Я боялась его разочаровать — готовила любимые блюда, гладила рубашки с крахмалом, терпела свекровь. А в итоге он нашёл другую. История о том, как я вернула себя
Борьба за квартиру после развода ворвалась в жизнь Ирины вместе с октябрьским холодом. Она стояла у окна их двушки на шестнадцатом этаже. Капли на стекле размывали панораму спального района. В этой кухне с желтоватыми занавесками прошли десять лет её жизни. Здесь они с Виктором отмечали новоселье, справляли дни рождения, мирились после ссор.
Она провела пальцем по столешнице. Всё казалось прежним — царапина от упавшего ножа, вмятина на холодильнике, коллекция магнитиков из мест, где они никогда не были вместе... Только её место в этой квартире теперь оспаривалось.
Воспоминание — их первое утро здесь, когда они лежали на матрасе прямо на полу, потому что мебель ещё не привезли. Витя называл это "пикником в бетонных джунглях". Тогда они оба ещё верили, что трудности сближают.
— Ира, ты меня слышишь? — голос Виктора вернул её в реальность. Он стоял в дверном проёме, руки в карманах джинсов — привычка, появившаяся в последние годы. — Я говорю, что ты не можешь претендовать на половину квартиры. Я начал выплачивать ипотеку за четыре года до нашей свадьбы!
— А последние шесть лет мы платили вместе, — ответила она, не отрываясь от окна.
— "Вместе" — это громко сказано. — Виктор хмыкнул. — Твоя библиотечная зарплата — слёзы. Моя всегда была в три раза больше. Кто тянул основную лямку? Я!
Ирина повернулась. Что-то надломилось внутри.
— Лямку, значит? А кто готовил тебе ужины, даже когда валилась с ног? Кто гладил твои рубашки? Кто терпел твою мать, которая приходила с проверками и говорила, что я "недостаточно хорошо вытираю пыль"?
Виктор отвёл взгляд, его плечи опустились. На мгновение его лицо смягчилось, став похожим на того юношу, в которого она влюбилась когда-то.
— Мои родители дали нам деньги на первый взнос за ремонт, — продолжила она. — Двести тысяч. Это была их пенсия за два года. А твоя мама тогда сказала, что это "капля в море" по сравнению с твоим вкладом.
— Вик, — Ирина впервые за неделю назвала его так, как раньше, — давай решим это по-человечески. У меня нет другого жилья.
— А у меня есть? — огрызнулся он. — К маме на диван прикажешь переехать? В сорок лет?
— Но это же ты... — Ирина замолчала.
Перед глазами снова тот вечер. Виктор ушёл в душ, оставив телефон на столике. Экран засветился от входящего сообщения. "Скучаю. Когда увидимся? Целую туда, где никто не видит..." И ещё десяток подобных, стоило лишь пролистать вверх. От некой Марины, с которой он, как оказалось, встречался уже полгода.
— Ириш, хватит уже в потолок пялиться, — Света поставила перед ней чашку с чаем и села рядом. — Третью неделю живёшь в моей гостиной и всё молчишь.
Светлана, подруга ещё со школы, приютила её без вопросов. Только сказала: "Поживёшь, сколько нужно".
— Вчера Витина мать звонила, — произнесла Ирина, обхватывая ладонями чашку. — Сказала, что я "должна быть благоразумной" и отказаться от претензий на квартиру. Что они с Виктором всегда мне помогали, а я неблагодарная.
Света фыркнула:
— Клавдия Петровна во всей красе! А что ещё эта карга сказала?
— Что если бы я была "настоящей женой", то у нас были бы дети, и Виктор бы не искал на стороне "женского тепла".
Ирина сглотнула комок в горле. Они с Виктором пытались завести ребёнка три года. Бесконечные тесты, приёмы у врачей, анализы... Диагноз вторичного бесплодия после перенесённого в юности воспаления был ударом. Виктор тогда сказал, что им хорошо и вдвоём. А через полгода завёл любовницу.
— Ты когда последний раз делала что-то для себя? — спросила Света. — Не для Вити, не для его мамаши, не для работы — а для себя?
Ирина задумалась. Перед глазами картинки из прошлого: она отказывается от курсов английского, потому что вечерами нужно готовить ужин Виктору; не идёт на повышение в областную библиотеку, потому что пришлось бы ездить за город; отменяет встречу с подругами, потому что свекровь решила заехать "на минуточку".
— Кажется, я не помню, — честно ответила она.
Заседание суда шло уже третий час. Судья с залысинами методично перелистывал бумаги.
Адвокат бывшего мужа говорил уверенно:
— Таким образом, ваша честь, мой доверитель начал выплачивать ипотеку за четыре года до заключения брака. За это время он внёс более двух миллионов рублей. Роль истицы в приобретении данного имущества была минимальной.
Ирина сидела прямо и смотрела перед собой. За спиной адвоката она видела Виктора — бледного, с синяками под глазами. А рядом с ним — Клавдию Петровну, с идеально уложенной сединой. Свекровь поймала её взгляд и покачала головой.
Воспоминание: первый год их брака, Виктор вешает полки, которые они вместе выбирали в "ИКЕА". На ней фартук в цветочек — подарок свекрови на новоселье. "Чтобы всегда была хорошей хозяйкой для моего сыночка", — сказала тогда Клавдия Петровна. И Ирина улыбалась, думая, что это только начало их сближения.
— Госпожа Соколова, суд слушает вашего представителя, — голос судьи вырвал её из воспоминаний.
Адвокат Ирины — молодая женщина с короткой стрижкой — начала говорить. О том, что родители Ирины внесли двести тысяч на ремонт. О том, что из своей зарплаты Ирина ежемесячно отдавала тридцать процентов на ипотеку. О том, что она вела всё домашнее хозяйство, давая мужу возможность строить карьеру.
— Кроме того, моя доверительница обнаружила факт супружеской измены, что стало причиной распада семьи.
Виктор дёрнулся. Клавдия Петровна что-то зашептала ему на ухо, но он отмахнулся — жест, которого Ирина не видела за все годы их знакомства.
Когда объявили перерыв, Ирина вышла в коридор.
— Держишься молодцом, дочка, — рядом появилась её мать, приехавшая из соседнего города. — Всё будет хорошо.
Анна Сергеевна, в прошлом учительница русского языка, смотрела на дочь с тревогой.
— Мам, а помнишь, как ты говорила, что я слишком много на себя беру? Что нельзя растворяться в других людях?
— Помню, доченька. Ты с детства такая — всем старалась угодить.
В этот момент появились Виктор и Клавдия Петровна. Мать Ирины выпрямилась.
— Здравствуйте, Анна Сергеевна, — кивнул Виктор.
— Здравствуй, Витя, — ответила она.
Клавдия Петровна смерила их обеих взглядом и прошла мимо, цокая каблуками.
— Ир, можно на минуту? — неожиданно произнёс Виктор, когда свекровь скрылась за поворотом.
Ирина с удивлением посмотрела на мужа. За последний месяц они общались только через адвокатов.
— Да, конечно.
Они встали у окна. За стеклом моросил дождь.
— Послушай, я не хочу продолжать весь этот цирк, — сказал Виктор.
— Цирк? Для тебя наш брак был цирком?
— Нет, я не про это. Я про суд. Про то, как мы выносим всё на публику.
— То есть, твоя измена — это просто "грязное бельё"?
Виктор отвёл глаза:
— Ира, я не оправдываюсь. То, что случилось с Мариной... это была ошибка.
— Полугодовая "ошибка". Знаешь, что самое обидное? Не сам факт измены. А то, что я узнала обо всём случайно.
Виктор молчал.
— Чего ты хочешь? — спросила она. — Зачем позвал поговорить?
— Я хочу, чтобы мы договорились без суда. Давай разделим квартиру пополам. Я выкуплю твою долю в рассрочку.
— А пока ты будешь выплачивать мне эту "рассрочку", где я буду жить?
— Ты можешь пожить у подруги. Или снять квартиру... — он запнулся, видя выражение её лица.
— На какие деньги, Витя? На мою библиотечную зарплату? Ту самую, которую ты всегда называл "копейками"?
— Знаешь, — Ирина почувствовала странное спокойствие, — все эти годы я боялась тебя разочаровать. Старалась быть идеальной женой — готовила твои любимые блюда, гладила рубашки с крахмалом, терпела бесконечные замечания твоей матери... А в итоге ты всё равно нашёл другую.
— Дело не в тебе, Ир...
— А в ком? В тебе? В твоей маме, которая всегда считала, что её Витенька достоин лучшего? Или в том, что я не смогла родить тебе ребёнка?
— Нет, — он покачал головой. — Это... сложно. Мы просто... отдалились.
— Так бывает, когда один человек вкладывает в отношения всю душу, а другой принимает это как должное.
— Я больше не буду ничьей служанкой, — сказала Ирина. — Ни твоей, ни твоей мамы. Этот суд — не только о квартире. Это о том, что я наконец решила уважать себя.
Что-то мелькнуло в его взгляде — то ли удивление, то ли уважение.
Дождь барабанил по подоконнику съёмной квартиры, которую Ирина сняла две недели назад. Однокомнатная хрущёвка на окраине города стоила недорого.
Ирина сидела на диване, поджав ноги, и перечитывала судебное решение. После трёх заседаний суд постановил: квартира должна быть продана, а вырученные деньги разделены между супругами в пропорции 65 на 35 в пользу Виктора.
Рядом пристроилась Муся — рыжая кошка, которую Ирина забрала с собой.
Телефон завибрировал. На экране имя Виктора. Ирина несколько секунд смотрела на входящий вызов, прежде чем ответить.
— Алло.
— Привет. Как ты?
— Нормально. Что-то случилось?
— Нет, просто... Мама считает, что мы должны подать апелляцию. Что судья был необъективен.
Значит, борьба за квартиру после развода ещё не закончена.
— А ты сам что думаешь? — спросила Ирина.
— Я устал, Ир. От всего этого.
— Значит, твоя мать снова считает, что знает, как тебе жить, лучше, чем ты сам?
— Не начинай.
— Я не начинаю. Просто спрашиваю: ты всё ещё позволяешь ей решать за тебя?
— Ты всегда её недолюбливала.
— Нет. Я очень старалась её полюбить. Просто в какой-то момент поняла, что она воспринимает меня не как твою жену, а как прислугу для своего сына.
— Знаешь, я не собираюсь бороться с твоей матерью за тебя. Я уже проиграла эту битву. Но за своё право на нормальную жизнь — буду.
— То есть, ты согласна на мировую? На раздел, как решил суд?
— Да. Я хочу закрыть эту главу и начать новую.
— Спасибо. Я переведу первый платёж на следующей неделе.
Ирина завершила звонок и откинулась на спинку дивана. Странное чувство наполняло её — смесь горечи и освобождения.
Кошка потёрлась о её руку. Ирина погладила пушистую спину.
— Знаешь, Муська, кажется, я только сейчас начинаю понимать, кто я на самом деле.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонила мама:
— Ириш, как ты?
— Знаешь, мам, кажется, я впервые за много лет чувствую себя... собой.
— Это как?
— Как будто я наконец сняла тесное платье, которое носила годами, думая, что оно моё. А оказалось — чужое.
— Я горжусь тобой, дочка.
Ирина закрыла глаза. Впереди была неизвестность — поиск новой работы, обустройство жизни, залечивание ран. Но эта неизвестность больше не пугала. Впервые за долгие годы она чувствовала себя не чьей-то женой, невесткой, коллегой, подругой — а просто Ириной. Человеком с собственными желаниями, мечтами и правом на счастье.
Борьба за квартиру после развода оказалась не просто сражением за квадратные метры — это была битва за саму себя.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ