Мы строили жизнь. Спокойную, уверенную, со вкусом. Он — человек с положением, с бизнесом, с автомобилем, который я даже боялась парковать рядом со школой. Я — учитель, не самых модных предметов, не в самой престижной школе. Но я любила своё дело. Любила детей, запах мелков, любимую кружку в учительской и свои простые серые будни.
И любила его.
Он казался мне целым миром: взрослым, уверенным, сдержанным. Мы вместе планировали отпуск — «в этом году точно в Грецию, без переносов». Строили дом — на бумаге, с чертежами и спорами про душевую или ванну. Он говорил:
— Ты занимаешься уютом, я занимаюсь фундаментом.
И я верила.
Всё трещало медленно. Он стал позже приходить домой, стал чаще «забывать» позвонить. Стал нервничать, когда я просила обнять. Я объясняла это усталостью. Или стрессом. Или работой. Или собой.
Пока однажды утром, зайдя в учительскую чуть раньше, я не услышала разговор двух молодых преподавательниц. Они стояли у зеркала, поправляя макияж, и не замечали меня в углу.
— Ты видела, как он вчера подъехал? Ну просто как из сериала! На чёрном джипе, весь такой в костюме…
— Это тот, что из кафе в центре?
— Да! Он сказал, что у него сеть. И вообще, он такой взрослый, солидный. Ты бы видела, как он смотрел на Ольгу.
— А она?
— А что она? Её муж в командировке. А этот — ухаживает, цветы дарит. Он, кстати, говорил, что у него «жена-учительница», такая, знаешь… с книжечками. Так мило, аж смешно.
Меня перекосило. Я знала, что это он. Чёрный внедорожник. Сеть кафе. И «жена-учительница». Такая… с книжечками.
Я не закатила скандал. Не пошла к нему с обвинениями. Я не рыдала в подушку и не писала подругам с вопросом: «Что делать?»
Я просто стала считать.
Он уходил «к друзьям» — якобы на шашлыки, в баню, на встречи выпускников. Я спокойно смотрела ему вслед, улыбалась и говорила:
— Зай, можешь, кстати, перевести пару тысяч? Я кофточку присмотрела.
— Ещё одну?
— Ну мне ж не в обносках на работу ходить.
Потом — новое платье, новые туфли. Потом — телефон.
Он не возражал. Наверное, чувствовал, что должен. Или был слишком занят чужими губами.
— Зай, мне нужно пять тысяч на курс — хочу детей подтянуть.
— Сколько?
— Ты же сам говорил — я должна развиваться. Вот я и развиваюсь.
Так я накопила на новенький ноутбук. И на графический планшет. И на рекламу в соцсетях. Через месяц у меня появилось шестеро учеников. Ещё через два — пятнадцать. Потом я уволилась. Тихо, без слёз.
В одну из пятниц он пришёл домой позже обычного, пахнущий чужими духами и с усталыми глазами.
Я поставила чайник. На стол — медовик, который испекла утром.
Он сел, облокотился:
— Что, любимая, как день?
— Хорошо. Ученики довольны. Новые тоже есть. Денег хватает.
Он нахмурился.
— Ты не просила у меня на этой неделе. Даже странно.
— Потому что теперь я сама зарабатываю. Репетиторство. Онлайн. Без будильников и школьной столовки.
— А… круто. Я рад.
Я сделала глоток чая, улыбнулась, как будто говорила о погоде:
— Кстати. Я знаю, что ты с Ольгой. Давно знаю. Но спасибо тебе — без твоих «походов к друзьям» я бы не решилась начать новую жизнь.
Он замер.
— Что?
Я поднялась, взяла свою чашку и вышла в спальню.
— Ты можешь быть свободен, Андрей. Мы ведь взрослые люди. Ты всё уже решил за нас обоих.
Через два дня он собирал вещи. Ольга, как оказалось, была не готова к серьёзным отношениям.
Через неделю мне позвонила его мама:
— Ты разрушила всё! Ты бы жила, как королева, а теперь…
— А теперь я живу. Без вас. Без фальши. Без чужих духов.
Они ещё пытались вернуться. С извинениями. С уговорами. С обвинениями.
Но я уже жила в другом доме — доме, который построила сама. Без него. Без пустых обещаний.
Теперь я знала: фундамент — это не мужчина.
Фундамент — это ты сама.