Рано утром вся родня на нескольких машинах была готова к выезду.
- Всё-таки едешь? Ну, вот и хорошо, сынок!
Тамара Васильевна с улыбкой смотрела на сына, опять делая вид, что не замечает стоящую рядом Ирину.
«Очень хорошо», — добавила она.
- Нам лишние мужские руки очень нужны.
Отец-то не едет, его срочно вызвали на комбинат, поломка у нас там серьезная. Но он тебе машину оставил и сказал, что вы договаривались об этом. Зачем, только непонятно. Тамара пожала плечами.
Виталий подмигнул Ирине, обнял ее за плечи и повел к машине. Через несколько часов, проведенных на картофельном поле, Ирине начало казаться, что она была здесь всегда и никогда, и ничего в жизни не видела и больше не увидит, кроме коричневых, желтоватых и красных шершавых клубней.
Ко второму перерыву у нее болело все. Шея, спина, ноги, колени, которые бесконечно сгибались и разгибались, даже пальцы, каждый сустав которых болезненно пульсировал, казалось никогда уже не разогнуться. Но она старалась не показать виду и, преодолевая ломоту в пояснице, мужественно таскала ведра, которые казались всё тяжелее.
— Виталь, а зачем вам столько картошки? — шепотом спросила Ирина, тоскливо оглядывая огромное поле и понимая, что конца и края ему не видно.
— Ну, как… Слушай, если честно, сам никогда этого не понимал. - Виталий страдальчески закатил глаза. — Ир, ты очень устала.
Ты прости меня, пожалуйста, за эту чертову картошку. Это просто подстава какая-то.
— Да перестань, все нормально. - Пробормотала она, ссыпая в кучу очередную порцию стратегического продовольственного запаса семьи Воронцовых.
«Давай смоемся, а?» - Несколько раз спрашивал ее Виталий.
- Отец оставил мне машину. Мы удерем, никто и не заметит.
- Никто? А твоя мама? — иронично спрашивала Ирина.
«Ну, мама, конечно, заметит», — смеялся парень.
- Конечно, заметит. - Ворчливо думала про себя Ирина.
- Она же только за мной следит, не отрываясь.
Рано или поздно все заканчивается, даже то, что казалось бесконечным. Закончилось чёртово картофельное поле, на негнущихся ногах Ирина проковыляла к месту сбора.
«Ну что ж, городские, спасибо за какую-никакую помощь!» - произнесла Тамара.
— Мы бы обошлись, конечно.
— Мама, прекрати.
Виталий остановил мать, которая, похоже, собиралась объяснить Ирине, что в её помощи особо никто не нуждался и ждать благодарности с её стороны глупо.
— Да что ты бросаешься на её защиту всё время, как квочка над цыплёнком, честное слово. Прямо смешно. Я что, монстр, что ли, какой-то? - Неожиданно обиделась Тамара. - Иди вон, лучше лопаты в машину погрузи, а то опять забудем их на поле, как всегда. А мы тут с Ирочкой поговорим, наконец, о своём, о женском. Иди, иди.
Виталий неуверенно посмотрел на мать и, заметив, что Ирина кивнула, медленно пошёл к машине.
- Ну что ж, ладно, теперь давай серьёзно, — произнесла Тамара Васильевна после очень долгой паузы.
Настолько долгой, что Ирина за это время успела успокоиться, испугаться и снова прийти в себя.
- Ты мне вот что скажи, Ирина…
Тамара неохотно произнесла имя девушки.
— У вас с моим сыном серьёзные отношения? Ты что же, замуж за него собралась?
- Если честно, Тамара Васильевна, замуж Виталя меня не звал, пока во всяком случае.
Ирина решила быть отважной и прямо взглянула в глаза противнику.
— Но если позовёт, я очень серьёзно обдумаю это предложение.
— Обдумаешь? Ты что же, ещё и думать будешь?
Судя по возмущению, Тамара не оценила иронию и искренне возмутилась.
«Смотреть! Она ещё думать собралась! А ты сама-то что, такая большая драгоценность?»
- Я, Тамара Васильевна, вообще не очень выгодная партия. Вернее, совсем невыгодная. - Попыталась пошутить Ирина, но женщина не восприняла это как шутливую иронию. Наоборот.
— Это очень хорошо, что ты сама это понимаешь. И ты всегда должна это помнить. Ведь, судя по всему, у тебя ничего нет, жилья, например.
— Да, я живу с мамой и на маленькие средства, к сожалению, ниоткуда ничего не жду. Но в чудеса верю, мало ли.
Ирина всё пыталась смягчить маму Виталия, рассмешить её, убрать из их общения озлобленность и напряжение, но та всё понимала превратно.
- Но то, что ты не очень хорошо воспитана, я сразу поняла. Можешь лишний раз это не демонстрировать. Я так понимаю, и профессии у тебя тоже нет?
- Почему это нет? Я вообще-то училище закончила. - Попробовала защититься Ирина. - У меня есть диплом художника-преподавателя, между прочим, с отличием.
— Да ну, что это за профессия? Рисовальщица с отличием. Не смеши меня. У меня вон, младшая племянница и та умеет рисовать. Ну, может, немного похуже тебя. Ну и что? Как ты собралась на жизнь зарабатывать? Или ты планируешь нам на шею сесть?
- Я не собираюсь садиться вам на шею, Тамара Васильевна, — тихо произнесла Ирина. - И вообще, знаете, я хотела бы вам сказать, что…
- Ну, не нам, значит, сыну моему! — продолжила женщина, как будто не заметив слов Иры. — То есть, Виталик будет за вас двоих работать, а ты — картинки рисовать? Ты так видишь вашу семейную жизнь? Ну так вот, ничего у тебя не получится. Ты не дергайся, а слушай. Я больше повторять не буду. Если ты хочешь замуж за моего сына, получай нормальную профессию, слышишь?
Тамара без предупреждения развернулась и быстро пошла прочь, а Ирина молча смотрела ей вслед.
- Ну что? — с явной тревогой спросил Виталий. - Как пообщались?
- Да уж, пообщались, — поёжилась Ирина. - По-женски, как твоя мама и обещала.
- А вообще, Ирка, знаешь, всё прошло вполне ничего! — воскликнул он. — Нет, правда. Всем моим и отцу ты очень понравилась, и маме тоже.
— Маме? Понравилась? Я? Виталька, ну ты хоть самому себе-то не ври.
— Нет, правда, я сам не ожидал. Она мне только что сказала. Хорошая у тебя девочка, поживём-увидим, представь.
На обратной дороге Ирина так глубоко задумалась обо всем сказанном, что даже перестала чувствовать боль в мышцах. А может, мать Виталика права? Ведь она умная, опытная женщина, всего добилась сама, вон каким делом руководит, и дома все у нее по струнке ходят. Но в самом деле сама-то она, Ирина, и себя на свою зарплату не прокормит.
Как же она может рассчитывать на нормальную семью? Ведь получается, что она какая-то нахлебница?
Вернувшись в город, Ирина бросилась узнавать информацию о курсах повышения квалификации и прочих способах получения дополнительного образования.
— Ир, - через несколько дней после их возвращения Виталий заговорил с серьёзным лицом. - А ты не думала подучиться ещё где-нибудь, а? Я вот с мамой разговаривал, знаешь, она говорит, что сейчас везде нужны бухгалтеры, или бухгалтера, не знаю, как правильно. Ну, в общем, работу можно легко найти, у нее даже подруга есть, здесь, у нас, в городе. Тебя возьмут на работу без опыта, только надо курсы закончить специальные.
Ирина внимательно смотрела на Виталю.
Он понял этот взгляд и затараторил.
- Ир, ты ж понимаешь, мать нам все равно покоя не даст, а если сделаешь, как она, советует, все будет в порядке. Я не говорил тебе, моя квартира — это, в общем-то, не совсем моя квартира. Ну, вернее, она по факту, конечно, моя, но оформлена на маму. Нам ведь с тобой там жить, если мы решим, Ир, ради меня, а?
- Хорошо, Виталий. Ты же знаешь, я ради тебя что угодно готова сделать и стать кем угодно. Хоть ведьмой, хоть бухгалтером. Просто я не знаю, получится ли у меня, понимаешь?
— Получится! — уверенно воскликнул он. — Конечно, получится. У всех получается.
- Но я-то не все. Я хочу заниматься совсем другим. - Хотелось крикнуть Ирине, но она промолчала.
Через несколько месяцев Ирина работала в большой компании, торгующей продуктами питания. Она и еще человек пятнадцать сидели в огромном помещении, без окон, больше похожем на склад, чем на офис, и распечатывали бесконечные документы, по которым потом набирали и отпускали товары. Зарабатывала она теперь практически в два раза больше, чем в художественной школе, но ни о какой радости и удовольствии от работы речи даже не шло. Ирина чувствовала себя крошечным винтиком огромной машины, настолько маленьким и незначительным, что даже если она исчезнет, никто не заметит.
«Ирина? Ира Ромашова? Это вы?» — услышала она как-то в большом магазине.
Повернувшись, она увидела своего старого педагога по училищу.
— А я смотрю, вы или не вы…
Он широко улыбался.
- Господи, как же я рад вас видеть! Ну, рассказывайте, как поживаете.
— Здравствуйте, Святослав Елизарович! Да вот, живу, как все, нормально, работаю, замуж вышла… Ну, почти.
— Это, конечно, замечательно, поздравляю-поздравляю. Ну, а как же с творчеством, пишете? Я все жду, может, на выставку своих работ пригласите старика.
— Да, видите ли, Станислав Елизарович, с рисованием сейчас туго, не до того пока.
— Как же так? Неужели совсем не пишете? Это обидно, очень обидно. Ведь у вас талант, Ира, настоящий талант. Да, жаль, жаль. Я ведь грешным делом до сих пор помню ваши зарисовки фронтовиков, а цветы ваши, а портрет нашего ректора. Ах, как же так, Ирочка!
- Так сложилась жизнь, — сухо ответила Ирина.
Видя, как сокрушается старый учитель, она, испытывая сожаление, вдруг обиделась на него, на себя, на весь мир. Обиделась и рассердилась.
— Мне, видите ли, Святослав Елизарович, жить на что-то надо. Жаль, что в училище не читают курс под названием «Как начинающему художнику не сдохнуть с голоду». Очень было бы полезно, знаете ли.
Старик опешил, грустно посмотрел на Ирину и вздохнул.
«Ну что ж, рад был вас увидеть. Рад. Желаю всего наилучшего».
Он чуть поклонился на старомодный манер и пошёл прочь.
Ирина и Виталий жили в его квартире.
Через год Ирина родила мальчика, которого назвали Егоркой.
Свадьбы они так и не сыграли. Просто почему-то ни Ирина, ни Виталий об этом не заговаривали, а потом стало и вовсе не до этого. В два года у малыша обнаружили сердечную недостаточность. Вся жизнь Ирины была без остатка посвящена сыну, как когда-то жизнь ее мамы и ей самой. Но только если мама была совсем одна, то с Ириной в одной квартире жил любимый мужчина.
Сначала, несмотря на болезни Егора, она была счастлива. Во всяком случае, сама она была в этом убеждена. Виталий был заботлив, нежен, старался чаще бывать дома, играть с сынишкой, но постепенно сначала почти незаметно, какими-то отдельными, крошечными моментами, а потом все чаще и явнее начало происходить что-то такое, что означало конец их семейного счастья.
Виталий стал иногда задерживаться с возвращением домой. Сначала изредка и ненадолго, но постепенно всё чаще и чаще.
«Ира, привет. Слушай, работы много, ты не теряй меня, ладно?»
Периодически слышала она в телефонной трубке. Потом последовали поломки машины с заездами в мастерскую, встреча друга с самолета, зубной врач, срочные поездки к родителям.
Ирина и Егор всё чаще оставались одни. Виталий постепенно становился совсем другим. Между ним и Ириной неумолимо росла стена. Ирина боялась признаться себе в этом и упрямо продолжала убеждать себя, что всё в её жизни хорошо, а мелкие проблемы и неурядицы есть в каждой семье.
При этом она на работе год за годом делала то, что не любила и не понимала. От компьютера и цифр в документах болела голова и глаза, а скука, охватывающая ее в конторе, была порой невыносима. Все старые альбомы, папки с набросками и эскизами, незаконченные когда-то картины на холстах, все то, что когда-то было так дорого ей, было ее радостью, сутью, пылилось в старой закрытой маминой квартире.
Сама Анна скончалась два года назад, так же тихо и незаметно для окружающих, как и жила. И грусть по маме была тоже какой-то тихой, приглушенной, светлой. Ирина иногда приезжала в маленькую квартиру, которая теперь стала её квартирой. Она перебирала свои работы, и у неё было ощущение, что она разглядывает своё прошлое, покрытое пылью, но всё равно прекрасное.
А возвращаться в настоящее совсем не хотелось. В настоящем она жила какой-то не своей жизнью, непонятной, неинтересной, ненужной жизнью. Отношения с подругой Леной свелись, по сути, к телефонным разговорам, которые становились все реже.
Ленка в присущей ей прямолинейной манере ругала Ирину, что та занимается нелюбимым делом.
Совсем бросила рисовать, заперла себя дома и не видит ничего, кроме совершенной и идиотской, как выражалась подруга, работы.
- Ты же живешь как будто из-под палки, Ирка. Да ты посмотри на себя-то, ты выглядишь как, я не знаю, молодая старуха какая-то.
Егору между тем исполнилось пять лет.
Виталий иногда проводил вечера дома, но они почти не разговаривали. Он сидел за компьютером или проводил время на лоджии с мобильным телефоном в руке. Ирина стала невольно замечать, что при ее появлении он старается свернуть экран на мониторе или выключить устройство, или закончить разговор.
Телефон Виталия, который обычно валялся где только можно, вечно забываемый своим хозяином в самых неожиданных местах, теперь всегда был либо в его руках, либо в кармане.
заключительная часть👇