Адаптированный перевод проповеди епископа Роберта Бэррона:
https://www.youtube.com/watch?v=QNbc9xa_0e8
Мир вам и счастливой всем Пасхи!
Мы встретили вершину литургического года — празднование воскресения Господня.
Наверное, многие из вас знают, что я провел большую часть жизни, читая тексты философов, религиозных и духовных писателей — Платона, Аристотеля, Конфуция, Цицерона, Марка Аврелия, Ансельма, Фому Аквинского, Канта, Гегеля. Всех этих авторов я изучал, и мне дороги их тексты — идеи, аргументы, тонкие вдохновляющие мысли.
Что объединяет всех этих мыслителей, древних и современных, так это некая отстраненность, отвлечённость. Они рассуждают о высоких материях, но делают это в философском, спокойном ключе. Вот одно из моих воспоминаний: когда я много лет назад был докторантом в Париже, моим любимым местом была набережная Сены за собором Нотр-Дам. Я сидел там, прислонившись к стене, всегда с книгой в руках — и, наверное, с багетом. Читал какого-нибудь философа или богослова, поднимал глаза на красоту Нотр-Дама в созерцательном настроении, слушая этих неторопливо размышляющих мудрецов.
Что ж, есть всё это — а есть Евангелие! Я хочу, чтобы мы увидели контраст между отстранёнными философскими размышлениями (какими бы прекрасными они ни были — а я, как философ, очень их люблю) и Евангелием. «Евангелие» — «Благая весть», перевод греческого «эвангелион». Благая Весть! Благая новость! Конфуций, Аристотель, Платон, Фома Аквинский, Ансельм — да, они интересны, прекрасны, полны глубоких идей, но это не совсем «новость». Это не те тексты, от которых хочется воскликнуть: «Эй, дай мне рассказать тебе кое-что — случилось нечто важное!»
И вот есть Евангелие! Да, оно вдохновляло философов и духовных учителей, это правда. Но в своей основе это не абстрактные философские раздумья. Это срочное сообщение, новость — «что-то произошло, и ты должен об этом узнать».
И вот, с этой мыслью, давайте посмотрим на первое чтение этого воскресенья — отрывок из речи Петра в Деяниях Апостолов. Он начинает так:
«Вы знаете, что было по всей Иудее, начиная с Галилеи, после крещения, которое проповедовал Иоанн».
Сразу видно — это не Кант, не Гегель, не Аристотель. Он не оперирует философскими абстракциями или мифическими повествованиями. Он говорит: «Эй, вы слышали, что произошло? Давайте я расскажу вас об этом Иисусе, этом Человеке». И слушатели должны откликнуться: «Ах да, я помню это!»
Он продолжает:
«...как Бог помазал Иисуса из Назарета Духом Святым и силой».
Речь о Нём — об этом Человеке, об Иисусе, о Котором вы слышали. Может, некоторые из вас слышали Его, может, видели. Я хочу рассказать вам о Нём. И затем:
«Сего Бог воскресил в третий день».
Вот это история! Он был проповедником, вы слышали о Нём — да, и наши правители предали Его смерти. Грустный конец? Нет, нет нет, история только начинается — потому что Бог воскресил Его из мёртвых. Мы говорим не о мифах, не о туманных абстракциях. Это не аллегория об умирающих и возрождающихся посевах. Ерунда! Нет — он говорит об этом Иисусе, которого знал, о Котором, возможно, слышали некоторые из слушателей, и говорит, что с Ним нечто произошло.
А затем — эта строка, которая, хоть я и встречаю её каждую Пасху, по-прежнему захватывает дух. Он говорит: «Он явился нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мёртвых». Что?! О чём ты говоришь? Значит, Бог воскресил Его, и затем Он явился вам — не как призрак, не как галлюцинация? Они прекрасно знали о психологических проекциях, о снах, о призраках. Но нет — «Мы, которые ели и пили с Ним после Его воскресения».
Что-то произошло! Что-то произошло! Пасха — это воскресение Иисуса из мёртвых.
Имея всё это в виду, я хотел бы использовать это как подготовку к нашему отрывку из Евангелия, взятому из описания воскресения у Иоанна. Вот что поразило меня (а я читал этот отрывок много лет, проповедовал о нём годами) — но в этот раз, готовясь, я вдруг заметил: сколько же беготни в этой истории?
Мария Магдалина бежит к апостолам. Пётр и Иоанн бегут ко гробу. Более того, подчёркивается, что Иоанн бежал быстрее Петра. В этой истории очень много беготни.
Не знаю, как вы, но я с трудом могу представить Аристотеля, Платона, Канта или Гегеля бегущими. Я вижу их сидящими за столом, может быть, преподающими в университете, прогуливающимися с учениками. Но бежать? Почему люди бегут? Они бегут, потому что им есть что сказать. Происходит что-то срочное. Если бы я вдруг выбежал из кабинета, люди бы спросили: «Эй, что с ним?» Люди бегут не потому, что увлечены красивыми, назидательными абстракциями — они бегут, потому что им есть что сообщить, что-то важное.
Вот, как разворачивается эта история. Мария Магдалина приходит ко гробу рано утром в воскресенье. Мне нравится детальность этого рассказа — в ней ощущается живая память, мелочи. Когда рассказываешь о чём-то — не абстрактном, мифическом, а о том, что произошло с тобой, — ты помнишь такие детали.
Она приходит рано — когда ещё темно — очень рано утром. Зачем? А зачем вообще люди приходят на кладбище или к могиле? Она пришла поскорбеть. Возможно, она плачет. Она пришла вспомнить, что Иисус значил для неё.
Но что она находит? Камень отвален. Этот огромный камень, которым закрыли гроб! Что-то произошло! Кто мог откатить его? Как он сдвинулся? Здесь что-то случилось — и поэтому она бежит.
Обратите также внимание — и это меня поразило — все эти бегающие люди, они довольно молоды. В молодости я много бегал. Сейчас бег — не то, чем я часто занимаюсь. Когда достигаешь определённого возраста, ты не бегаешь. Сколько лет было этим людям?
Святой Пётр — считается, что он умер около 64 года, и предполагают, что ему тогда было около 60 с лишним, а значит, в тот момент ему могло быть чуть за 30. Мы же не так представляем Петра, правда? Мы думаем о нём как о старике с длинной бородой. Иоанн — ещё моложе, вероятно, ему было чуть больше 20. Мария Магдалина бежала — сколько ей было? Где-то на третьем десятке.
Так или иначе, она бежит сказать им: «Унесли Господа!» И тогда два ученика бегут ко гробу. Вы знаете эту деталь — что Иоанн обогнал Петра — молодой Иоанн, что неудивительно, опередил старшего Петра. Эта деталь стала одним из факторов обращения Грэма Грина, великого английского писателя, принявшего веру. Он говорил, что одним из моментов, повлиявших на его решение, была именно эта история — потому что его писательский глаз уловил важное: зачем бы они это запомнили? Если бы они говорили о мифах или абстракциях, выдуманных историях, они не стали бы включать такую деталь. Она здесь, потому что её живо запомнили.
Они прибегают ко гробу — Иоанн первым, но он ждёт. Пётр подбегает после. Они заглядывают внутрь. Мария Магдалина заметила, что камень отвален — но теперь они смотрят внутрь. Что они видят?
Иисуса нет. Тело исчезло — но погребальные пелены остались. Во-первых, это странно — потому что если тело украли, зачем кому-то понадобилось его разматывать? Разве не проще было просто поднять и унести? Воры хотели бы скрыться как можно быстрее. Стали бы они кропотливо разворачивать тело перед кражей?
Так что уже это странно — пелены на месте. Но во-вторых, они аккуратно сложены — а плат, который был на голове, свёрнут отдельно и лежит в стороне. Прежде всего, обратите внимание на живую память — эти мелкие детали. Но что показалось им настолько необычным? Пусть даже грабители сняли пелены, но зачем им было аккуратно раскладывать их на погребальном ложе? Зачем сворачивать головной плат так аккуратно..? Это бессмысленно.
Что-то произошло. Что-то очень странное случилось в этой гробнице.
Когда Иоанн заглянул и увидел то, что я только что описал, сказано, что он уверовал. Он уверовал! Во что он уверовал? Не в то, что кто-то ворвался в гробницу (это было предположение Марии Магдалины: «Унесли Господа!»). Не то что кто-то вломился туда. Нет — он пришёл к куда более невероятной мысли: что кто-то вырвался оттуда.
Вера в Воскресение начинается в этот потрясающий момент — когда они осознают, что последнее слово не за смертью. Эти последователи Иисуса — они любили Его, восхищались Им, были убеждены, что Он — Мессия Израиля. Но Его смерть на римском кресте разбила их надежды.
Помните историю о дороге в Эммаус? Здесь речь именно об этом: «Мы думали, что Он — Тот Самый…» Но Его смерть на римском кресте? Казнь от рук врагов Израиля? Нет, Он никак не может быть Мессией. Они скорбят не только о Нём — они скорбят о своей утраченной вере, о потраченных годах своей жизни. Они скорбят, потому что их боль и разочарование так глубоки. Из-за всего этого, из-за всего этого.
Но когда Иоанн заглядывает внутрь — когда видит пустую гробницу, когда видит погребальные пелены — он приходит к вере: Кто-то вышел из гробницы. Потому что, друзья, Божья любовь сильнее самой смерти.
Божья любовь, Божье милосердие — сильнее самой смерти.
И это значит — а теперь мы подходим к самому сердцу пасхальной веры — это значит, что все наши представления должны быть пересмотрены. Это значит, что всё, что мы считали истиной о природе вещей, должно быть перевернуто. Это значит, что мир перевернулся с ног на голову. Произошла революция — в самом буквальном смысле: опрокидывание, переворот всех ожиданий.
Теперь мы живём в новом мире. Это единственный способ понять первых христиан и их весть. Они не похожи на учеников Конфуция или Аристотеля, говорящих: «Позвольте рассказать вам о новом учении…» Нет — здесь нет ничего настолько пресного. Они говорят вам: «Мир изменился».
И это по сей день называется евангелизацией — от слова «эвангелион», благая весть — ибо нечто произошло. И теперь, вот что важно: пришло время всем нам выбежать в мир с этой великой вестью.
Благослови вас Бог — и счастливой Пасхи!