Наталья поставила на стол праздничный торт — шоколадный, с двадцатью тонкими свечками. Сегодня была годовщина их свадьбы с Виктором. Двадцать лет вместе — целая жизнь. За эти годы они обзавелись двумя детьми, построили дачу, пережили экономические кризисы, смерть родителей Натальи. Она украсила торт ягодами и мысленно похвалила себя за результат — выглядело как в дорогой кондитерской.
В прихожей щелкнул замок — вернулся Виктор. Наталья улыбнулась и пошла встречать мужа. Она надела его любимое платье — тёмно-синее, с вырезом, подчеркивающим все достоинства её фигуры. В свои сорок два она выглядела отлично и знала об этом.
«С годовщиной, дорогой!» — Наталья чмокнула мужа в щеку. «Я приготовила твой любимый торт, дети у друзей до завтра, так что у нас романтический вечер на двоих».
Виктор замялся, не глядя ей в глаза.
«Наташ, тут такое дело... Мама звонила. У неё давление подскочило, просила заехать, проверить. Я быстро — туда и обратно».
Улыбка Натальи померкла. Опять. Опять Елена Сергеевна нашла способ испортить их вечер.
«Витя, сегодня же наша годовщина. Двадцать лет — не шутка! Неужели твоя мама не может один вечер обойтись без тебя? У неё есть соседка, в конце концов».
«Наташа, ну как ты не понимаешь — у неё давление! Ей семьдесят лет, она одинокая пожилая женщина. Мы же не можем её бросить».
«Мы — нет. Но ты-то бросаешь меня! В нашу годовщину! Вить, она же постоянно это делает — как только у нас с тобой важный день, у твоей мамы сразу что-то случается».
Виктор нахмурился, в его взгляде появилось знакомое упрямство.
«Перестань, Наташа. Не выдумывай. Мама болеет, ей нужна помощь. И нечего её в чём-то обвинять».
«Я не обвиняю. Я просто констатирую факт — каждый раз, когда у нас намечается что-то важное, твоя мать находит способ тебя выдернуть. И ты, как послушный сыночек, бежишь к ней по первому зову».
«Знаешь что, Наташа», — Виктор уже не скрывал раздражения, «давай не будем начинать этот разговор. Я быстро съезжу к маме, проверю, как она, и вернусь. Мы еще успеем отпраздновать».
«Конечно», — Наталья горько усмехнулась. «Ты съездишь к маме, она усадит тебя пить чай, начнет жаловаться на жизнь, на здоровье, на соседей. Потом достанет свой альбом с твоими детскими фотографиями, и ты застрянешь там на несколько часов. А потом вернешься поздно вечером с виноватым видом, когда я уже буду спать».
«Ты несправедлива к маме. Она не такая».
«Она именно такая, Витя. И ты прекрасно это знаешь. Просто не хочешь признавать».
Виктор тяжело вздохнул, явно разрываясь между чувством долга перед матерью и обещанием, данным жене.
«Слушай, давай так — я быстро заеду к маме, привезу ей лекарства, проверю давление и сразу назад. Максимум час. Обещаю».
«Обещаешь?» — Наталья скептически посмотрела на мужа. «Как в прошлый раз? И в позапрошлый?»
«На этот раз все будет по-другому. Я прослежу, чтобы не задержаться».
Наталья молча кивнула, зная, что спорить бесполезно. Виктор всё равно поедет к матери. Он всегда так делал.
Наталья сидела за столом, бездумно глядя на остывающий торт. Свечи уже не горели — она задула их, загадав желание. Хотя какой смысл загадывать что-то, если за двадцать лет ничего не изменилось?
Елена Сергеевна невзлюбила её с первого взгляда. Наташа помнила их первую встречу — званый ужин в квартире будущей свекрови. Она так старалась произвести хорошее впечатление: надела скромное платье, купила дорогие конфеты, выучила наизусть родословную Виктора, чтобы не путаться в именах родственников. Но Елена Сергеевна смотрела на неё оценивающим взглядом, поджимала губы и задавала каверзные вопросы.
«Готовить-то хоть умеешь?» — спросила она тогда с нескрываемым сарказмом.
«Немного», — честно ответила Наташа, не желая врать.
«Немного — это как? Яичницу пожарить? Витя у нас любит домашнюю еду. Я его всегда балую пирогами, борщами».
«Мама, перестань», — попытался вмешаться Виктор.
«Что перестань? Я забочусь о тебе. Не хочу, чтобы ты голодал или питался полуфабрикатами».
«Я умею готовить борщ и печь пироги», — соврала тогда Наташа, чувствуя, как краснеет от смущения.
А потом началась настоящая проверка — Елена Сергеевна подробно расспрашивала о рецептах, технологии приготовления, хитростях. Наташа путалась, краснела, и в конце концов была вынуждена признаться, что солгала.
«Вот видишь, Витенька, она даже в такой мелочи врёт. Что же будет дальше?» — торжествующе произнесла Елена Сергеевна.
Наталья мысленно вернулась в настоящее. С тех пор прошло больше двадцати лет. Она научилась готовить — и борщи, и пироги. Родила Елене Сергеевне двух внуков. Ухаживала за ней, когда та попала в больницу с инсультом. И всё равно осталась в её глазах «этой выскочкой, которая охмурила Витеньку».
Годы шли, а между ними по-прежнему шла необъявленная война. Скрытые шпильки, язвительные замечания, постоянные напоминания о том, что Виктор — «маменькин сынок», и никто не будет любить его так, как мать.
И ведь Елена Сергеевна не делала ничего откровенно враждебного. Всё под маской заботы и любви. «Витенька, ты такой худой, она тебя не кормит?» «Витенька, у тебя рубашка мятая, неужели Наташа не умеет гладить?» «Витенька, почему ты такой уставший? Она совсем о тебе не заботится?»
А Виктор — словно не замечал. Или не хотел замечать. «Мама просто волнуется», — говорил он. «Она желает нам добра», — уверял он. «Ты слишком мнительна, Наташа», — отмахивался он.
Наталья взглянула на часы — Виктор уехал два часа назад. Так и есть, история повторяется. Она достала телефон и набрала номер мужа. Длинные гудки, но никто не отвечает. Попробовала ещё раз — тот же результат.
«Конечно, ведь мать важнее», — пробормотала Наталья, наливая себе бокал вина. Обычно они не пили в будние дни, но сегодня был особый случай. Двадцать лет совместной жизни и пятьсот сорок второе предательство.
Чтобы отвлечься, она решила позвонить сыну. Дима всегда умел её рассмешить.
«Привет, мам», — голос Димы звучал как-то странно, словно он не хотел разговаривать.
«Привет, сынок. Как у вас дела? Папа у бабушки, да?»
«Да, они тут... сидят, разговаривают».
Наталья удивлённо приподняла брови.
«Ты тоже у бабушки? А как же ваша встреча с друзьями?»
«Бабуля позвонила, сказала, что плохо себя чувствует. Мы с Лизой решили навестить её».
Наталья почувствовала, как внутри всё закипает. Значит, Елена Сергеевна собрала у себя всю семью. В день их с Виктором годовщины.
«Понятно», — только и смогла выдавить она.
«Мам, тут папа хочет с тобой поговорить», — сказал Дима, и в трубке послышался голос Виктора.
«Наташ, привет. Слушай, тут такое дело... Мама реально плохо себя чувствует. Давление скачет, сердце колотится. Мы вызвали врача, ждём. Ты не сердись, что я задерживаюсь».
«Я не сержусь, Витя», — голос Натальи звучал неестественно спокойно. «Я просто констатирую факт — твоя мать в очередной раз испортила нам праздник. И ты ей это позволил».
«Да ну что ты такое говоришь? Мама не специально заболела!»
«Ну конечно, не специально. Совпадение, да? Как и в прошлый раз, и в позапрошлый. Витя, открой глаза — она манипулирует тобой. Она специально устраивает эти «приступы» в важные для нас дни, чтобы доказать, что она важнее меня».
«Наташа, прекрати. Маме плохо, я не могу сейчас с тобой пререкаться. Я перезвоню позже».
И он повесил трубку. Наталья так и осталась сидеть с телефоном в руке, не веря тому, что только что произошло. Её муж, отец их детей, человек, с которым она прожила двадцать лет, бросил трубку, потому что его мамочке снова что-то понадобилось.
Наталья проснулась от звука открывающейся двери. На часах было почти два ночи. Она не помнила, как уснула — видимо, сказалось выпитое вино и нервное истощение.
Входная дверь хлопнула, послышались осторожные шаги. Виктор пытался не шуметь, думая, что она спит. Наталья включила ночник и села в кровати.
«Как мама? Жить будет?» — спросила она с нескрываемой иронией.
Виктор вздрогнул от неожиданности.
«Ты не спишь? Да, с мамой всё в порядке. Оказалось, что она просто неправильно приняла лекарства — перепутала таблетки».
«Какая неожиданность», — Наталья невесело усмехнулась. «И из-за этого ты пропустил нашу годовщину».
«Наташа, ну перестань. Что я должен был делать? Оставить пожилую женщину одну, когда ей плохо?»
«А что, кроме тебя там никого не было? Дима с Лизой не могли побыть с бабушкой, пока ты на часок заедешь домой, поздравить жену с годовщиной?»
Виктор устало опустился в кресло у кровати.
«Слушай, давай не будем снова начинать этот разговор. Я виноват, признаю. Но и ты пойми — это же моя мать. Если бы твоей маме было плохо, разве ты бы не поехала к ней?»
«Поехала бы. Но я бы нашла способ не испортить нам праздник. Могла бы попросить брата посидеть с ней. Или соседку. Или социального работника. У твоей матери куча вариантов, но она всегда выбирает тот, который разрушит наши планы».
«Это неправда. Мама не такая. Она просто... очень привязана ко мне. Я единственный её ребёнок, единственная опора в старости».
«Витя, пожалуйста, давай начистоту. Твоя мать ненавидит меня. С первого дня нашего знакомства. И за двадцать лет ничего не изменилось. Она до сих пор при любой возможности пытается показать, что я недостаточно хороша для тебя».
«Это не так...» — начал было Виктор, но Наталья перебила его.
«Это именно так. И знаешь, что самое обидное? Что ты всё это позволяешь. Ты не защищаешь меня, не ставишь ей границы. Двадцать лет брака, а ты до сих пор слушаешь свою мать, а не жену!»
Последняя фраза повисла в воздухе. Виктор смотрел на Наталью с выражением обиды и недоумения, словно не понимая, в чём его обвиняют.
«Ты несправедлива, Наташа. Я всегда ставил тебя и детей на первое место».
«Правда? А кто отменил нашу поездку в Турцию пять лет назад, потому что твоя мама случайно сломала руку за день до вылета? Кто пропустил выпускной Лизы, потому что твоей маме срочно понадобилось ехать на дачу? Кто каждые выходные таскается к ней через весь город, вместо того чтобы проводить время с детьми?»
Утро началось в напряжённом молчании. Виктор делал вид, что ничего не произошло — готовил кофе, просматривал новости на телефоне. Наталья собиралась на работу, сосредоточенно выбирая наряд.
«Будешь яичницу?» — спросил Виктор, пытаясь разрядить атмосферу.
«Нет, спасибо. Я не голодна», — сухо ответила Наталья.
Она застегнула блузку, надела пиджак и критически оглядела себя в зеркале. В последнее время она стала замечать первые признаки возраста — морщинки вокруг глаз, лёгкую дряблость шеи. Пора было признать — молодость уходит. А вместе с ней — и терпение.
«Витя, я думала всю ночь», — Наталья повернулась к мужу. «Так больше продолжаться не может. Нам нужно что-то решать с твоей матерью».
«Опять ты за своё», — поморщился Виктор. «Наташа, ну что мы можем решить? Не бросать же её».
«Никто не говорит о том, чтобы бросать. Я предлагаю нанять сиделку. Твоя мать вполне может это себе позволить — у неё хорошая пенсия, да и мы будем помогать материально».
«Сиделку? Зачем? Мама вполне самостоятельна, она справляется сама».
«Но при этом постоянно требует твоего внимания. Витя, если она действительно так нуждается в уходе, как ты говоришь, то ей нужен профессионал. А если не нуждается — значит, она просто манипулирует тобой. И в этом случае тебе пора научиться говорить ей «нет»».
Виктор нахмурился. Эта тема явно была для него болезненной.
«Наташа, я понимаю, что ты расстроена из-за вчерашнего. Но давай не будем принимать поспешных решений. Мама — пожилой человек, ей нужно наше внимание и забота».
«А как же моё внимание? Моя забота? Я твоя жена, Витя. Мать твоих детей. Неужели я не заслуживаю хотя бы равного отношения?»
Виктор тяжело вздохнул, словно разговаривая с капризным ребёнком.
«Ну что ты сравниваешь? Ты молодая, здоровая. А мама старенькая, больная».
«Значит, вот как?» — Наталья почувствовала, как внутри всё закипает. «Раз я здоровая, то могу и потерпеть? Могу смириться с тем, что моя свекровь испортила нашу годовщину? Что она манипулирует тобой и детьми? Что она пытается вбить клин между нами?»
«Наташа, прекрати. Мама ничего не пытается вбить. Ты всё преувеличиваешь».
«Хорошо», — Наталья решительно взяла сумку. «Тогда выбирай, Витя. Либо ты наконец поставишь своей матери границы, либо я это сделаю».
«Что значит — поставлю границы? Я должен перестать ездить к собственной матери?»
«Нет. Ты должен перестать ездить к ней по первому зову, бросая все свои дела. Ты должен научиться говорить ей «нет» хотя бы иногда. И ты должен защищать меня, когда она пытается меня уколоть или унизить».
«Наташа, ты опять драматизируешь. Мама никогда не пыталась тебя унизить».
«А как насчёт прошлого Нового года? Когда она при всех гостях заявила, что я готовлю хуже, чем её соседка? Или прошлым летом, когда она сказала, что я располнела и выгляжу старше своих лет? Или...»
«Хватит!» — Виктор повысил голос. «Всё, что ты приводишь в пример — просто неудачные фразы. Мама не хотела тебя обидеть. Ты просто слишком чувствительна к её словам».
«Нет, Витя. Это ты не хочешь видеть правду. И знаешь, что самое страшное? Что она сломала не только нашу семью, но и тебя. Сделала тебя зависимым от её одобрения, от её любви. И ты даже не видишь этого».
Елена Сергеевна встретила сына с привычной смесью радости и укоризны.
«Витенька, наконец-то! Я уже думала, ты не приедешь. Давление снова скачет, еле хожу».
«Привет, мам», — Виктор поцеловал мать в щёку. «Я привёз твои лекарства и продукты».
«Спасибо, сыночек. Что бы я без тебя делала? Только ты меня и не бросаешь».
Виктор прошёл на кухню и начал разбирать пакеты с продуктами. Мать семенила за ним, не переставая говорить.
«А эта твоя... Наталья... опять, небось, недовольна, что ты ко мне поехал? Всё ворчит? Всё пилит?»
«Мама, перестань. У нас вчера была годовщина свадьбы. Двадцать лет вместе».
«И что? Я должна умереть в одиночестве, потому что у вас там какая-то дата?»
Виктор вздохнул, ощущая смутное раздражение. Именно об этом и говорила Наташа — о неспособности его матери уважать чужие границы.
«Никто не говорит о том, чтобы ты умирала в одиночестве. Просто... может быть, стоило позвонить соседке Клавдии Петровне? Или вызвать скорую, если тебе было так плохо?»
«Скорую? Ты что, Витенька? Они же приедут, заберут меня в больницу. А я больниц боюсь, ты же знаешь. С тех пор, как твой отец там умер, я боюсь этих стен».
Елена Сергеевна прижала руку к сердцу и закашлялась. Виктор тут же забыл о своём раздражении и бросился к ней:
«Мама, тебе плохо? Давай я отвезу тебя в клинику!»
«Нет-нет, всё в порядке», — она чудесным образом перестала кашлять. «Просто воздуха не хватило. Ох, Витенька, стара я стала, слаба. Того и гляди, помру скоро».
«Ну что ты такое говоришь, мам? Ты ещё нас всех переживёшь».
«Дай-то бог. Но сердечко пошаливает, давление скачет... Кстати, ты обои в спальне поменял, как обещал?»
Виктор мысленно выругался. Он совсем забыл об этом. Между работой, детьми и домашними делами времени на ремонт в квартире матери совсем не оставалось.
«Не успел, мам. На следующих выходных займусь».
«Эх, Витенька, всё некогда тебе. Всё занят. А мать в приоритете последняя».
«Это неправда, мам. Я приезжаю к тебе каждую неделю, помогаю по хозяйству, вожу по врачам».
«А вот Наташеньке твоей это не нравится, я же вижу. Всё косо смотрит, всё недовольна. Хочет, чтобы ты матерью не занимался, да?»
«Мам...» — начал было Виктор, но Елена Сергеевна не дала ему закончить.
«Я всё понимаю, Витенька. Жена всегда важнее матери. Даже если эта мать отдала тебе всю свою жизнь, отказалась от личного счастья, работала на трёх работах, чтобы ты ни в чём не нуждался».
К вечеру, когда Виктор вернулся домой, Наталья уже была там. Она сидела на диване, держа в руках чашку чая и листая какой-то журнал.
«Привет», — Виктор поцеловал её в щёку, делая вид, что утреннего разговора не было. «Как день прошёл?»
«Нормально», — коротко ответила Наталья, не отрываясь от журнала.
«Я тут подумал... может, нам на выходных съездить куда-нибудь? В Подмосковье, например. Снять домик на двоих, отметить нашу годовщину в спокойной обстановке. Как ты смотришь на такую идею?»
Наталья медленно подняла глаза от журнала.
«А твоя мама отпустит тебя на все выходные?»
Виктор поморщился.
«Наташа, ну перестань. Я серьёзно предлагаю».
«И я серьёзно спрашиваю. Я не хочу, чтобы мы собрали вещи, доехали до места, и вдруг тебе позвонит мама с очередным «приступом». И наш романтический уикенд будет безнадёжно испорчен».
«Этого не случится», — Виктор пытался говорить уверенно, но в его голосе звучало сомнение.
«Да? И как ты это предотвратишь? Выключишь телефон? Мы оба знаем, что ты не посмеешь этого сделать».
«Я просто скажу маме, что мы уезжаем на выходные и будем недоступны. Она поймёт».
Наталья горько рассмеялась.
«Она поймёт? Виктор, ты сам-то в это веришь? Да она скорее притворится умирающей, чем позволит нам провести выходные вдвоём».
«Ну что ты такое говоришь? Мама не притворяется!»
*«Да? А как насчёт вчерашнего «приступа»? Она просто перепутала таблетки, Витя. но перепутала, чтобы сорвать нашу годовщину. И это сработало, как всегда».*
Виктор провел рукой по волосам — жест, который он всегда делал, когда нервничал.
«Я не верю, что ты всерьез обвиняешь пожилую женщину в таких хитроумных манипуляциях. Она одинокая, больная старушка, которая нуждается в нашей помощи».
«Одинокая? С сидами, соседями, бывшими коллегами? Больная? Когда надо ехать на дачу или в санаторий, она прекрасно себя чувствует. Витя, открой уже глаза — твоя мать ревнует тебя ко мне. Она до сих пор считает тебя своей собственностью. И будет делать все, чтобы разрушить нашу семью».
«Это абсурд, Наташа. Ты заходишь слишком далеко».
«Нет, Витя. Это ты не видишь очевидного. И знаешь что? Я устала. Устала конкурировать с твоей матерью за твое внимание. Устала чувствовать себя второсортной, незначительной. Устала от того, что моя свекровь имеет больше влияния на моего мужа, чем я».
Наталья достала из шкафа чемодан и начала складывать в него вещи. Виктор в оцепенении наблюдал за ней.
«Что ты делаешь?» — наконец спросил он.
«То, что должна была сделать давно. Уезжаю».
«Куда? Зачем? Наташа, не делай глупостей».
«Глупостей? А как бы ты назвал то, что я терпела двадцать лет? Позволяла твоей матери вмешиваться в нашу жизнь, решать за нас, манипулировать тобой? Я считаю, Витя, это была самая большая глупость в моей жизни».
«Наташа, послушай...» — он подошел к ней и попытался взять за руку, но она отстранилась.
«Нет, это ты послушай. Я всю жизнь пыталась быть хорошей женой и матерью. Я создавала уют в доме, воспитывала детей, поддерживала тебя во всех начинаниях. Я гнулась, шла на компромиссы, терпела выходки твоей матери. Но больше я так не могу».
«То есть ты просто возьмешь и уйдешь? После двадцати лет брака? Из-за какой-то глупой ссоры?»
«Это не ссора, Витя. Это накопившиеся за двадцать лет обиды и разочарования. Я не могу больше жить в треугольнике — ты, я и твоя мать. Особенно когда я всегда в этом треугольнике на последнем месте».
Виктор опустился на край кровати, глядя на жену с недоумением и болью.
«И что ты предлагаешь? Чтобы я отказался от матери? Бросил ее одну в старости?»
«Нет. Я предлагаю тебе научиться быть взрослым, самостоятельным человеком. Научиться ставить границы. Научиться уважать свою жену и свою семью. Но я вижу, что ты не готов к этому. И, возможно, никогда не будешь».
Наталья закрыла чемодан и посмотрела на мужа.
«Я уеду к Лизе. Она снимает квартиру с подругой, они согласились приютить меня на первое время. А потом... потом решим, что делать дальше».
«А как же дети? Как же я?» — в голосе Виктора звучало отчаяние.
«Дети уже взрослые, Витя. Лизе двадцать один, Диме — девятнадцать. Они поймут. А ты... ну, у тебя ведь всегда есть мама».
Наталья сидела в такси, глядя на проплывающие за окном улицы. Телефон разрывался от звонков — Виктор пытался дозвониться до нее уже в третий раз. Она не отвечала. Ей нужно было время подумать, время побыть одной.
Такси остановилось у многоэтажки, где жила Лиза. Наталья расплатилась и вышла, с трудом вытащив тяжелый чемодан.
«Мама? Что случилось?» — Лиза встретила ее в дверях, с тревогой глядя на чемодан.
«Я решила немного пожить у тебя, если ты не против», — Наталья попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.
«Конечно, не против. Но... вы с папой поссорились?»
«Можно и так сказать».
Они прошли в квартиру. Наталья опустилась на диван, чувствуя невероятную усталость. Лиза сделала ей чай и села рядом.
«Рассказывай».
«Что тут рассказывать... Вчера была наша с отцом годовщина свадьбы — двадцать лет. Я приготовила торт, купила подарок, надела красивое платье. А твоя бабушка вдруг заболела. И отец уехал к ней, оставив меня одну в нашу годовщину».
«Снова бабушка...» — Лиза покачала головой. «Мам, но ты же знаешь, какая она. И какой папа. Это вечная история».
«Да, вечная. И я устала от нее. Устала быть девочкой для битья. Устала от того, что твой отец всегда выбирает ее, а не меня».
«Мама, папа любит тебя. Он просто... ну, он такой. Слишком мягкий, слишком зависимый от бабушкиного мнения».
«Знаешь, Лиза, я долго себя этим утешала. Что он любит меня, просто не может противостоять матери. Но, если подумать, разве это не еще хуже? Любить, но не иметь смелости защищать свою любовь?»
Лиза задумчиво смотрела на мать, и в ее взгляде было понимание.
«Ты права. Бабушка всегда была... сложной. И папа всегда ей потакал. Даже когда это было явно несправедливо по отношению к тебе».
Телефон снова зазвонил. На этот раз это был Дима.
«Мам, папа весь на нервах. Говорит, ты ушла. Это правда?»
«Да, сынок. Я у Лизы».
«Но почему? Из-за вчерашнего? Мам, бабушке правда было плохо».
«Дима, это не из-за вчерашнего. Это из-за двадцати лет таких вчерашних. Я просто... я больше так не могу».
В трубке повисло молчание. Потом Дима тихо сказал:
«Я понимаю, мам. Я... я поговорю с папой. И с бабушкой».
Когда Наталья положила трубку, Лиза сжала ее руку:
«Что ты будешь делать дальше?»
«Не знаю, солнышко. Честно, не знаю. Сейчас я просто хочу отдохнуть. Впервые за двадцать лет подумать о себе, о своих желаниях. А потом... потом видно будет».
Наталья подошла к окну и посмотрела на вечерний город. Где-то там, в другом конце Москвы, в их общей квартире сидел Виктор — человек, которого она любила двадцать лет. Человек, который так и не смог вырваться из-под влияния своей матери. Человек, который, возможно, никогда не научится ставить свою жену на первое место.
И от этой мысли на душе было горько и пусто.
