Утро было недобрым. На кухне кто-то гремел посудой и громко распевал замшелый хит: «О боже, какой мужчина». Хит был ужасен. А еще ужаснее было то, что голос, по тексту песни требующий сына от какого-то супермужика, был женским. Женским!
Мария Ивановна решительно зашагала на кухню. «В больницу ненадолго прилечь нельзя — Вовик сразу какую-то бабу притащил!» — несправедливо возмущалась она. Несправедливо потому, что ее сын, сорокалетний Вовик, никаких баб до этого не таскал.
Не было в его жизни места для них. В ней царила мама!
***
Мария Ивановна решительно перешагнула кухонный порожек, собираясь сделать втык орущей спозаранку нахалке, и встала, уперев руки в бока. К ее удивлению, дамочка, возившаяся у плиты, ее даже не заметила. Это было вдвойне возмутительно.
— Вы что это здесь раскричались, милочка? — грозно поинтересовалась Мария Ивановна, попутно разглядывая гостью и разочаровываясь с каждой секундой все больше.
Нет, ну правда: как ее Вовик мог притащить такую?! Ей же лет сорок пять, и она на них выглядит! Да еще и фигура, как у снежной бабы: одни выпуклости со всех сторон. И ног, считай, что нет. Эти две пухлые загогульки, которые выглядывают из-под халата, ногами-то назвать нельзя.
— Я к вам обращаюсь! Вы кто такая и что на моей кухне забыли? — Мария Ивановна прервала мысленную ревизию гостьи и повторила вопрос, добавив в голос децибелов, так как та даже ухом не повела.
Впрочем, и второй вопрос Марии Ивановны ответа не удостоился. Пухлая любительница старых хитов продолжала шуровать у плиты, не обращая на хозяйку ни малейшего внимания.
«Может, она еще и глухая?» — подумала Мария Ивановна. И уже собралась было подойти и подергать гостью за рукав, но тут на кухне появился Вовик.
— Что это за тетка у моей плиты? Отвечай! — потребовала Мария Ивановна.
— Верочка, доброе утро, милая! — расцвел Вовик, словно и не услышал вопрос матери.
Верочка прервала свою очередную песню на полуслове, обернулась, посмотрела на Вову влюбленными глазами и ответила:
— Доброе утро, Володенька. Садись завтракать. Я тут яишенку с беконом пожарила.
— Ага! — возопила Мария Ивановна. — Не глухая, значит! Яишенку, говоришь?! А ты в курсе, что Вовику вердно жирное? Кашу ему овсяную на воде свари!
Но нахальная Верочка, не обращая никакого внимания на гнев Марии Ивановны, уже раскладывала завтрак по тарелкам! По двум тарелкам! Она даже не подумала пригласить хозяйку дома к столу. Да что там, она вообще вела себя так, словно Марии Ивановны не было на кухне. Вовик вел себя так же.
От такой неслыханной наглости Мария Ивановна даже дар речи потеряла. «Да что же это такое происходит? — мелькнула отчаянная мысль. — Вовик взбунтовался? С чего бы это вдруг? Так ведь хорошо жили с ним. Просто душа в душу! Зачем он эту бабу снежную притащил?»
Но додумать она не успела. Так как увидела такое, отчего все мысли из головы вылетели: Вова притянул к себе свою пухлую Верочку, звонко поцеловал в розовую щеку и сказал:
— Спасибо! Если бы ты знала, как я соскучился по нормальным, человеческим завтракам. А то всю дорогу эта мерзкая овсянка на воде! Видеть ее сил уже нет!
— Ах вот ты как заговорил, паршивец! — взвилась Мария Ивановна. — Я тут каждое утро у плиты стою, кашу тебе варю, чтобы твой желудок работал нормально, а ты видеть не можешь? Все, умываю руки. Чтобы вам эта яичница поперек горла встала! И в мою комнату не заходи! Во всяком случае, пока эту тетку из квартиры не выдворишь.
Развернулась на пятках и пошагала к себе, больше не желая смотреть, как Вовик лобызается со своей чудовищной Верочкой.
***
У себя в комнате она упала на диван, щелкнула пультом телевизора и обиженно уставилась на экран. «Ничего, прибежит, свинутс неблагодарный! Ни одна Верочка в мире не сможет заменить меня! — кипела Мария Ивановна. — Ишь ты, театр двух актеров устроили. И не видят они меня, якобы, и не слышат! Вовик такого сам придумать не мог. Значит, эта толстая Верка его настропалила. Откуда она вообще взялась?»
Дверь неожиданно скрипнула, приоткрылась.
— Ну что, Вовик? Осознал, прощения просить пришел? — возликовала Мария Ивановна.
Но это был вовсе не Вовик. В комнату вошел незнакомый мужчина. В черном костюме, белой рубашке, галстуке-бабочке и остроносых блестящих ботинках. В руках он держал шляпу.
— Ну наконец-то! — выдохнул он. — Мария Ивановна, вы же взрослая женщина, а я бегаю за вами по всему городу! Кто же себя так ведет в вашем-то возрасте?
— Вы кто? — Мария Ивановна удивленно смотрела на визитера.
— Сначала мочало? Ну это уже даже не оригинально, — расстроился тот.
Присел на стул, поддернув брюки, и внимательно посмотрел в глаза Марии Ивановне.
— М-да... А вы действительно опять ничего не помните. Даже удивительно, — покачал он головой. — Ну да ладно. Бывает. Хотя у меня такое впервые. Будем действовать иначе. Пойдемте на кухню, к вашим родным.
— Не пойду! — замотала головой Мария Ивановна. — Тетка эта мне вовсе не родная. А Вовик, пока не извинится, тоже мне не сын!
— Пойдемте, ну не заставляйте вас уговаривать. Именно на кухне все сразу встанет на свои места, — мужчина в черном говорил с Марией Ивановной как с капризным ребенком.
— Да кто вы такой? Как вы вошли? Что за день-то такой сегодня? — вопросы сыпались из Марии Ивановны, как горошины из дырявого мешка.
— Вот выйдем на кухню, и все станет понятно, — терпеливо уговаривал мужчина.
Марии Ивановне очень хотелось ясности, так хотелось, что она согласилась:
— Ладно, только лучше за дверью постоим. Подождем, пока Вовик извинится и тетку свою из квартиры попросит.
— Хорошо-хорошо, — закивал мужчина.
***
— Знаешь, Володя, а мне все равно немножко жалко, что все вышло именно так, — Вера посмотрела поверх чашки.
— Как?
— Ну нехорошо как-то, что мы с мамой твоей так и не познакомились. Может, все бы и нормально было?
— Ох, Верочка, боюсь, не было бы, — вздохнул Володя. — Мама человек тяжелый. Эгоистка, деспот.
— Ну нельзя же так... — возразила Вера.
— Да знаю, что нельзя. Ты не подумай, я ее очень люблю. Да и за столько-то лет привык, притерпелся к ее драконовскому характеру. Но я сын! Я должен был. Мама меня родила, воспитала, как уж смогла. Давила, конечно, словно танк. Но я научился с ней жить. А вот тебя под ее гусеницы бросать не хотелось. Вот и откладывал ваше знакомство. Пока не стало поздно.
— Что значит, пока не стало поздно? Ничего не понимаю... — растерянно прошептала Мария Ивановна, стоявшая рядом со своим спутником за дверью.
— А вы дальше слушайте.
Мария Ивановна обратилась в слух.
— Ты из-за нее не женился так долго? — Снова Вера.
— Наверное. А может, еще и из-за того, что по-настоящему никого не любил. Не всех же судьба любовью в первой половине жизни одаривает. Я вот в ее списке далеко оказался. Но хорошо, что вообще оказался.
— Я ведь маму твою даже не видела. Ты меня так долго готовил к этой встрече. А тут инфаркт. И все! Так она и не узнала, что ты женился. Обидно.
— Обидно, конечно, — согласился Володя.
— Инфаркт? Женился? — Мария Ивановна вцепилась в черный рукав, стоявшего рядом мужчины. — Объяснит мне кто-нибудь, наконец, что здесь происходит?!
Тот обнял ее за плечи и увлек обратно в комнату.
***
— Я уже десятый раз вам объясняю, Марина Ивановна, что вы умерли! Вы не верите и вместо того, чтобы отправиться со мной на разбор вашей жизни, сбегаете! А я ведь тоже не мальчик. Устал за вами гоняться!
Сегодня вот вы наконец до сына добрались. Я сначала разозлился, а потом пораскинул мозгами и даже обрадовался. Мне не верите, так может, родные вас вразумят. Слышали же, что сын с невесткой вашей говорили. Инфаркт у вас был. Скончались вы, даже с Володиной избранницей познакомиться не успели! Верите, наконец?
— А вы сама Смерть? — потерянно спросила Мария Ивановна.
— О боже! — мужчина воздел глаза к потолку. — Нет! Сто раз уже говорил: я ваш Провожающий! Неужели я похож на старуху с косой? Господи, ну за что мне это? Клиентка мало того что с дурным характером, так еще и со склерозом! Ну первый раз такое, честное слово.
— Объясните, — беспомощно попросила Мария Ивановна.
— Хорошо! В сотый раз объясню. Только пообещайте мне, что после этого вы со мной пойдете! У меня все сроки уже вышли! Суд ваш уже сколько раз переносили. Это же немыслимо. Плюнут на вас наверху и будете здесь до скончания века болтаться. А это, я вам скажу, сомнительное удовольствие. Мало радости неприкаянной душой быть.
— Обещаю, — кивнула Мария Ивановна.
— Слушайте тогда. Только в последний раз.
***
Умерли вы в больнице от инфаркта. Было вам на тот момент шестьдесят шесть лет. Рановато, конечно, но тут уж ничего не попишешь. Не я графики для Костлявой составляю. Нервничали, наверное, много, может, курили или еще чего нехорошее делали. Неважно это сейчас.
Как только вы скончались, я вас тут же под опеку взял. Должен был на Главный суд доставить, но не тут-то было.
«У меня сын один остался! Он без меня не сможет! Мне домой надо», — заявили вы.
Я вас под руку взял, успокоить попытался, но не вышло. Вы меня отшвырнули и бегом! Я за вами. В тот раз поймал вас на улице. Классно вы галопировали в ночной сорочке по тротуару.
Уговорил я вас дойти до кладбища, чтобы, значит, похороны ваши продемонстрировать. Но опоздали мы немного из-за вашей же вредности. Закопали вас уже, скорбящие разошлись. Не поверили вы мне тогда.
«Мало ли чья это могилка! Врете вы все!» — это вы так кричали. Помните?
А потом вырывались и сквернословили, как грузчик портовый. Пришлось вас вырубить. Извините, конечно. Но ведь не справиться было.
После вы в себя пришли и снова сбежали. На этот раз вас нашли на автобусной остановке. И снова я вас уговаривал. А вы все не верили и к Вовику своему рвались.
Сколько я тогда времени на вас ухлопал! Думал, поняли, наконец. Ан нет. В третий раз, когда от меня ускользнули, вы почему-то засмущались своего внешнего вида и спрятались в туалетной кабинке у станции метро. Еле нашел. И снова уговаривал. Объяснял, что Володя ваш — взрослый человек, у которого своя жизнь и даже невеста!
Вот тогда вы окончательно взбеленились:
— Какая невеста? Не может быть у Вовика никакой невесты! Он у меня мальчик доверчивый, деликатный. Наверняка это не невеста, а хищница! Хочет облапошить моего мальчика! Я должна бежать, спасать!
Я понял тогда две вещи. Первая — зря я вам про невесту сказал. И вторая — мне с вами без спецсредств не справиться. Вот и пришлось вас нектаром блаженства напоить. Наверное, после него вы память и потеряли. Такая вот побочка. Теперь для вас все как в первый раз. Мне вы не верите, думаете, что вы живы и пытаетесь вернуться к своему сыну. Вот сегодня получилось. Даже на жену его посмотрели.
А теперь пора. Вы обещали. С Вовиком вашим все в порядке.
***
Мария Ивановна позволила Провожающему взять себя за руку, поднять с дивана.
— Он будет счастлив с этой Верочкой? — спросила она.
— Не знаю, наверное, — пожал плечами Провожающий. — Я же не Амур какой-нибудь.
— А отложить мой уход никак нельзя? Очень уж хочется проследить, как у сына семья сложится. А если надо, то и помочь по мере сил, — взмолилась Мария Ивановна.
— Нельзя! — отрезал Провожающий. — Володя ваш вполне самостоятельный. Счастье свое наконец нашел. Пусть живет и радуется! Некоторым и этого не дано. Первый раз такую, как вы, встречаю, Мария Ивановна. Бывают мамы, которые детей всю жизнь воспитывают. Но чтобы еще и после смерти? Это уже нонсенс. Смиритесь, а то без всякого суда прямиком к чертям отправитесь. Надоели вы мне хуже горькой редьки!
Деваться было некуда, и Мария Ивановна смирилась. Провожающий подхватил ее под локоть, и они двинулись... Куда? Мария Ивановна не знала. Только вдруг вместо своей комнаты оказалась в большом светлом зале. Начался суд.
***
— Знаешь, Вера, а мне сегодня показалось, что я ее слышал. Маму свою, — сказал Володя жене.
— Когда? — удивилась Вера.
— Утром, на кухне. Ругалась, как обычно... Аж взгрустнулось.
— Скучаешь ты, Володенька. Давай в выходные на кладбище сходим.
Володя кивнул. «Хорошая у меня жена, понимающая, — подумал он. — Такая, может быть, и маме смогла бы понравиться».
***
— Ну а на внуков-то я хоть смогу взглянуть? — торговалась тем временем с судьей Мария Ивановна.
— Как же вы мне надоели! — вздыхал тот. — Я и так был к вам добр, несмотря на ваше ужасное поведение. Ладно, можете! Но только один раз! Чур, невестку не пугать, внуков руками не трогать, сыну в кошмарах не являться! Ну что за неугомонная женщина! А сейчас идите отдыхайте.
Мария Ивановна победоносно улыбнулась и пошла вверх по широким ступеням, навстречу фигуре в белых одеждах.
---
Автор: Алена С.
Меж трех мужчин
― Три? Серьезно? На фига тебе столько?
На добром лице Кати было неподдельное удивление. Она не видела подругу два года, поэтому была шокирована изменениями и новостями, которые они сейчас обсуждали.
― Да. Три. А что? По-моему, вполне удачное и счастливое число, ― усмехнулась Маша, хорошо одетая стройная шатенка лет тридцати, с жестким взглядом. Она не видела смысла это скрывать и даже в какой-то мере испытывала гордость.
― Вот уж от кого я такого не ожидала, так это от тебя! Всегда была такой тихоней, ботаником. А тут на тебе. Такие изменения!
Катя даже прихлопнула в ладоши, демонстрируя свое восхищение.
― Ты так говоришь, как будто сейчас этим кого-то удивить можно. Многие имеют по несколько любовников, да еще и в серьезных отношениях состоят. А я хотя бы никому ничего не должна.
― Да это понятно. Просто обычно так мужики делают. Женщины же хранительницы очага и все такое.
― Все так делают… Просто женщины не кричат об этом на каждом углу.
― Что-то, когда я уезжала в Германию, ты такой распутной не была, ― рассмеялась Катя. Она не хотела задеть Машу, однако другой формулировки в голову не пришло.
Маша слегка скривилась от слова «распутная».
― Называй как хочешь. Просто я устала от двойных стандартов. Мужчина, у которого несколько женщин ― красавчик. А женщина ― ш.алава.
Катя слегка улыбнулась, но поджала губы. Именно так в обществе и считалось. Пережитки патриархата, изжившая себя мораль ― не суть важно, главное, что это осуждалось.
― Но почему я, самодостаточная, успешная женщина, должна подстраиваться под мнение серой массы? Эти люди в большинстве своем ничего не добились. Они замкнулись в свои моральные рамки, которые во всеуслышание называют принципами, и гавкают на других исподтишка. И в большинстве случаев это именно неудовлетворенные своими мужиками женщины, которым проще обвинять других во всех смертных грехах, чем заняться личной жизнью. Обычная зависть, замаскированная под этику.
Сказано было сильно. От Маши так и веяло самоуверенностью и решимостью сломать общественные стандарты. Катя же чувствовала себя слишком неуверенно, чтобы развивать дискуссию.
― Не спорю. Не спорю. Имеешь право! Я ни в коем случае не осуждаю и даже в чем-то завидую.
И было чему позавидовать! Катя была в отношениях уже более трех лет, но перспектива замужества даже не маячила на горизонте. А интимная жизнь… Они уже давно пресытились друг другом, но ничего с этим не делали. Жили вместе просто потому, что было комфортно и привычно. И Катя не могла отрицать, что ей чего-то не хватало. От обыденности ― тошнило. Вот только не было повода что-то менять. Она просто ждала предложения, чтобы двинуться дальше и уже заниматься семьей и детьми. А завести любовника просто не решилась бы. И речь даже не о морали и порядочности, а именно о смелости. О страхе быть пойманной.
― Но как все так сложилось? Два года назад ты и одного мужика завести не могла. А тут сразу трое. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>