ЗНАК ТРЁХ-ЧЕТЫРЁХ (Канун Дэйл)
продолжение
- Что ж вы наделали, профессор? - всплеснул сразу всеми руками Бесстрейд, - вы же сожгли все улики против вас! Вы соображаете? Нам как теперь из этого кризиса выпутываться?
- Зато тепло, - дружественно напомнил Уморилти, - разве сейчас не это - самое животрепещущее?
- Вас обвинят в уничтожении улик.
- Да кто же станет этим хамом?
- Суд.
- Неужто он грядёт?
- Вы сами признались в своих преступлениях. И рассказали о чужих, - инспектор обличительно нацелил палец в лицо профессора.
- О боже! Да когда же я успел?
- Полчаса назад. Здесь.
- Правда? Вот же оказия. А я и не помню. Может, ослышались?
- Ха-ха. Кроме меня, это подтвердят ещё двое. Кряквелл! Что вы сегодня слышали от этого джентльмена?
Кряквелл кашлянул в кулачок:
- Извините. Хм. Этот сэр сегодня очень много рассказал о себе.
- Ну?
- Всего, извините, не упомнить...
- Сержант! Что вЫ скажете? - более гневно крикнул инспектор.
- Джентльмен дал показания о своих искромётных блиц-лекциях.
- И всё?
- А потом лейтенант счёл их количество.
Шестьдесят миллионов.
- И вывод?
- Это весьма производительная работоспособность, сэр.
- Вот дьявол, - безнадёжно вздохнул Бесстрейд, - на каком же этапе мы лопухнулись?
- Не огорчайтесь, сэр, - успокаивающе улыбнулся Уморилти, - наливайте виски.
Инспектор глянул на него с несгибаемым возмущением:
- Но мы должны арестовать вас, понимаете вы это? Мы за этим сюда пришли.
- Да стоит ли? Я когда-нибудь и так умру.
- Но арестовать-то надо, согласитесь.
- Зачем? Потом отпускать назад придётся, у вас же нет на меня ничего.
-Тоже верно, - с досадой почесался Бесстрейд, потом, минуту подумав, предложил:
- Давайте так сделаем: я так и быть соглашаюсь выпить с вами виски, а вы взамен этому тоже идёте мне навстречу - подписываете под протокол всё, что рассказали сегодня об источниках средств на ваших банковских счетах, конкретно - шести миллиардов фунтов.
Уморилти с доброй готовностью пошевелился:
- Конечно, сэр. Разумеется. Я бы обязательно и охотно на это пошёл. Вот только никак не вспомню, что я вам такое сегодня говорил.
- И про шесть миллиардов не помните, - насмешливо сощурился инспектор.
- И про шесть, сэр. Должен вам со стыдом признаться - на моём счёте в Захолустьен - банк восемьдесят четыре шиллинга. Это совсем не астономическое состояние, сэр. А других счетов у меня нет.
- А я знаю, что есть.
- Может, и так, сэр, но те счета на другие мои имена. Я, видите ли, сэр, имею много всевозможных имён, и у меня большая куча фальшивых документов.
- Не покажете?
- Ну что вы! Это моё интимное дело.
- Кряквелл! Вы запомнили, что он сказал?
- Так точно, сэр! Четыре шиллинга.
- Сержант! О фальшивых документах слыхали?
- Да, сэр. Не однажды. Их много ходит по нашей и другим странам Европы.
- Я спрашиваю про именно этого гражданина! Слыхали?
- Да, сэр. Он много рассказал нам о своих интимных похождениях.
Бесстрейд безнадёжно глянул на профессора:
- Ну чехарда, да, - развёл он руками, - с кадрами у нас чехарда, отрицать не буду. Этим двоим до свидетелей никогда не дослужиться. Как любым необъезженным ослам.
- И хорошо, - участливо согласился профессор, - тем более, они ваши, и лица у них заинтересованные. В свидетели они по конкурсу не пройдут.
А у меня, наоборот, девяносто два адвоката, и все из них - юристы.
- Тоже верно, - задумчиво расстроился Бесстрейд. И внезапно встрепенулся, зловеще заулыбавшись:
- А знаете что, профессор...
- Про логарифмы опять?
- Отнюдь. Не думаете ли вы, что ваше досье читали и другие люди? Почему бы вам не спросить, окуда оно у меня?
- Я это и так знаю. Оно взято из дома Перхотта Лосса, ныне дохлого человека.
Бесстрейд азартно удивился:
- Откуда вам известно о его дохлости? Лосс, между прочим, был подкошен не так давно. Только вчерашним вечером, полным летней прохлады и запаха далёких полей.
- А я живу, как паук. У меня везде свои щупальца. Большущая сеть в моих гиблых руках. Неблагодарное германское свиньё получило по заслугам.
- Так может, это какой-нибудь ваш посланник заглушил его и накрыл фотоаппаратом?
- Фотоаппаратом? - вдруг заволокся туманом профессор, - эта экзотика мне неизвестна.
"Значит Холст нашёл там фотоаппарат и наверняка переснял бумаги, - недовольно задумался Уморилти, - а значит у него есть копии. Вот же прохвост длинноносый. Необходимо его скорее убивать".
- Я всё равно докажу, что вы профессор математики и гроссмейстер, - сказал инспектор, - как насчёт шахмат? Сыграем? Если выиграете - дело бесспорное - вы и есть тот самый. Выиграю я - всенародно покаюсь. Шахматисты - это почти всегда преступники, люди хитрые и поганые.
Что? Принимаете вызов?
- Вы ж мне не оставляете шансов. Но шахмат я не держу, неаезучий вы человек.
- Кряквелл! Есть с собой?
- Да, сэр. Я на засады и аресты шахматы беру всегда.
И он вытащил из-за пазухи многоклеточную доску.
Бесстрейд суетливо наставил в нужном порядке все фигуры.
- Вам повезло, сэр, - сказал инспектор, - будете играть белыми.
- Почему это?
- Какая вам разница.
- Ну ладно, - пожал плечами профессор и сделал идиотический ход. Пешкой h2-h3.
Бесстрейд опрокинул своего короля.
- Сдался.
Он поднял руки, с прищуром посмотрел на профессора:
- Что ж. Ваша взяла. Вы выиграли, сэр. Как видите, я плету сеть вокруг вас, и сеть эта всё больше сжимается.
- В таком случае, не хотите ли реванш? - лукаво спросил Уморилти, - теперь белые будут у вас. Тогда станет всё по-честному. У вас появится шанс отыграться.
Инспектор из приличия немного помялся. Но согласился. Сказав:
- Только чур. Мои фигуры не двигать. Я сам. Кряквелл, Коннтрибуселл, не вздумайте мне подсказывать. Если что, просто посоветуете - кем куда ходить.
Полицейские, сопя и пыхтя, склонили с разных сторон доски сосредоточенные лица.
Профессор влупил Бесстрейду мат на четвёртом ходу, самый нелепый, оскорбительный и глупый, самый издевательский, какой только можно вообразить.
Бесстрейд огорчённо психанул, с шумом вышел из-за стола. Устремил на профессора мизинец (длиннейший из всего набора пальцев).
- Вы сами затягиваете на себе петлю, сэр.
- Правда? - беззаботно удивился Уморилти, - а она на мне? Покажите.
Инспектор яростно задумался.
- Выпейте, сэр, - гостеприимно напомнил хозяин, - виски не должно долго стоять нетронутым.
- Да, выпьем обязательно. Парни, наливайте - похоже, мы побеждаем.
Все четверо подняли бокалы. Зажмурившись, выпили.
Выпил ли профессор - теперь, за давностью лет, за переменами эпох и государственных судеб, за сменами поколений, традиций и скреп, уже и не узнать.
Открыв глаза, Бесстрейд разглядел обстановку неожиданной вместимости:
сам он лежит на полу, юго-восточнее от него валяется сержант Контрибутселл, в двух ярдах он него два градуса норд-вест расположен блаженно улыбающийся спящий Кряквелл, откуда-то дует замогольный голос, говорит генерал Сыпь, зам главы Скотланд-Яда:
- Слава Святой Деве! Наконец-то. Начальник, кажется, пробуждается. Двое суток уж ждём такого счастия. Ну и служаки, тринадцать чертей вам в дыхло. Нашли место и время.
Кряхтя и глядя монотонно, Бесстрейд, не думая о выправке, поднялся по стулу и сел, ошалело вынув язык.
- Сэр, - с треском в голосе обратился он к генералу, - я кто?
- Вы атаман шайки налётчиков. Какого дьявола? Что вы тут делаете, в чужом доме, в отсутствии хозяина?
- В доме? - с тяжестью в голове напрягся Бесстрейд, - это в каком доме?
- В доме члена палаты лордов, известного учёного, профессора математики британской Академии наук ранее несудимого сэра Уморилти.
- Это.. это государственного преступника что ли? Мошенника и изменника Родине?
- Понюхайте рукав, полковник Бесстрейд, - что-то вы пока ещё, я гляжу, угнетённый. Как вас всех сюда прибило - вот чего никак не пойму. Да нажрались ещё как боровы. Может вы просто все с ума сдвинулись, а я не в курсе? Ну хотя б известили меня, что намерены спятить - я б психиатра к каждому приставил.
Бесстрейд правым глазом смотрел налево, а левым - наоборот.
Генерал углубил своё огорчение:
- Мы их ищем. Двое суток на работе нет.
- Как двое? - инспектор блудил глазами в поисках говорившего, - а какое число сию секунду?
- Зачем вам число, вы всё равно календарь не осмыслите... приезжаем к нему домой, горничная: работает, мол, где-то, как жирафа. А он вон где работает. Вломились в чужой дом, выкрали виски, закуску; хорошо хоть, не всё выпили - в бутылке снотворного на три дивизии... нет, я ещё могу понять: вскрыли шкаф, вскрыли столешницы, сейф отомкнули (наверно ключи нашли), но в шахматы! В шахматы-то зачем сели играть? Кроме как в чужом доме, больше негде? Кто это, кстати, получил такой позорный мат?
- Это я поддался, - буркнул инспектор.
- Поддался он, - грубо передразнил генерал, - не надо было пешку вперёд пихать. Конём было бы сильнее... да ладно, - он махнул рукой, - уже не переходишь, - он мрачно добавил:
- Отпечатки хоть с фигур догадались стёрли.
- Сэр, это их стёр сам мистер Уморилти. Это с ним я в шахматы рубился.
- Перестаньте бредить, инспектор, - вновь насупился Сыпь, - станет лорд играть с пьянчужками. Не было тут никакого профессора.
- Был, сэр. Он оголтелый преступник. Я имел большое бумажное досье на него, а он разнузданно и хулигански предал его огню.
- Так инспектор, - рассердился генерал, - или вы сейчас же забываете свои галлюцинации, или я на аркане притаскиваю сюда психиатра. Он тут живёт неподалёку.
- Сэр, тут кругом его следы. Везде отпечатки его пальцев - они у него очень длительные. На каждой руке штук по пять. А то и больше.
- И что? Вы разве не в его доме сейчас тут вертепствуете? Разве за много лет он не прикоснулся бы к мебели?
Бесстрейд тухло погас:
- Как же вы нашли нас?
- Ха! У нас Скотланд-Яд, в конце концов, не овцеферма. Пришёл к нам некто сэр Гибонн - известная кому-то личность, сообщил нам: в доме его товарища, с которым они сделали немало добрых свершений и часто отдыхали в красотах швейцарских Альп, где настреляли кучу свирепых антилоп, стоит жгучий бедлам. Пролезли шкодливые воры и спят там, упившись от радости победы.
Хозяина нет, всё разворочено, а трое безучастных - налицо. Мы сюда. И вот пожалуйста: ведущий вор, оказывается, - полковник полиции. Не знаю теперь что я скажу своей тёще. А она у меня любопытна. Пока не изложу ей все подробности дня, не выдаст мне на ночь свою дочь.
- Сэр, - глухо произнёс Бесстрейд, - а вдруг полковник Гибонн - это профессорский подельник, и они вместе орудовали? Я не утверждаю, но подозрение такое призрачно имею.
- Опять у вас приступ? - недовольно нахмурился Сыпь, - вы бы лучше искали убийц с Оглоушен-стрит. Как там, кстати, дела? Нити есть?
Бесстрейд захотел было ответить, но неожиданно скукожился:
- А психиатра кликать не станете?
- Клянусь тёщей.
- Уморилти и Лосс - это одна банда. Там ещё у них, я думаю, кто-то третий есть. В досье об этом как-то тухло сказано.
Сыпь стал суров:
- Имейте в виду, инспектор - тёщей я не дорожу. Вы когда прекратите свои очернительства? Про какое досье тылдычите? Все у вас бандиты, а я пока вижу ворами только ваше трио. Говорите честно, какого чёрта сюда припёрлись, чё искали? Чё хотели подрезать?
- Мы же здесь. Карманы пусты.
- Хе. Иначе очнулись бы в каземате.
Бесстрей, пугаясь возможного наплыва психиатров, решил ступить на ложный путь.
- Я хотел тайком проникнуть в дом профессора, посмотреть его математические выкладки. Взял двух свидетелей, чтоб ничего не выкрасть.
Генерал отпустил нижнюю губу в свободное падение.
- Какие такие выкладки?
- О квадратуре круга. Я был уверен, что ему это удалось.
- От же дьявол. Что это ещё за напасть, разорви её чума?
- Это, сэр, такой круг, только немного квадратный.
- Как-как? - генерал склонил вниз массивное ухо.
- Ну это когда вы чертите циркулем чего-нибудь округлое, а потом вдруг видите: в том круге немало углов.
Генерал вернул губу домой и призадумался.
- Такое в жизни разве случается? Я, инспектор, видите ли, ботанику никогда не уважал.
- Случается, сэр. На службе, в основном. Когда мне надо сузить круг подозреваемых и загнать преступника в угол.
Сыпь ухмыльнулся:
- Смотрю, белая горячка вас отпускает, инспектор, не такой уж вы дармоед, как я погляжу.
- Во имя Конституции, сэр.
- Ладно дурака катать. Вы лучше скажите, зачем соседский дом спалили. Да ещё с трупами внутри.
- Это, сэр, дело рук мистера Уморилти, - быстро и совершенно забыв о том, что служащие психиатрии всегда начеку, - ответил Бесстрейд, - учёного члена палаты лордов.
Генерал сделал из своего лица воспламенившийся очаг.
- Вы опять за своё?
- Нет-нет-нет, - опомнился инспектор, - извините, сэр. Конечно же, он не мог. С его-то кишкой.
Внезапно очнулись Кряквелл с Контрибутселлом. В отличие от инспектра, генерала они узнали мгновенно, и это натолкнуло их на устремление выстроиться в шеренгу. Времени на это ушло немного - секунда закончилась позже.
Сыпь придирчиво вздохнул:
- Вот они парочка - кок да кухарочка. Как отдыхалось? Как от работы отлынивалось?
- Так точно, сэр.
- Индокитай - вот что ждёт вас всех троих. Исправительная практика. Искать преступника будете там. В тех краях народу погуще нашего, легче и искать. Правда, тунеядцы?
- Так точно, сэр.
Заглянула в дверь рожица полицейского эксперта, она оценила пришествие дополнений равнодушно:
- Шеф, - доложил эксперт, - все истлевшие трупы в погорелом доме имеют при себе пистолетные пули. Кто-то в грубейшей форме их убил.
- Будем знать, - ещё более равнодушно отозвался генерал, - может, где пригодится в жизни.
- Хозяин горелого дома ходит в чрезвычайно неважном настроении, просил меня узнать, нет ли тут у вас на потолке какого-нибудь крюка.
- Долго ли ввинтить, - успокоительно ответил генерал, - пусть подходит.
Сосед пришёл. Он был пьян.
Сыпь дружелюбно спросил его:
- Мистер погорелец, слыхали что-нибудь про убийство на Оглоушен-стрит?
- Нет, сэр. Я и стрита такого не знаю.
- А убийца там кто - тоже не знаете?
- Нет, сэр. Ну пусть это буду я. Раз надо.
- Неплохое начало, мистер. Где острог, помните?
- Поспрашиваю людей.
- Хороший план. Идите туда. Скажете, что от меня - там примут. Я у них в авторитете.
- Угол выделят?
- Самый тупой. Будет удобно.
•••
Вернувшись в свой кабинет, генерал Сыпь увидел на столе секретаря свежую почту. Секретарь, поклонившись в пол, передал ему толстую папку. На титульном листе стоял Знак Трёх. Лом и мотыга.
- Откуда это? - спросил Сыпь, желая знать откуда это.
- Принёс некто Чеснок Холст, сэр - я его знаю. Он неплохой химик.
- Хм...хм... что-то знакомое... это не он был машинистом паровоза, возившего грузовые вагоны до Ла-манша?
- Нет, сэр. Того машиниста звали Глюк Самогонелл, это ваш племянник.
- Ах да, ну и бес с ними.
Генерал изучил папку и попросил, чтоб ему нашли Бесстрейда.
Пришедшего инспектора он начал костерить.
- Стыдно, полковник, - сказал он ему веско, - у вас в руках был злодей века, а вы его упустили. Уморилти, между прочим - государственный преступник, изменник Родине и шельмец. Как вы вообще могли играть с ним в шахматы?
Вас не удивит, если расценю такой поступок как сотрудничество и пособничество бандитизму?
- Сэр...
- Кстати, вам знакомо имя Чеснок Холст.
Бесстрейд задумался, вспоминая.
- Пожалуй, нет, - ответил он неохотно, - какое-то совсем уж неприличное имечко.
- Это он принёс досье на профессора.
- Хм..
- Что?
- Я говорю, хмель мой окончен.
- Вот и берите быка за хвост. Уморилти должен быть найден. Помощи от меня не ждите.
•••
Незамедлительно и стремительно Бесстрейд ринулся в бой - выехал прямиком на нашу Хаккер-стрит 221 БА.
Но я уже был в Стокгольме, а Холст двигался к своему проклятию, к Райхенбахскому водопаду.
Бесстрейд грустно опечалился:
- Как это так? - возмутился он нашей хозяйке, - что за опрометчивые выходки и своеволие? Знаете что, мэм! Покупайте-ка билет и езжайте на континент. Мистера Холста вы должны найти и привезти в Лондон. Он мне нужен. Я бы поехал сам, но там очень опасно. А моё здоровье необходимо Британии.
- Нет, - ответила миссис Хватсон, - во-первых: у меня квашня на подходе, а во-вторых: вам надо - вам и карту в руку принесу. Езжайте, я скучать не буду.
И вышла.
- Именем закона... - угрожающе начал инспектор
Она сходила и приволокла гигантский глобус, на котором ткнула ложкой где-то между Францией, Италией и Германией.
- И что, мне туда бежать? - вознегодовал Бесстрейд.
- Дайте туда телеграмму.
- Ха. С каким же это прикажете текстом?
- Например, "Караул, спасите. Недоумок Бесстрейд"
- Не получится, мэм. Все телеграфисты меня знают как гения сыска.
- Как угодно. А у меня квашня.
Инспектор всё же дал телеграмму. В райхенбахский отель "Безрукий альпинист".
"О пожалуйста! Если вам не трудно, наберитесь мужества и когда в ваш славный и безусловно знаменитый отель притопает некто Чеснок Холст, отправьте его, будьте добры, обратно - в старую добрую Англию. Обрисуйте в доступных выражениях, что его там ждёт верный инспектор с хорошим тёмненьким дельцем, а над страной плывёт свинцовая длинная туча".
Телеграфист, конечно, сильно морщился от чересчур роскошного текста, но телеграмму отправил, обобрав инспектора до пенса.
Потому как международная и всё такое.
(потом)