Инга прикрыла глаза, прислушиваясь к тому, как капли дождя барабанят по жестяному подоконнику. Апрель в этом году выдался холодным и промозглым, словно сама природа не могла решить — впускать весну или ещё немного помучить город зимней хандрой.
Мысли ползли вяло, цепляясь за тысячу мелочей, требующих внимания. Завтра Пасха, надо купить куличи, покрасить яйца... Хотя зачем, если они с Дмитрием всё равно поедут к свекрови? Валентина Сергеевна, как обычно, всё приготовит сама, всё организует, всё решит. А они будут лишь пешками на её безупречной пасхальной доске.
Телефон разорвал тишину резкой трелью.
— Да, слушаю, — Инга даже не посмотрела на экран. И так было ясно, кто звонит в десять вечера перед праздником.
— Ингуля, это я, — голос Валентины Сергеевны звучал необычно взволнованно. — Ты не могла бы занять мне денег? Тысяч пятьдесят. До пенсии всего пять дней осталось.
Инга сжала переносицу двумя пальцами. Опять. Четвёртый раз за последние два месяца.
— Валентина Сергеевна, у нас сейчас тоже не густо. Ипотека, сами знаете... — Инга попыталась говорить мягко.
— Вот оно как, — в голосе свекрови зазвенели льдинки. — У вас, значит, денег нет. А на отпуск во Вьетнам в прошлом месяце были? И на новую мебель в спальню? А мать родная, можно сказать, сидит без копейки...
— Вы не мать мне родная, — тихо заметила Инга.
— Что ты сказала? — свекровь задохнулась от возмущения.
— Я говорю, что мы копили на этот отпуск полгода, — Инга поспешно сменила тему. — А что случилось с вашей пенсией? Вы же получили её всего две недели назад.
— Не твоего ума дело! — отрезала Валентина Сергеевна. — Дмитрия мне дай!
— Его нет дома. Он на корпоративе.
На том конце провода повисло молчание, а затем свекровь произнесла с убийственной холодностью:
— Значит, родная мать сидит без денег на лекарства, а он по корпоративам шляется? Замечательно! И ты мне не хочешь помочь. Просто... замечательно.
Инга закусила губу. Ей хотелось напомнить свекрови, что у той вполне приличная пенсия и бесплатные лекарства по льготам. И что два года назад она одолжила Валентине Сергеевне сто тысяч на «срочную операцию», о которой потом странным образом никто не вспоминал. Да и самой операции, кажется, не было.
— Я поговорю с Димой, когда он вернётся, — сказала Инга нейтральным тоном. — Может быть, у него есть заначка.
— Да уж, поговори, — процедила свекровь. — И не забудьте завтра приехать. К двум часам жду. Обед готовлю.
— Валентина Сергеевна, мы же говорили... — начала Инга, но свекровь уже отключилась.
Инга отбросила телефон на диван и с силой потёрла лицо. «Говорили», конечно. О том, что поедут на Пасху к её родителям, в деревню. Об этом было решено ещё месяц назад. Даже Дмитрий, обычно избегавший конфликтов с матерью, твёрдо сказал ей, что на праздники они к ней не приедут. И вот...
Дверь хлопнула ровно в полночь. Дмитрий, пошатываясь, вошёл в гостиную. От него пахло табаком и коньяком.
— Мама звонила? — спросил он, с трудом стягивая ботинки.
— Как ты догадался? — усмехнулась Инга, помогая ему справиться со шнурками.
— Как всегда перед праздниками, — пожал плечами Дмитрий. — Деньги или внезапная болезнь?
— Деньги. Пятьдесят тысяч до пенсии.
Дмитрий вздохнул и плюхнулся на диван.
— Я устал от этого, — признался он. — Каждый месяц одно и то же. То ей на лекарства, то на ремонт, то ещё что-то. А потом она с подругами едет в санаторий.
— А на что ушла пенсия в этот раз, она не сказала?
— Нет, — Инга села рядом с мужем. — Но завтра мы обязательно узнаем. Потому что она ждёт нас на обед к двум часам.
Дмитрий резко выпрямился.
— Но мы же договорились ехать к твоим! Я ей сам сказал об этом!
— Ага, — Инга невесело усмехнулась. — И как всегда, она сделала вид, что ничего не помнит.
Дмитрий потёр лицо руками.
— Знаешь что? Завтра мы поедем к твоим родителям, как и планировали.
— Дим, ты серьезно? — Инга недоверчиво посмотрела на мужа. За пять лет их брака такое случалось редко.
— Вполне. Я хочу, чтобы хоть один праздник мы провели без этих манипуляций. Без чувства вины. Просто поедем к твоим и всё.
Инга прижалась к его плечу. Может быть, коньяк придал ему храбрости, но она была рада этой внезапной решимости.
Утро выдалось суматошным. Дмитрий мучился похмельем, а Инга носилась по квартире, собирая вещи для поездки. К полудню всё было готово, и они уже собирались выходить, когда телефон снова зазвонил.
— Не бери, — попросил Дмитрий.
Но Инга уже поднесла трубку к уху.
— Ингуля, вы выехали? — голос Валентины Сергеевны звучал напряжённо.
— Нет, Валентина Сергеевна. Мы едем к моим родителям, как и планировали. Мы говорили об этом.
Пауза. А потом взрыв:
— Немедленно дай трубку Дмитрию!
Инга молча протянула телефон мужу. Тот включил громкую связь.
— Да, мам?
— Дмитрий Олегович, — свекровь никогда не называла сына полным именем, если не была в ярости, — ты что, собираешься оставить мать одну на Пасху? После всего, что я для тебя сделала? После всех жертв?
Дмитрий поморщился.
— Мам, мы месяц назад договорились, что поедем к Ингиным родителям. И на майские будем у тебя.
— Значит, так, — голос Валентины Сергеевны дрожал от гнева. — Я тебя растила одна. Отец бросил нас, когда тебе было три года. Я не вышла второй раз замуж, хотя могла бы, потому что хотела дать тебе всё. Я вкалывала на трёх работах, чтобы у тебя был компьютер, чтобы ты мог учиться в хорошей школе. А теперь, когда я старая и больная, тебе не хватает одного дня, чтобы побыть со мной?
Дмитрий побледнел. Инга знала, что свекровь бьёт по самому больному — по чувству вины, которое вырастила в сыне. Эта женщина действительно поднимала его одна, и Дмитрий считал, что обязан ей всем.
— Мам, — его голос упал до шепота, — мы приедем. Но вечером. Сначала заедем к Ингиным ненадолго, а потом...
— Нет! — отрезала свекровь. — Или сейчас, или вообще не приезжайте! И не звоните мне больше никогда! Я всё поняла. Я для тебя пустое место. Эта твоя... — она не договорила, но и так было ясно, что она имеет в виду.
Инга встретилась взглядом с мужем и увидела в его глазах муку. Внутри у неё что-то оборвалось.
— Ладно, — сказала она, забирая у Дмитрия телефон. — Валентина Сергеевна, мы приедем. К двум.
— Вот и правильно, — мгновенно успокоилась свекровь. — Жду вас, деточки.
Инга отключила телефон и молча прошла на кухню. Там она достала бутылку коньяка, налила себе полстакана и залпом выпила, поморщившись от жжения.
Дмитрий появился в дверях, виновато глядя на неё.
— Инга, я...
— Не надо, — оборвала она его. — Я уже позвонила родителям, сказала, что не приедем.
— Прости меня, — он опустился на стул. — Я слабак. Я знаю, что она манипулирует. Знаю, что это нечестно по отношению к тебе. Но каждый раз, когда она напоминает о моём детстве, о том, как тяжело ей было...
— Я понимаю, — Инга налила ещё коньяка. — Правда, понимаю. Но знаешь... Сколько можно? Пять лет мы женаты. Пять лет каждый праздник, каждый отпуск, каждые выходные — это битва. Битва за право жить своей жизнью.
— Она одинока, — пробормотал Дмитрий. — После смерти отца у неё никого, кроме меня, не осталось.
— У неё полно подруг! — возразила Инга. — Она ходит в бассейн, на танцы, в театральную студию для пенсионеров. Она активнее нас с тобой, чёрт возьми! И в музее своём она души не чает. Какое одиночество?
И правда, Валентина Сергеевна уже десять лет работала смотрительницей в городском музее. Не из-за денег — пенсия у неё была вполне приличная — а потому что любила общение, любила рассказывать туристам об истории города. Хотя Дмитрию она преподносила это как тяжкую необходимость, вынужденную подработку.
— Но она моя мать, — беспомощно сказал Дмитрий.
— А мои родители — мои, — тихо ответила Инга. — Только им почему-то не требуется от нас круглосуточного внимания и денег. И они не устраивают истерик, если мы не приезжаем на каждый праздник.
Инга подошла к окну. Дождь всё не прекращался, превращая город в размытое серое полотно. В такую погоду особенно хотелось быть дома, у родителей. Топить печь, слушать, как отец рассказывает деревенские новости. Чувствовать тепло и заботу, которые не душат, а согревают.
— Я поеду к своим, — вдруг сказала она. — А ты... ты решай сам.
— Что? — Дмитрий поднял на неё ошеломлённый взгляд.
— Я устала, Дим. Устала постоянно уступать, потому что у твоей мамы очередной приступ одиночества. Устала от того, что наша жизнь подчинена её капризам. Сегодня я поеду к родителям. С тобой или без тебя.
Он смотрел на неё так, словно видел впервые. А потом опустил голову.
— Я не могу бросить её одну на Пасху.
— И не придётся, — ответила Инга, чувствуя, как внутри растёт холодная решимость. — Мы заедем к ней вдвоём. Ненадолго. А потом я уеду к своим. Потому что хоть один праздник за пять лет я хочу провести с ними.
Дмитрий молчал всю дорогу до дома матери. Инга тоже не произносила ни слова. Внутри у неё всё кипело от гнева и обиды, но она знала, что ссора сейчас ничего не решит.
Валентина Сергеевна, как обычно, распахнула дверь прежде, чем они успели позвонить. Невысокая, подтянутая, со стрижкой, окрашенной в модный рыжий цвет, она выглядела куда моложе своих шестидесяти.
— Деточки! — воскликнула она, раскрывая объятия. — С праздником! Христос воскресе!
— Воистину воскресе, — пробормотал Дмитрий, обнимая мать.
Инга сдержанно улыбнулась и прошла в квартиру. В свекрови всегда поражала эта способность — мгновенно забывать о скандале, который сама же устроила пару часов назад. Словно ничего не было. Словно не она грозилась разорвать все отношения, если они не приедут немедленно.
— Проходите, проходите! — щебетала Валентина Сергеевна. — Я такой обед приготовила! И куличи испекла, и пасху творожную сделала!
Инга разделась и прошла на кухню, где действительно всё было готово к празднику. Стол ломился от угощений.
— Валентина Сергеевна, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Я хотела предупредить, что побуду у вас недолго. Мне нужно к родителям.
Свекровь, расставлявшая тарелки, замерла.
— Это как понимать? — она медленно повернулась к Инге. — Ты приехала и сразу же уезжаешь?
— Не сразу. Через час или два.
— А Дима?
— А Дима останется с вами, — ответила Инга, хотя это было больно признавать. — Он хочет провести праздник с матерью. А я — с отцом и мамой.
Валентина Сергеевна поджала губы.
— Ох, Инга, Инга... Мне всегда казалось, что ты умнее. Женское счастье — в семье, с мужем. А ты всё по родителям... Не удивительно, что детей до сих пор нет.
Инга вздрогнула. Удар был нанесён точно в цель. Они с Дмитрием безуспешно пытались завести ребёнка уже три года.
— При чём здесь это? — спросила она, чувствуя, как начинает дрожать голос.
— А при том! — отрезала Валентина Сергеевна. — Ребёнок — это продолжение рода. А какой род, если ты постоянно между двумя семьями мечешься? Вот и не даёт тебе Бог детей.
Инга почувствовала, как немеют губы. Она знала, что свекровь умеет бить по больному, но такого не ожидала.
В этот момент на кухню вошёл Дмитрий. Он уже успел переодеться в домашнюю одежду, которая всегда хранилась у матери специально для него.
— Мам, что за шум? — спросил он, переводя взгляд с матери на жену.
— Да вот, Инга сообщила мне, что она тут не задерживается, — фыркнула Валентина Сергеевна. — Ей, видите ли, к родителям надо. Будто нельзя хоть раз в году побыть со мной...
— Дим, можно тебя на минутку? — Инга кивнула в сторону коридора.
Они вышли из кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
— Я не останусь здесь, — твёрдо сказала Инга. — Только что твоя мать заявила, что у нас нет детей, потому что я уделяю внимание своим родителям.
Дмитрий побледнел.
— Она не могла...
— Могла, — оборвала его Инга. — И сказала. Что Бог не даёт мне детей из-за того, что я «мечусь между семьями». Хотя на самом деле все эти пять лет я мечусь только между твоей матерью и нами. Наша собственная семья всегда на втором месте — после её желаний, её праздников, её нужд.
Дмитрий прислонился к стене.
— Что ты хочешь?
— Я уже сказала. Я поеду к родителям. А ты... ты решай сам.
Он закрыл глаза, его кадык дёрнулся.
— Я поеду с тобой.
— Правда? — Инга не верила своим ушам.
— Да, — он открыл глаза и посмотрел на неё. — Потому что ты права. Она переходит все границы. И я не позволю ей говорить такие вещи о тебе. О нас.
Инга почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
Они вернулись на кухню, где Валентина Сергеевна уже разливала по тарелкам борщ.
— Мам, — голос Дмитрия звучал напряжённо, — мы уезжаем.
Половник застыл в воздухе.
— Что значит «уезжаете»?
— Мы едем к родителям Инги. После того, что ты сказала...
— А что я такого сказала? — всплеснула руками Валентина Сергеевна. — Правду? Да, правду! Потому что я беспокоюсь о вас, о вашей семье! Я хочу внуков, в конце концов!
— Мам, перестань, — Дмитрий поднял руку. — Наши проблемы с зачатием — это не тема для обсуждения. И уж точно не повод для обвинений.
Валентина Сергеевна уставилась на сына так, словно он ударил её. А затем её лицо исказилось гневом.
— Вот, значит, как... — процедила она. — Выбрал свою жену, а не родную мать!
— Я не выбираю, — ответил Дмитрий. — Я просто не хочу, чтобы ты говорила такие вещи. И не хочу, чтобы каждый наш праздник превращался в балансирование между твоими желаниями и нашими планами.
Валентина Сергеевна побагровела.
— Ах так! — выкрикнула она. — Ну и убирайтесь! Оба! Но ты, — она ткнула пальцем в сторону Инги, — ты запомни: ты разрушила нашу семью! Ты украла у меня сына!
— Ну хоть на Пасху вы можете со мной не ругаться? — не выдержала Инга. — Хоть один день без обвинений и манипуляций? Я пять лет терплю ваши выходки. Пять лет вы пытаетесь контролировать каждый наш шаг! То вам деньги нужны, то вы болеете каждые выходные, то вам одиноко именно тогда, когда у нас другие планы. А теперь вы ещё и обвиняете меня в бесплодии?
— Инга... — Дмитрий попытался остановить жену, но она уже не могла молчать.
— Знаете что, Валентина Сергеевна? — продолжила Инга. — Я терпела всё это, потому что любила Диму. Потому что верила, что вы его мать, что вы желаете ему добра. Но я больше не верю. Вы не хотите, чтобы он был счастлив. Вы хотите, чтобы он принадлежал только вам.
Валентина Сергеевна побелела, как полотно.
— Вон отсюда, — прошипела она. — Оба.
— Мам, давай просто поговорим, — предпринял попытку Дмитрий.
— Вон! — закричала свекровь, хватаясь за сердце. — Я не желаю вас больше видеть! Ни тебя, ни эту... эту...
Она не договорила, согнувшись от спазма. Дмитрий бросился к ней, поддерживая. Инга замерла в дверях, не зная, что делать.
— Валидол, — просипела Валентина Сергеевна. — В шкафчике...
Инга метнулась к аптечке, достала упаковку и протянула свекрови. Та проглотила таблетку и медленно распрямилась, тяжело дыша.
— Уходите, — сказала она тихо. — Просто уходите.
— Мам, я не могу оставить тебя в таком состоянии, — растерянно произнёс Дмитрий.
— Можешь, — отрезала Валентина Сергеевна. — И должен. Твоя жена тебя ждёт.
Инга увидела, как мучительно исказилось лицо мужа. Он был разрываем двумя чувствами — любовью к матери и желанием наконец выбраться из-под её контроля.
— Дима, — тихо позвала Инга, — давай я вызову ей скорую, а потом поедем.
— Не нужна мне никакая скорая! — отрезала Валентина Сергеевна. — Проваливайте! Обойдусь без вас!
Вдруг зазвонил её телефон. Свекровь вздрогнула, но взяла трубку.
— Да? — она выслушала собеседника, и её лицо мгновенно изменилось. — Ой, Натуля! С праздником, дорогая! Да-да, всё хорошо у меня. Куличи испекла, стол накрыла. Да-да, жду, конечно жду! Внучата твои как? Вот умнички! Приезжайте, буду очень рада!
Она отключила телефон и вдруг заметила, что Дмитрий и Инга всё ещё здесь и смотрят на неё с недоумением.
— Что? — огрызнулась она. — Наташка с детьми едет. Моя крестница. Или мне теперь и с ней видеться нельзя?
— Мам, — Дмитрий подошёл к ней и взял за руку, — я рад, что ты не одна. И прости, что мы так... Но нам действительно нужно ехать. А в следующие выходные мы приедем, и спокойно всё обсудим.
Валентина Сергеевна вырвала руку.
— Не утруждайтесь, — сказала она. — Обойдусь без ваших визитов. Лицемеры.
Дмитрий ещё попытался что-то сказать, но Инга уже тянула его к выходу. Она понимала — сейчас бесполезно говорить. Все слова утонут в потоке обвинений и обид.
Уже в машине, когда они отъехали на несколько кварталов, Дмитрий наконец заговорил:
— Как думаешь, с ней всё будет в порядке?
— Более чем, — ответила Инга. — Ты же слышал — у неё гости. И этот приступ... Ты когда-нибудь замечал, что он случается именно тогда, когда ты пытаешься ей возразить?
Дмитрий бросил на неё короткий взгляд.
— Думаешь, она притворяется?
— Не знаю насчёт сердца, — пожала плечами Инга. — Но то, что она прекрасно манипулирует тобой — это факт.
Дмитрий помолчал, а потом неожиданно свернул к обочине и заглушил мотор.
— Прости меня, — сказал он, глядя перед собой. — За все эти годы. За то, что не замечал, как она давит на тебя. На нас обоих.
Инга положила руку ему на плечо.
— Ты заметил сейчас. И это уже много значит.
— Знаешь, — он повернулся к ней, — она всегда была такой. Требовательной, контролирующей. Когда я учился в институте, она звонила мне по пять раз в день. Когда я начал встречаться с девушками, она всех их «проверяла» — звонила им якобы по делу и выспрашивала всё о семье, работе, планах. Я думал, это нормально. Что все матери такие — немного чрезмерно заботливые.
— Это не забота, — мягко сказала Инга. — Это контроль. И страх одиночества.
Дмитрий кивнул.
— Наверное, так и есть. Но сегодня... когда она сказала это про детей... — он сжал кулаки так, что побелели костяшки. — Я не смог этого выдержать.
— Потому что это наша боль, — прошептала Инга. — Общая. И это нечестно, когда её используют как оружие.
Они сидели молча, слушая шум дождя по крыше автомобиля. Этот звук убаюкивал, смывал напряжение, копившееся годами.
— Поехали к твоим? — наконец спросил Дмитрий.
— Поехали, — кивнула Инга. — Папа растопит баню. Будем париться, а потом пить травяной чай с мёдом и смотреть старые фотоальбомы.
Дмитрий улыбнулся — впервые за сегодняшний день искренне.
— Звучит как отличный план.
Он завел мотор, и машина тронулась, унося их всё дальше от города, от тесной квартиры, наполненной непрожитыми обидами, от манипуляций и упреков.
Инга прислонилась лбом к холодному стеклу и смотрела, как мелькают придорожные деревья. Она не знала, что будет дальше. Сможет ли Валентина Сергеевна изменить свое поведение. Найдут ли они с Дмитрием в себе силы выстроить здоровые границы с ней. Сумеет ли когда-нибудь эта властная женщина принять Ингу не как соперницу, а как часть семьи.
Но одно она знала точно — сегодня что-то сдвинулось. Произошёл тектонический сдвиг в их отношениях. Дмитрий встал на её сторону не из чувства долга перед женой, а потому что это было правильно. Потому что даже самая сильная любовь к матери не даёт той права топтать чувства других людей.
— Знаешь, — вдруг сказал Дмитрий, не отрывая взгляда от дороги, — мама ведь не всегда была такой. После смерти отца она словно... окуклилась. Отгородилась от всех, кроме меня. Может, ей нужна профессиональная помощь.
Инга тронула его за плечо.
— Скорее всего. Но ты не можешь заставить её обратиться к специалисту. Это должно быть её решение.
— А если она никогда его не примет? — в его голосе звучала боль. — Если она так и будет продолжать разрушать наши отношения?
— Тогда нам придётся научиться строить свою жизнь, несмотря на это, — серьезно ответила Инга. — Но я верю, что она может измениться. В ней есть эта сила — ты сам говорил, что она поднимала тебя одна, работала на трёх работах. Она сильная женщина. Просто жизнь её чему-то научила не так.
Дмитрий бросил на неё быстрый взгляд.
— Как ты можешь быть такой... понимающей? После всего, что она тебе наговорила?
Инга пожала плечами.
— Наверное, потому что я видела другие примеры. Мои родители. Они научили меня, что любовь — это не когда ты пытаешься удержать человека рядом любой ценой. А когда ты отпускаешь его, чтобы он был счастлив. Хотя, признаюсь, — она усмехнулась, — иногда мне хочется просто накричать на твою мать. Или никогда больше её не видеть.
— Это было бы честно, — хмыкнул Дмитрий.
Дорога вилась между полей, уже начавших покрываться свежей зеленью. Весна всё-таки брала своё, несмотря на холодный апрель.
— Ты думаешь, она позвонит? — спросила Инга, глядя на телефон.
— Обязательно, — кивнул Дмитрий. — Как только поймёт, что её приступ не сработал. Но я не буду брать трубку. Не сегодня. Сегодня я хочу просто быть с тобой. И с твоими родителями. Без драм, без чувства вины. Просто... быть.
Инга улыбнулась и переплела свои пальцы с его.
— Знаешь, что сказал мне отец, когда мы только поженились? "Инга, выбирая мужа, ты выбираешь не только его, но и всю его семью. Со всеми их тараканами". Я тогда думала, что справлюсь. Что смогу найти подход к твоей матери...
— И у тебя получилось бы, — перебил её Дмитрий. — С любой другой женщиной. Но не с моей мамой. Она... она слишком долго была единственной женщиной в моей жизни. И она не готова делить меня с кем-то ещё. Но это её проблема, не твоя. И я... я должен был раньше это понять.
За окном мелькнул указатель с названием деревни.
— Приехали, — объявила Инга, чувствуя, как внутри разливается тепло. Дом. Настоящий дом, где тебя принимают и любят, не требуя ничего взамен.
Они свернули на просёлочную дорогу, и через несколько минут впереди показался двухэтажный бревенчатый дом с резными наличниками. На крыльце, несмотря на дождь, стояли родители Инги — высокий, статный отец и миниатюрная мать. Они махали руками, улыбаясь и что-то крича.
— Надо же, вышли встречать под дождём, — растроганно произнёс Дмитрий. — Замёрзнут ведь.
— Потому что нас ждали, — просто ответила Инга. — По-настоящему ждали.
Они вышли из машины, и тут же оказались в объятиях родителей Инги. Никаких упрёков, никаких обвинений. Только радость и искренний интерес.
— Вымокли, небось? — заботливо спросила Татьяна Владимировна, мама Инги. — Бегите в дом, чай уже готов. И кулич испекла, и яйца покрасили с отцом.
— С праздником вас! — отец Инги, Иван Петрович, крепко обнял зятя. — Христос воскресе!
— Воистину воскресе! — хором ответили Инга и Дмитрий.
И в этот момент, переступая порог уютного деревенского дома, согретого любовью и заботой, Дмитрий внезапно понял, чего им с матерью всегда не хватало — умения любить без условий, без "ты мне, я тебе", без страха остаться в одиночестве.
Телефон в его кармане завибрировал — пришло сообщение. Он знал, от кого оно, но не стал проверять. Сегодня он был готов просто быть здесь и сейчас, наслаждаясь настоящим праздником в кругу семьи, которая стала для него не менее родной, чем его собственная.
А завтра... завтра будет новый день. И, возможно, начало новых, более здоровых отношений со всеми, кто ему дорог. Включая мать, которой ещё предстоит научиться отпускать сына, чтобы не потерять его навсегда.
Спасибо за лайки и комментарии! Приглашаю Вас в свой авторский телеграм-канал "Ева печатает", где уже вышла новая эксклюзивная история, которой не будет на Дзене https://t.me/+ybHN7rvVzgdiNDIy