Рассказ | Завещание отца | Часть 2 |
Взгляд дочери |
Ольга проснулась от вибрации телефона. За окном едва брезжил рассвет. Рядом посапывала Полина, свернувшись калачиком под одеялом. Кирилл спал на раскладушке у стены, накрыв голову подушкой.
Сообщение было от мужа: "Коллекторы звонили. Угрожают. Нужно срочно что-то решать".
Ольга беззвучно выскользнула из постели, прошла на кухню. В предрассветной тишине особенно остро ощущался знакомый с детства запах маминой квартиры – слабый аромат корицы, которую мать всегда добавляла в утренний кофе.
Она достала из сумки потёртый ежедневник, открыла последнюю страницу. Цифры долга, выведенные красной ручкой, словно пульсировали перед глазами. Муж влез в кредиты, пытаясь спасти бизнес, а теперь... Теперь только продажа доли в материнской квартире могла спасти их от полного краха.
– Не спится? – тихий голос матери заставил Ольгу вздрогнуть.
– Уже ухожу, – она захлопнула ежедневник. – Я думала, в этом доме хоть утром можно побыть одной.
Надежда помедлила в дверях:
– Я просто хотела кофе сварить...
– Как всегда – с корицей? – Ольга невесело усмехнулась. – Некоторые вещи не меняются.
– А некоторые меняются слишком сильно, – Надежда всё же прошла к плите. – Оля, может, расскажешь, что случилось? Почему тебе так срочно нужны деньги?
– Это не твоё дело.
– Но я же вижу – что-то произошло. Ты осунулась, нервничаешь...
– Мама, – Ольга резко повернулась к ней. – Ты правда думаешь, что имеешь право лезть в мою жизнь? После всего?
Телефон снова завибрировал. Ещё одно сообщение от мужа: "Они дали нам неделю. Максимум".
– У тебя проблемы с деньгами? – осторожно спросила Надежда. – Может, я могу...
– Нет! – Ольга вскочила так резко, что чуть не опрокинула стул. – Я больше никогда не буду зависеть от тебя. Хватит с меня твоей... заботы.
В этот момент в кухню заглянул заспанный Кирилл:
– Мам, ты чего кричишь? Полинку разбудишь.
– Всё в порядке, милый, – Ольга попыталась улыбнуться. – Иди поспи ещё.
Но Кирилл не ушёл. Он прислонился к дверному косяку, глядя то на мать, то на бабушку:
– Вы опять ругаетесь из-за квартиры? Или из-за папиных долгов?
– Откуда ты...? – начала Ольга, но сын перебил:
– Я не глухой, мам. И не слепой. Думаешь, я не вижу, как ты по ночам плачешь? Как прячешь телефон, когда приходят сообщения?
Надежда замерла с туркой в руках. А Кирилл продолжал, и в его голосе звучала недетская горечь:
– Только знаешь... может, хватит убегать? От бабушки, от проблем, от всего?
– Кирюша, – Ольга шагнула к сыну, но он отстранился.
– Не надо, мам. Я просто хочу, чтобы ты перестала делать вид, будто справляешься. Потому что не справляешься.
В дверях появилась заплаканная Полина:
– Мамочка, что происходит? Мы опять будем переезжать?
Ольга беспомощно оглянулась на мать. Впервые за эти дни в её взгляде мелькнуло что-то похожее на просьбу о помощи.
Надежда осторожно подошла к внучке:
– Полинка, милая, пойдём со мной. Я покажу тебе кое-что.
Она увела девочку в свою комнату, достала с верхней полки старый фотоальбом. Через открытую дверь было видно, как Ольга пытается что-то объяснить сыну, но Кирилл только качает головой.
– Смотри, – Надежда открыла альбом. – Это твоя мама в твоём возрасте. Такая же красивая и такая же упрямая.
Полина всхлипнула, вглядываясь в пожелтевшие фотографии:
– А почему она такая грустная?
В кухне тем временем разговор становился всё напряжённее.
– Значит, вот как ты теперь со мной разговариваешь? – голос Ольги дрожал. – Учишь меня жизни?
– Нет, мам, – Кирилл говорил тихо, но твёрдо. – Я просто хочу, чтобы мы перестали бегать. От города к городу, от проблемы к проблеме. Я устал терять друзей, менять школы...
– Думаешь, мне легко? – Ольга схватилась за край стола. – Думаешь, я не хочу для вас стабильности?
– Тогда почему мы не можем остаться здесь? Решить всё... по-другому?
В этот момент снова раздался звонок в дверь. На пороге стояла взволнованная Галина:
– Я всю ночь не спала! Надо что-то делать!
Ольга застонала:
– Только тебя здесь не хватало...
– Нет, ты послушай! – Галина решительно прошла на кухню. – Я кое-что вспомнила. Про папино завещание. Там было что-то ещё, кроме квартиры...
Надежда, услышав слова сестры, выронила фотоальбом. Старые снимки разлетелись по полу.
– Галя, не надо, – она появилась в дверях кухни. – Пожалуйста...
– Нет, надо! – Галина повысила голос. – Там был счёт в банке. Папин сберегательный счёт для Оли. Ты же помнишь, Надя?
Ольга медленно повернулась к матери:
– Что ещё за счёт?
– Я... я не знала точно... – Надежда побледнела.
– Врёшь! – Галина всплеснула руками. – Ты прекрасно знала! Пётр говорил об этом перед смертью. Он копил деньги для Олиного образования...
Кирилл молча наблюдал за происходящим, привалившись к стене. А Полина в соседней комнате начала собирать рассыпанные фотографии, тихонько приговаривая:
– Мамочка маленькая... Мамочка с дедушкой... Мамочка плачет...
На последней фотографии Ольга-подросток стояла рядом с отцом возле какого-то банка. Они улыбались, держа в руках какие-то бумаги.
– Где деньги, мама? – Ольга произнесла это тихо, но в её голосе звенела такая боль, что все замолчали. – Что ты сделала с папиным вкладом?
Надежда опустилась на стул, словно ноги отказались её держать:
– Я... я использовала их на твоё лечение. Помнишь, когда ты заболела после его смерти? Врачи, лекарства, реабилитация...
– Почему ты мне не сказала?
– Ты была в таком состоянии... Депрессия, нервный срыв... Я боялась, что разговор об отцовских деньгах только ухудшит ситуацию.
Галина нервно теребила край блузки:
– Надя, но ведь там оставалось ещё... Я точно помню...
– Да, – еле слышно произнесла Надежда. – Оставалось. Я хранила эти деньги... На чёрный день. Для тебя, Оля.
В повисшей тишине было слышно, как Полина в соседней комнате напевает что-то себе под нос, всё ещё разбирая фотографии.
– Где они? – Ольга подалась вперёд. – Эти деньги... они очень помогли бы сейчас.
Надежда закрыла глаза:
– Их больше нет. Три года назад... Когда ты перестала отвечать на звонки, я пыталась найти тебя. Наняла частного детектива. Потом были попытки через суд... Я истратила всё, пытаясь вернуть тебя.
– О господи, – простонала Галина. – Надя, ты же мне говорила, что просто ждёшь, пока Оля сама вернётся!
– А что мне оставалось делать? – в голосе Надежды появились слёзы. – Моя дочь исчезла! Не отвечала на письма, сменила номер... Я с ума сходила от беспокойства!
Ольга медленно опустилась на стул напротив матери:
– И ты потратила папины деньги... на поиски меня?
– Да. И знаешь что? – Надежда впервые за весь разговор посмотрела дочери прямо в глаза. – Я бы сделала это снова. Потому что нет ничего страшнее, чем не знать, жив ли твой ребёнок.
Кирилл вдруг шагнул вперёд:
– Мам, а ведь бабушка права. Ты сделала то же самое – убежала, спряталась, не думая, как она будет переживать.
– Кирилл! – одёрнула его Ольга.
– Нет, пусть говорит, – тихо сказала Надежда. – Он прав. Я пыталась всё контролировать, а ты пыталась убежать от контроля. Мы обе наделали ошибок.
В комнату заглянула Полина с охапкой фотографий:
– Мамочка, смотри, что я нашла! Тут ты такая счастливая... с дедушкой...
Ольга взяла снимок дрожащими руками. Тот самый день в банке. Она помнила его – отец тогда сказал: "Это твой стартовый капитал, доченька. Когда-нибудь он тебе пригодится."
– Я должна подумать, – резко встала она. – Мне нужно на воздух.
Она выскочила из квартиры, оставив всех в растерянности. Фотография медленно спланировала на пол.
Галина подняла снимок:
– Надя, может, ещё не поздно? Может, есть какой-то выход?
– Какой выход? – горько усмехнулась Надежда. – Я всё разрушила. Своими руками.
– Мам, – подал голос Кирилл, – а сколько там долгов? У папы... у нас?
Полина тоже придвинулась ближе:
– Бабушка, мы правда должны уехать? Я не хочу опять в новую школу...
Надежда обняла внуков:
– Я не знаю, родные. Всё зависит от вашей мамы.
– А давайте я продам свою квартиру? – вдруг предложила Галина. – Всё равно живу одна, могу и поменьше найти...
– Галя, не начинай, – покачала головой Надежда. – Это не твои проблемы.
– А чьи? – возмутилась сестра. – Мы семья или кто? Пётр мне братом был, между прочим!
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга – бледная, но решительная:
– Я всё решила.
– Я не буду продавать долю в квартире, – она прошла в комнату, где все замерли в ожидании. – Это последнее, что осталось от папы. Я не имею права так поступить с его памятью.
– Но как же долги? – тихо спросила Надежда.
– Я обзвонила риелторов. Можно продать дачу мужа – она записана на меня. Этого хватит, чтобы закрыть хотя бы часть... А остальное...
Она замолчала, явно не решаясь продолжить. Кирилл шагнул к матери:
– Мам, скажи им. Всё как есть.
Ольга глубоко вздохнула:
– Коллекторы угрожают. У нас неделя, чтобы найти деньги. Муж... он влез в какую-то аферу, потерял всё. А теперь просто сбежал, оставив нас с долгами.
– Оленька... – Надежда привстала, но дочь остановила её жестом:
– Нет, дай договорить. Я пришла сюда с намерением отомстить тебе. Думала: ты отняла у меня право выбора – я отниму у тебя дом. Но сейчас я поняла... я становлюсь такой же, как ты. Пытаюсь решить всё сама, никому не доверяя.
Разговор душ
Раннее утро застало их на кухне – мать и дочь, две женщины, измученные бессонной ночью и тяжестью невысказанных слов. Надежда заваривала кофе, привычно добавляя корицу. Ольга сидела у окна, глядя, как первые лучи солнца окрашивают верхушки деревьев.
– Помнишь, – неожиданно начала Надежда, – как папа говорил: "Утро всё расставит по местам"?
Ольга вздрогнула:
– Он всегда так говорил, когда мы с тобой ссорились.
– И обычно оказывался прав.
Они помолчали. Из комнаты доносилось мерное дыхание спящих детей – Кирилл с Полиной, наконец, уснули под утро, измотанные вчерашними событиями.
– Оля, – Надежда осторожно поставила перед дочерью чашку, – может, пришло время поговорить? По-настоящему?
Ольга обхватила чашку ладонями, грея озябшие пальцы:
– О чём говорить? О том, как ты прятала от меня папины документы? Или о том, как я сбежала, даже не попытавшись разобраться?
– Обо всём, – тихо ответила Надежда. – Я так устала носить это в себе. Каждый раз, когда я проходила мимо твоей комнаты... видела твои детские фотографии...
Она замолчала, подбирая слова:
– Знаешь, после папиной смерти ты была такая потерянная. Врачи говорили о депрессии, о нервном срыве. А я... я просто боялась. Боялась, что ты наделаешь глупостей с наследством, что растратишь всё в попытке заглушить боль.
– А вместо этого я просто ушла, – Ольга невесело усмехнулась. – Убежала, как только смогла стоять на ногах.
– Почему ты не рассказала мне про мужа? Про долги? Я бы поняла...
– Правда? – Ольга подняла глаза. – А мне казалось, ты только и ждёшь момента, чтобы сказать: "Я же говорила! Я знала, что так будет!"
Надежда опустилась на стул напротив дочери:
– Может быть, раньше я бы так и сказала... Но эти годы без тебя многому меня научили. Я поняла, что контроль – это не любовь. Это страх.
– Страх чего?
– Потерять тебя. Остаться одной. Знаешь, когда ты уехала... – Надежда сделала глубокий вдох. – Я каждый день проверяла почтовый ящик. Надеялась получить хоть открытку, хоть пару строк...
Ольга отвернулась к окну, но Надежда успела заметить, как блеснули слёзы в её глазах.
– А я, – голос Ольги дрогнул, – я столько раз набирала твой номер. Особенно когда начались проблемы с мужем. Но каждый раз бросала трубку после первого гудка. Гордость не позволяла признать, что я тоже могу ошибаться.
За окном просыпался город. Где-то хлопнула дверь подъезда, послышались детские голоса – соседские ребятишки спешили в школу.
– Мама, – вдруг сказала Ольга, и Надежда вздрогнула – она уже не помнила, когда дочь в последний раз называла её так. – А ведь я ненавидела тебя. По-настоящему. Особенно когда узнала про завещание.
– Я знаю, – тихо ответила Надежда.
– Нет, не знаешь! – Ольга резко встала, заметалась по кухне. – Ты не представляешь, каково это – понимать, что собственная мать предала доверие умирающего отца! Он так хотел обеспечить моё будущее, дать мне независимость...
– А я хотела защитить тебя!
– Отчего? От самостоятельности? От права самой набивать шишки?
Они не заметили, как начали повышать голоса. В дверях появился встревоженный Кирилл, но они его даже не увидели – слишком глубоко погрузились в свою боль.
– Ты была совсем девчонкой! – воскликнула Надежда. – Убитая горем, потерянная...
– Я была его дочерью! – выкрикнула Ольга сквозь слёзы. – И имела право знать правду!
В повисшей тишине было слышно тяжёлое дыхание обеих женщин. Полина в дверях тихонько всхлипнула, и Кирилл обнял сестру за плечи.
– Простите... – прошептала Надежда, оседая на стул. – Господи, Оля, прости меня... За всё. За контроль, за ложь, за то, что не верила в тебя...
Она закрыла лицо руками, плечи затряслись от рыданий:
– Я так боялась тебя потерять, что в итоге сама тебя оттолкнула. А теперь... теперь ты выросла, у тебя свои дети, свои проблемы... А я даже помочь не могу...
Ольга застыла посреди кухни, глядя на плачущую мать. Впервые в жизни она видела её такой – беззащитной, сломленной, без привычной маски уверенности и контроля.
– Мамочка... – вырвалось у неё, как в детстве, когда она прибегала к матери с разбитой коленкой или обидой на подружек.
И вдруг расстояние между ними, годами копившееся, растаяло. Ольга рухнула на колени возле материнского стула, уткнулась лицом в её колени:
– Я тоже виновата... я тоже...
Кирилл потянул сестру из кухни:
– Пойдём, Полинка. Пусть поговорят.
Дети ушли, а мать и дочь продолжали плакать, держась друг за друга, словно боясь отпустить.
– Я так устала бежать, – всхлипывала Ольга. – От тебя, от проблем, от себя самой... А теперь всё рушится, а я не знаю, как спасти детей...
Надежда гладила дочь по голове, как в детстве:
– Мы что-нибудь придумаем. Вместе. Слышишь? Только не убегай больше.
– Я пыталась быть сильной... Доказать, что справлюсь сама... А в итоге запуталась ещё больше.
– Просить помощи – это не слабость, доченька. Это мудрость. Я сама слишком поздно это поняла.
За окном начался дождь. Мелкие капли барабанили по стеклу, словно отбивая ритм их разговора, их слёз, их постепенного возвращения друг к другу.
К вечеру дождь закончился. Надежда с Ольгой сидели в гостиной, разбирая старые фотографии. Дети притихли в другой комнате – Кирилл помогал сестре с домашним заданием, которое она взяла с собой из прежней школы.
– Смотри, – Надежда достала потёртый конверт. – Это папины документы. Всё, что осталось...
Ольга осторожно взяла бумаги:
– Его почерк... Я почти забыла, какой он был...
– Он очень тебя любил, – тихо сказала Надежда. – И был бы горд, видя, какая ты мать.
– Правда? – Ольга горько усмехнулась. – Я же всё испортила. Связалась не с тем человеком, влезла в долги...
– Но ты здесь. Борешься за своих детей. Пытаешься всё исправить. Это главное.
В дверь позвонили – пришла Галина с пакетами продуктов:
– Я тут подумала... У меня есть сбережения. Немного, но если продать дачу мужа и добавить мои...
– Галя, – начала было Надежда, но сестра решительно перебила:
– Нет, ты послушай! Я всю жизнь жалела, что у меня нет детей. А теперь что же – смотреть, как моя племянница с внучатыми племянниками пропадает? Не для того наш Петя всю жизнь семью берёг!
Ольга смотрела на тётю, и впервые за долгое время в её глазах появилась надежда:
– Но это же все ваши сбережения...
– И что? – фыркнула Галина. – На тот свет их не унесёшь. А вам сейчас нужнее.
В комнату заглянула Полина:
– Мам, а мы правда можем остаться? Насовсем?
– Я... – Ольга переводила взгляд с дочери на мать, с матери на тётю. – Я не знаю...
– Знаешь, – тихо сказала Надежда. – Просто боишься поверить, что всё может наладиться. Я тоже боюсь... но давай попробуем. Вместе.
На следующее утро кухня наполнилась непривычными звуками: звоном посуды, негромкими голосами, детским смехом. Надежда учила Полину печь блинчики, Кирилл впервые за все дни сидел без наушников и даже включился в разговор.
– Бабуль, а научишь меня тому рецепту с корицей? – неожиданно спросил он. – Который дедушка любил?
Надежда замерла с венчиком в руках. Ольга, вошедшая на кухню, тоже остановилась в дверях.
– Конечно, научу, – справившись с волнением, ответила Надежда. – Знаешь, твой дедушка говорил, что корица – это вкус семейного уюта.
– А ещё что он говорил? – подала голос Полина, старательно размешивая тесто.
– Много чего, – Ольга присела к столу. – Например, что нет ничего важнее, чем быть честным с близкими. Я только сейчас начинаю понимать, насколько он был прав.
Надежда осторожно коснулась плеча дочери:
– Мы все учимся. Даже в моём возрасте.
К обеду приехал юрист, которого нашла Галина. Они долго обсуждали варианты: продажа дачи мужа, рассрочка по долгам, возможность оформить часть обязательств на Галину, чтобы снизить давление коллекторов.
– Знаете, – сказал юрист, просмотрев документы, – ситуация непростая, но не безнадёжная. Главное – действовать сообща и по закону.
Ольга нервно сжимала руки:
– А если... если он объявится? Муж?
– Тогда будем решать по факту. Но сейчас важно защитить вас и детей.
После ухода юриста Надежда заварила чай. Они сидели на кухне – мать, дочь и Галина – и впервые за долгое время говорили спокойно, без упрёков и обвинений.
– Я завтра схожу в школу, – сказала Надежда. – Узнаю насчёт перевода детей. У меня там знакомая завучем работает.
– Спасибо, – тихо ответила Ольга. И после паузы добавила: – За всё спасибо.
Вечером, когда дети уже спали, Ольга нашла мать в её комнате. Надежда перебирала старые письма.
– Вот, – она протянула дочери пожелтевший конверт. – Последнее письмо от папы. Он написал его в больнице, за неделю до... В общем, я никогда его не показывала.
Ольга дрожащими руками развернула листок. Знакомый почерк, чуть неровный от слабости:
"Надюша, береги нашу девочку. Я знаю, ты хочешь как лучше, но иногда лучшее – это просто быть рядом, когда нужно. Не пытайся решить всё за неё. Просто люби и верь в неё, как верил я..."
Ольга прижала письмо к груди:
– Почему ты раньше...?
– Боялась, – просто ответила Надежда. – А теперь понимаю: он был прав. Во всём прав.
Они сидели рядом, плечом к плечу, и за окном загорались первые звёзды – точно так же, как в те далёкие вечера, когда они были просто мамой и дочкой, без груза обид и недомолвок.
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!