запястье белел тонкий шрам – след от капельницы во время последней госпитализации. – Что я ей скажу?
– А затем, что неспроста всё это, – Анна Павловна поджала губы. – Слишком быстро она к вам втёрлась в доверие. И Серёжа твой слишком быстро на измену пошёл. Тут что-то нечисто. Она ведь документы оставляла, когда устраивалась?
– Копию паспорта, – кивнула Света. – В папке с документами должна быть.
– Вот и проверь, – мать подалась вперёд. В её глазах горел боевой огонёк. – Не из воздуха же она появилась. Надо выяснить, кто она. А то со временем и алиментов тебе не видать. Мужики, они такие – сами виноваты, а ответственность нести не хотят.
– Думаешь? – Света поднялась и подошла к окну. Во дворе горели фонари, бросая желтоватый свет на детскую площадку. Одинокая качель поскрипывала на ветру. – Мне кажется, всё банально. Молоденькая, хорошенькая. А я тут с животом, вечно уставшая...
– Глупости, – отрезала мать, плотнее запахивая старенький халат в цветочек. – У меня чутьё на таких. Не просто так всё это. Съезди по адресу, посмотри, как там и что. Семью надо спасать, пока не поздно.
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!