Вера Серафимы. Глава 25
Баба Даша сидела в коридоре, тревожно ожидая Михаила с вестями о состоянии Володи. Когда тот поспешно вышел из палаты, она кинулась к нему с вопросами:
— Ну как он тама? Что с им?
— Все хорошо, Семеновна. Обошлось! Пришел в себе. Здоровый, крепкий. Жить будеть. Даст Бог.
Семеновна широко перекрестилась три раза и зашептала молитву-благодарение Богородице.
— А вот ты, бабка, — продолжал Миша, — жизни-то лишиться можешь.
Семеновна опешила:
— Чегой-то?
— Давай-ка быстренько я тебе в Устюжку отвезу.
— Да чегой жа енто, Мишка? Я ведь токма приехавши? — недоумевала баба Даша.
— Так надо. Вовка знаеть, чегой говорить. Просто так болтать не станеть, — Миша чуть помолчал в раздумье, говорить иль нет бабке всю правду, махнул рукой: «пущай знат усю правду»: — Зинка обещаласи и тебе порешить, и Серафиму Андреевну и Верочку, коль найдеть. Ну про их ничегой неизвестно. А ты вот она… опасно. Давай-ка, Семеновна, поехали.
Старушка вскрикнула и прикрыла рот рукой:
— Да мене ж за што?
— Не знай, баба Даша. Дурная баба совсема. Давай, давай поехали.
Заехали в Бурное, баба Даша собрала впопыхах кое-какие вещи. Голова соображала настолько плохо, что, приехав к Онюшке в Устюжку, она обнаружит совершенно ненужное тряпье в узле.
Сестра встретила радушно, хоть и с некоторым волнением:
— Случилось чегой? — тревожно спросила она, когда Михаил уехал, согласившись на этот раз отобедать.
Баба Даша кивнула, расплакалась и выложила все Онюшке.
— Ой лихо-то какоя! — причитала она, слушая страшный рассказ. — Да как жа енто можеть быть? Не человек она, чтоль? Хотя знашь, сестрица моя, чегой у нас тута деетси? Никто, кто тама не был, — Онюшка многозначительно посмотрела на бабу Дашу, — не знат, чегой им довелоси пережить. У нас вона Игнат Павлов пришел целехонький: руки на месте и ноги тожеть. Были ранения, но без увечьев. Так вот он не снайпер был, точно знай я, а как напьетси — так хватает грабли аль чегой другоя и все у доме крушить начинаеть. Ореть матом — ничегой не понять. Потома на пол падаеть и плачеть, рыдаеть. Все какие-то имена называеть. Видать, друзей своих — однополчан погибших. От так! Райка уж и не знат, как с им жить. А пьеть часто. Рази ж енто жисть? Пока не убил никогой! А далече ли до беды?
Онюшка горестно покачала головой.
— Эх, милмоя, так Зинка вродя ж тверезая была.
— Так он ей про пожар напомнил — от она и сбелениласи. Усе поднялоси унутри у яе. Чегой у ее голове делатьси? Никто не знат.
Долго еще старушки вздыхали и обсуждали произошедшее…
…Погостила баба Даша у сестрицы недельку и засобиралась к своим родненьким в Знаменский.
Отвез ее с удовольствием тот же парень, что и в прошлый раз увозил. Ехали уж как родня — разговоры разговаривали да шутки шутили. Не стала баба Даша рассказывать совсем постороннему человеку о своих горестях.
Платоновна чуть захворала и лежала на печи. Семеновна зашла в хату и ахнула:
— Ох ты жа лихо какоя! Чегой ты, Нюрка?
— Семеновна! Милмоя! Приехамши! Я чичас, чичас, — и старушка попыталась встать с печи.
— А ну лежи давай! Чегой с тобой?
— Ня знай. У грудях ломит и кашель.
— Чичас, чичас я тебе вылечу, — и Семеновна принялась хлопотать вокруг хворой подруги.
…Разделавшись с мужем и даже не оглянувшись, хотя она слышала как рухнул Володя, Зина вышла из хаты, бубня себе под нос проклятия в адрес Серафимы:
— Приехала жа гадина. Ну ничегой! На свою погибелю приехала. Усю равно найду и растерзаю, бабку енту, змеюку, тожеть. Блудницу пригрела. Ишть чужая она нама. Чужая! Я б и слова не сказала, коль ба к Вальке приставал иль ишшо к кому из нашенских. Как усе мужики. Вона Петька хромой! Усе жа знають, к Глашке бегаеть, она жа и сына от яво родила, и жена знат. Ну и чегой? Мужиков-то нема! Когой война покосила, а кто и опосля сгинул. Иде есть мужики у хатах? Нету их! И Васька к Железиной у Сосновку захаживат. Чегой никто не знат? Усе! Так нашенская она. А ента выдра приперласи! Ишь какая! На чужое-то добро. Прибью гадину. Прибью. Токма срок дай.
Так ноги сами собою принесли Зинку до Иркиной хаты. Та, как всегда нечесаная и дурно пахнущая, потому как бани у нее отродясь не бывало, отворила дверь.
— Налей мене, — гаркнула Зина, отодвинула Ирку и вошла в хату. — Да пересижу у тебе. Пожрать есть чегой?
— Огурцы у мене токма. Ты же знашь, — промямлила девка, зябко кутаясь в шаль.
— А сама чегой жрешь? Неужто голодом сидишь?
— Так кашу варю. Это плохая закуска.
— Сама разберусь. Давай сюды, вечерять не успела я.
Ирка нехотя выставила чугунок с кашей на стол.
Зинка выпила, закусила огурцом и принялась хлебать жидкую кашу.
Варево оказалось вкусным, или Зинке так показалась от голода.
Выпив еще два стакана самогонки, баба залезла на печь.
— А мне куды ж? — промямлила Ира.
Но Зинка не услышала ее, она уже спала мертвецким сном.
Ире пришлось прикорнуть на старом одеяле, постеленном на лавку около печи.
Утром Зина снова потребовала самогон и предупредила:
— Никому, што я у тебе. Поняла?
Ирка быстра кивнула. Она знала этот тяжелый пронизывающий взгляд. И хоть Зина никогда не делала ей ничего плохого, Ира побаивалась ее.
— И пьянь эту на порог не пускай. Придут — во дворе нальешь. Поняла?
— А коль увидит кто?
— Ну во двор заведи подальше от калитки. Какая ж ты дура глупая! Все, не тревожь мене, устала я. Да хоть щей свари.
Ира снова покорно кивнула. Не ожидала она, что вдруг когда-то кто-то из пьяниц вздумает жить у нее, да еще и тайно.
Словно прочитав ее мысли, Зинка пробурчала:
— Я тебе что, даром центнер творога перетаскала, а молока, а сметаны с маслом?
Вари щи, сказала. И смотри у мене.
— Дак не из чего.
— Пустые вари. Я щи люблю, када пью. А я пью и ишшо долго пить буду.
Ирка принялась шелестеть по хате так тихо, как могла, дабы не разбудить нечаянную постоялицу. Не сказать, чтобы она боялась Зинку, но ей было очень тревожно. Временами у нее даже возникала мысль выйти в деревню и попросить у кого-нибудь помощи. Но тогда придется рассекретить свое тайное производство самогонки, а как потом жить? Кто принесет молока, хлеба, картошки, яиц, огурцов? Возможно, Ирка уж и не была такой хворой, но работать шибко не хотелось. Куда как проще варить самогон и спаивать деревенскую пьянь. Тем более эти четверо, которые регулярно ходили к ней, секрет не выдавали, и Иркина клиентура оставалась неизменной.
В тот день к Ирке из ее постоянных покупателей никто не пришел. Все алкаши были вроде Зинки: выпивали не так часто или были запойными. Продолжение
Татьяна Алимова
Все части здесь ⬇️⬇️⬇️