— Если я так на тебя давил и требовал невозможного, что ж ты мне год голову-то морочила?! Год, Люда!
Я так сильно упираюсь в стол, что он скрипит. Серебрянская непонимающе хлопает глазами, а затем хмурится.
Новичок (34)
«Зря мы вообще всё это начали».
Пока я смотрю на Люду, флиртующую с официантом, у меня на повторе крутятся в голове ее слова. Вспоминаю, как просто она это сказала. Непринужденным тоном. Как будто поинтересовалась, как у меня дела. А потом быстро перевела тему и еще долго жужжала о том, как ее бесит влажность, из-за которой ее волосы лежат не так, как ей того бы хотелось. А меня ее слова просто убили. И я, живой труп, сидел и слушал про долбанную влажность воздуха, пока она не ушла, оборвав последнюю ниточку, связывающую нас.
Я должен был уйти, я! А перед этим как следует на нее наорать, разбить что-нибудь, сделать хоть что-то, что полагается делать, когда тебе разбивают сердце! Но, к сожалению, злость пришла позже. А в тот момент я чувствовал себя потерянным, разбитым в лепешку, я тогда полностью утратит ощущение реальности. Мне чудилось, что этот кошмарный сон вот-вот закончится, и моя Люда – любящая, простая девчонка со смеющимися глазами – вернется.
То, что ее никогда и не было, я понял гораздо позже.
— Эй. Отвисни, новичок, — Волконский пихает меня локтем.
— Я больше не новичок, — бурчу я.
Мы сидим за столиком в кафе, Артем рядом со мной. Напротив меня – Люда, напротив него – Ирэн. Напряжение висит в воздухе, оседает на мои плечи, давит, как пресс. Есть ну вообще не хочется, и я заказываю крепкий черный кофе.
— Для меня ты – всегда новичок, — отзывается Волконский, глядя вслед удаляющемуся официанту. — Причем не особо умный.
— Ну, спасибо.
Утыкаюсь взглядом в деревянный стол. Прав он, конечно. Как меня угораздило снова попасть под влияние Серебрянской, ума не приложу. Рядом с ней я – безвольная кукла. Однажды Люда заметила, как я на нее смотрю, ей это понравилось, и она захотела видеть этот взгляд постоянно. Когда-то я считал это лучшим, что со мной могло произойти. Ведь она первая пригласила меня на свидание, у меня была кишка тонка сделать это. Я был счастливчиком, выигравшим в лотерею. Другие пацаны мне даже завидовали. Но после нашего расставания, всё перевернулось. Серебрянская меняла парней, как перчатки, прямо на моих глазах. И теперь уже я завидовал им. Хотя она того не стоила. И сейчас не стоит.
Так, какого ж дьявола я сижу здесь, поникший и копающийся в себе, пережевывающий свое обиженное сердце, которое рвется к Ирэн? Надо прекратить этот беспредел и наконец послать Люду куда подальше!
— Ты стал таким красавчиком, Саш, — произносит вдруг Люда и тянется через стол к моей руке.
Дергаюсь, чтобы не допустить ее прикосновения, и почти роняю стакан с водой. Его вовремя подхватывает Волконский. Люда убирает руку и улыбается так, что я заливаюсь краской. Не, это неисправимо.
— А раньше он был страшным? — подает голос Ирэн.
Ее руки сложены на груди. Поза закрытая. Только сейчас я задумываюсь о том, каково приходится Ирэн. Господи. Волконский должен был мне втащить. Почему он до сих пор этого не сделал?!
— Ну, не страшным, конечно. На стремного бы я не обратила внимание, — смеется Люда и добавляет многозначительно: — Но сейчас… Сашенька, определенно, добился бы куда большего.
Официант приносит наш заказ. Ирэн подхватывает с подноса малюсенькую белую чашечку с черной жидкостью и со звоном ставит передо мной.
— Твой кофе, Сашенька, — язвит она.
Боже, какой я слабак.
Прикрываю глаза, обхватив обжигающе горячую чашку обеими руками. А Ирэн снова начинает говорить:
— Расскажите, как же так вышло, что такая чудесная пара распалась? Это так интересно!
— О, вообще-то в этом нет ничего интересного, милая, — Люда разворачивает корпус тела к Ирэн. Замечаю, как при слове «милая» глаз Ирэн непроизвольно дергается. — В этом целиком и полностью вина Саши. Думаю, он уже и сам это осознал. Какие в десятом классе, блин, могут быть серьезные отношения? А он давил и давил, напирал, как вол, странно, что замуж не позвал. Нет, ну согласитесь, что это ненормально?
Волконский улыбается одним уголком губ и впервые открывает рот.
— Конечно. Разве нормально хотеть адекватных отношений в таком юном возрасте? Придумал тоже, дурачок.
Ирэн смотрит в окно, ни один мускул на ее лице не шевелится. Сарказм в словах Артема Люда отказывается замечать.
— Ну, а я о чем!
Ставлю локти на стол, запускаю пальцы в волосы, смотрю на Серебрянскую. Да что с ней не так?!
— А между вами двумя какая кошка пробежала? — обращается к Артему она.
— Мы решили, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы, — ей отвечает Ирэн, по-прежнему глядя в окно.
— Дружба? — нарисованные брови Люды взлетают вверх.
— Незнакомое слово услышала? — вырывается у меня.
— Ну, нет. Просто я не очень-то верю в дружбу между мужчиной и…
— А во что ты вообще веришь, Люд? Есть хоть что-нибудь?
— Я… Саш, да что на тебя нашло?
Поднимаюсь со стула, крепко обхватываю стол руками и подаюсь вперед.
— Если я так на тебя давил и требовал невозможного, что ж ты мне год голову-то морочила?! Год, Люда!
Я так сильно упираюсь в стол, что он скрипит. Серебрянская непонимающе хлопает глазами, а затем хмурится.
— Мне было приятно твое внимание. На меня никогда никто не смотрел так, как ты. Мне было хорошо с тобой, и я не собираюсь просить прощения за то, что в первую очередь выбирала собственный комфорт. Хочешь считать меня плохой – ладно. Но я ни о чем не жалею!
— Я жалею! О каждой секунде, потраченной на тебя! Приятно ей было… Ты понимаешь, что ты мне вот тут, — тычу пальцем в грудную клетку, — всё выжгла? Я до сих пор чувствую пустоту внутри, а ей, понимаете ли, было приятно! Из-за тебя я не могу сказать любимой девушке о своих чувствах. Потому что мне до смерти страшно! И это из-за тебя. Только из-за тебя!
Воздух в легких заканчивается, и я втягиваю его ртом, как в последний раз. Вдруг осознаю, что мы тут с Людой не одни, и я, походу, снова налажал. Зато мне становится так легко и хорошо, что на губы наползает странная самодовольная улыбка.
Серебрянская тоже улыбается, но совсем не по-доброму.
— А ты всё такой же зануда, Саш, — фраза Люды переходит в глухой вопль, потому что Ирэн с силой бьет ее по лицу ладонью.
Чего не ожидал, того не ожидал. Вот это да!
Серебрянская, матерясь, прижимает руку к лицу, а затем поднимает глаза на Ирэн и гнусаво выказывает догадку:
— Любимая девушка?
Ирэн морщится от боли, встряхивает рукой и едва заметно кивает.
— Было очень приятно, — сквозь зубы бросает она, а затем резко переводит взгляд на нас с Волконским, застывших в недоумении: — Можем мы наконец убраться отсюда?