Она боялась, что я повторю её судьбу: выберу любовь и останусь одна.
Когда Сергей впервые переступил порог родительского дома, мама окинула его оценивающим взглядом. Её глаза задержались на его потёртой сумке для фотоаппарата, и в уголках губ появилась гримаса.
— Проходите, — сказала она, не добавив его имени.
Дома пахло пирогами. Запах детства, который раньше вызывал у меня тепло, сейчас почему-то душил. Сергей легко коснулся моей поясницы. Мама заметила этот жест.
— Вера говорила, вы фотографией занимаетесь? — спросила она, разливая чай в лучший сервиз.
— Да, — Сергей улыбнулся. — Восемь лет уже.
— Восемь лет... — повторила мама. — И много платят за... снимки?
Сергей сделал глоток чая, изучая люстру над столом.
— По-разному, Анна Петровна. Иногда больше, иногда меньше. Как в любой работе.
Мама сложила руки замком.
— Работа — это стабильность, Сергей. Моя дочь привыкла к определённому уровню... надёжности.
После того первого вечера мама звонила чаще обычного. Её звонки всегда начинались без приветствия.
— Мой коллега, Олег Степанович, помнишь его? Так вот, у него сын в банке работает, в кредитном отделе. Приличная зарплата, премии. И холостой. Может, познакомить вас?
— Мама, — я старалась говорить спокойно. — Я встречаюсь с Сергеем. Мы вместе живём.
В трубке повисала тишина.
— Живёте... — наконец произносила она. — В его съёмной квартире, я полагаю? На чьи деньги, позволь спросить?
В такие моменты меня охватывал стыд и гнев одновременно. Я зарабатывала как дизайнер, не намного меньше Сергея, но в глазах мамы я по-прежнему оставалась маленькой девочкой.
— Почему ты никогда ей не возражаешь? — спросил однажды Сергей после воскресного обеда у мамы. Мы шли по осеннему парку, а под ногами шуршали мокрые листья. — Она говорила обо мне так, будто меня не было за столом.
Я подбирала слова.
— Не знаю. Наверное, потому что... — я запнулась. — Когда умер папа, она сказала: "Никогда не выбирай мужчину, который не сможет о тебе позаботиться. Нельзя полагаться на журавля в небе".
— И я — журавль в небе?
Я остановилась, глядя на жёлтые огни фонарей, размытые дождём.
— Для неё — да. Понимаешь, это не про тебя. Это про неё саму. Мой отец был школьным учителем физики. Они познакомились в институте, а потом всю жизнь считали копейки. Она любила его, но... — я искала слова, — иногда мне кажется, что она так и не простила ему то, что он не стал тем, кем она его себе представляла.
Сергей фотографировал мокрую аллею. В его молчании не было осуждения, только внимание. И от этого внимания внутри меня что-то разжималось — словно камень, который я носила в груди с детства, становился легче.
— Откуда берутся такие мамы, Сережа?
Он опустил камеру и посмотрел на меня.
— Из страха, Вер. Из любви и страха.
За неделю до маминого юбилея мы с Сергеем поехали выбирать подарок. Ювелирный магазин сверкал золотом и камнями.
— Может, серьги? — предложил Сергей. — Или колье?
Я покачала головой.
— Она не носит украшения. Говорит, это мещанство.
— А что она любит?
Я задумалась. Что любила моя мама? В детстве она водила меня в картинную галерею и говорила о художниках с таким жаром, что я завидовала им — ведь на меня она никогда так не смотрела. Потом мы ходили туда всё реже, а после смерти отца она перестала ходить совсем.
— Она любила живопись. Импрессионистов. У неё даже были репродукции, но она их убрала, когда мы переехали.
Сергей кивнул.
— Я знаю, что мы ей подарим.
В день юбилея квартира наполнилась гостями. Сергей помогал расставлять закуски, а я наблюдала, как мама следит за ним.
Когда пришло время дарить подарки, Сергей достал большую плоскую коробку.
— Анна Петровна, — произнёс он, — мы с Верой хотим подарить вам это.
Мама развернула упаковку. Внутри лежала фотография — но не простая. Сергей наложил на снимок нашего старого дома в деревне технику импрессионистов — словно дом был написан мазками Моне или Ренуара. Солнечный свет играл на стенах, цветы в палисаднике казались живыми, а на крыльце стояла молодая женщина с ребёнком. Я не сразу узнала в ней маму и себя.
Мама долго молчала. Её пальцы касались поверхности снимка.
— Это... — начала она и осеклась. — Что ж, оригинально. Люба вот сервиз мне подарила, а вы... картинку.
Кто-то из гостей засмеялся. Я почувствовала, как краснею.
— Извините, — сказала я и вышла на балкон.
Холодный воздух освежил лицо. Я стояла, держась за перила, и чувствовала нарастающую обиду. Как она могла так унизить Сергея, который потратил недели на этот подарок?
Дверь балкона скрипнула. Обернувшись, я увидела маму. В полутьме её лицо казалось мягче.
— Зачем ты так? — спросила я. — Он две недели работал над этим подарком. Специально изучал технику импрессионистов, искал наши старые фотографии.
Мама поджала губы.
— Он не подходит тебе, Вера.
— Почему? — я говорила тихо, но напряженно. — Потому что не дарит золотые сережки? Или телевизоры, как Любин зять? Или потому что не ходит в костюме и не просиживает штаны в офисе?
— Потому что он не как все! — ответила она, и в её голосе прорезалось что-то надломленное. — Ты думаешь, я не вижу, как он на тебя смотрит? Как ты с ним меняешься? Ты выбрала человека, который... который...
— Который что, мама?
Она отвернулась.
— Который сделает тебя счастливой. И ты уйдёшь. Как я когда-то ушла от своих родителей ради твоего отца. А потом он умер и оставил меня одну. И теперь ты уйдёшь тоже.
Я замерла. Передо мной стояла не та железная леди, которая всю жизнь учила меня быть сильной. Это была просто стареющая женщина, которая боялась остаться одна.
— Мама... — я тронула её за плечо. — Я никуда не уйду. По крайней мере, не из твоей жизни.
Она обернулась, и я увидела блеск в её глазах.
— Я просто хотела, чтобы у тебя всё было хорошо.
— У меня всё хорошо, — сказала я. — Со мной человек, который любит меня такой, какая я есть. Не лучшую версию меня, не ту, которой я могла бы стать при правильных обстоятельствах. А меня настоящую. И знаешь, что? Рядом с ним я выбираю себя. Не твои мечты обо мне, не папины надежды, не чьи-то ожидания. Себя.
Мама долго смотрела на меня, а потом кивнула.
— Пойдём внутрь. Гости ждут.
Праздник продолжался до ночи. Я заметила, что мама несколько раз подходила к Сергею, о чём-то с ним говорила. Он слушал внимательно, а один раз даже засмеялся.
Когда последние гости разошлись, мы остались втроём на кухне. Мама достала старую шкатулку, которую я не видела много лет.
— Здесь кое-что, что я хочу тебе показать, — сказала она Сергею.
Внутри лежали старые фотографии. На них была молодая пара — мои родители. На одном снимке отец держал в руках фотоаппарат.
— Михаил любил фотографировать, — сказала мама. — В молодости мечтал стать фотографом. Но родители считали это несерьёзным занятием. Тогда он пошёл учиться на физика.
Сергей взял фотографию.
— У него был хороший глаз, — заметил он. — Кадр выстроен идеально.
Мама кивнула.
— Знаешь, почему я так настороженно отнеслась к тебе? — спросила она. — Потому что ты напомнил мне его. Не того учителя физики, которым он стал, а того мальчика, в которого я влюбилась. Который смотрел на мир иначе, чем все.
Она перевела взгляд на меня.
— А ты напомнила мне меня. Молодую, готовую бросить всё ради любви.
— И ты жалеешь? — спросила я.
Мама задумалась.
— Нет. Но я боюсь, что однажды ты можешь пожалеть. Что ты выберешь любовь, а потом останешься одна, с разбитым сердцем и без поддержки.
— Я выбираю себя, мама, — сказала я. — И свою способность справляться. Я выросла сильной — ты сама меня такой воспитала.
Сергей молчал, давая нам пространство для разговора. Но в его глазах я видела понимание и гордость за меня.
— Пойдём, — сказала мама и поднялась. — Хочу вам кое-что показать.
Она привела нас в свою спальню и открыла нижний ящик комода. Там, завёрнутая в бархатную ткань, лежала наша фотография — та самая, которую подарил Сергей. Но не это поразило меня, а то, что рядом стояла маленькая рамка с фотографией отца — он смеялся, стоя на том же крыльце деревенского дома.
— Я поставлю их вместе, — сказала мама просто. — Думаю, ему бы понравилось.
Полгода спустя я сидела на подоконнике, наблюдая, как Сергей и мама спорят, расставляя столы для нашей свадьбы. Мы решили праздновать во дворе маминого дома — того самого, что был на фотографии.
— Нет-нет, свет будет падать не так, — возражала мама, двигая стол. — Сергей, ты же фотограф, должен понимать!
Он уступил ей.
— Каюсь, Анна Петровна, вы правы.
— Просто Анна, сколько можно повторять, — ответила она, но в её глазах появились искорки, которых я не видела много лет.
Сергей поймал мой взгляд и подмигнул. Я улыбнулась в ответ, чувствуя спокойствие. Не идеальное счастье, не абсолютную гармонию — жизнь сложнее сказок. Просто уверенность, что я делаю свой выбор. Каждый день, каждым решением я выбираю себя — настоящую, несовершенную, живую. И этот выбор даёт мне силы принимать всех, кого я люблю, такими, какие они есть — со всеми их страхами, ошибками и недостатками.
Мама подошла и села рядом.
— Что? — спросила я, заметив её взгляд.
— Ничего, — она покачала головой. — Просто подумала... твой отец гордился бы тобой сегодня.
— А ты? — спросила я.
Она взяла мою руку.
— Я горжусь тобой каждый день, — сказала она. — Даже когда не согласна с тобой. Особенно тогда.
Ветер шевелил занавески, принося запах сирени и влажной земли. Сергей фотографировал во дворе, запечатлевая моменты, которые останутся с нами навсегда — как напоминание о том, что любовь не всегда выглядит так, как мы ожидаем, и что иногда самый трудный и важный выбор, который мы делаем в жизни — это выбор в пользу себя.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ