Я не хотела идти.
Каждый раз перед семейными сборами у меня в теле поселялся маленький узел тревоги. Такой, что вроде бы ещё не давит — но уже мешает дышать.
Но мама позвонила с самого утра.
Голос — как у ребёнка в праздник:
— Танечка, ну ты придёшь? Я так хочу, чтобы вы с Викой были обе. Я не представляю день рождения без своих девочек.
И я снова сказала «да».
Потому что мама.
Хотя знала — будет, как всегда.
Пирог, запах ванили, гости, салаты… и Вика.
Сестра старше меня на пять лет.
Но с детства я чувствовала себя рядом с ней на пятнадцать лет младше.
Да и не только чувствовала — меня всегда такой и считали.
Таня — младшая. Тихая. Сложная.
А Вика — взрослая. Пример. Опора. Идеал.
Если я что-то теряла — меня журили.
Если Вика — ей сочувствовали.
Если я плакала — говорили: «ну что ты, глупенькая».
А если плакала Вика — падала тишина, и все кидались её утешать.
Я привыкла быть «младшей».
Настолько, что и во взрослом возрасте продолжала жить в её тени.
Она — стройная, с идеальной укладкой, в деловых костюмах.
Я — в уютных джемперах, с вечно спутанными волосами и книжкой в руках.
В детстве я считала её волшебной.
А потом — просто жестокой.
Я долго собиралась.
Примеряла платье. Подкрашивала глаза.
И всё равно чувствовала себя девочкой, которая снова придёт и услышит:
— О, ты постаралась? Какая молодец.
Я пришла почти вовремя.
Мама открыла дверь, обняла крепко-крепко, как будто я уезжала на год, а не жила в соседнем районе.
А потом я увидела её.
Вика стояла у окна, держала бокал, разговаривала с кем-то из маминых подруг.
Когда увидела меня — улыбнулась.
— Танюша! Ну надо же. Новый свитер? Цвет, конечно, смелый. Но тебе идёт. Такой… уютный. Прям как плед.
— Спасибо, — ответила я.
— Я просто привыкла видеть тебя в чём-то менее ярком. Приятно, что ты стала больше за собой следить.
Комната замолчала. Мама засуетилась. Папа вышел за солью, хотя на столе уже стояли две солонки. Тётя Люда уткнулась в салфетку.
А я села за стол и... сделала вид, что не услышала. Как всегда.
Вечер шёл. Салаты сменяли друг друга. Тосты. Смех.
А потом, как по сценарию:
— Танечка, ты всё ещё в той компании работаешь? — спросила тётя Люда.
— Да, восьмой год уже.
— Ого. Значит, всё устраивает?
Я кивнула.
А Вика усмехнулась:
— Конечно, устраивает. Там можно с девяти до шести перекладывать бумажки и уходить домой в тапочках.
Я стиснула зубы.
— Зато стабильно, — сказала я, выдавливая улыбку.
— Угу, стабильно не развиваться, — тихо бросила Вика.
Я молчала.
Но внутри — уже гремело.
— А помните Игоря? — Вика повернулась к маме. — Парень Тани. Такой перспективный был. Мы с ним, кстати, как-то пересекались уже после… ну, сами знаете.
— Вика… — тихо сказала мама.
— Что? Я же просто вспомнила. Интересно, кстати, почему он так внезапно исчез. Правда, Таня?
Я замерла.
Игорь.
Тот самый.
Он должен был стать моим мужем.
Мы почти выбрали квартиру.
А потом… кто-то рассказал ему про мой «роман с коллегой».
Которого не было.
Я опустила взгляд.
И вдруг вспомнила, как он тогда сказал:
— Твоя сестра не такая, как ты. С ней сразу понятно, что к чему.
Он сказал это после того, как Вика заходила к нему «случайно», передала «что-то важное», и он узнал про «мой флирт».
Тогда я не поверила.
А сейчас… сидела за одним столом с человеком, который годами оборачивал мою жизнь в насмешку — и делал это между десертом и тостами.
Я взялась за бокал. Поставила его громко.
— Почему ты всегда пытаешься меня унизить? — сказала я.
Громко. Чётко.
Тишина.
— Что ты такое говоришь? — Вика округлила глаза. — Это просто шутки.
— Нет. Это не шутки. Это — привычка. Делать мне больно. Словами, взглядами, сравнениями. Ты годами высмеиваешь меня. То свитер не тот, то работа не та, то личная жизнь не туда.
Ты почему это делаешь, Вика?
— Да ты просто вечно обиженная! — вспыхнула она. — Может, потому что ты сама себя не уважаешь?
Я встала.
— Я себя уважаю. Я просто устала от того, что ты каждый раз приходишь и словно мимоходом втыкаешь в меня шпильки. Под видом «искренности». А знаешь, как это на самом деле называется?
— Как?
— Подавление. Унижение. Превосходство за счёт другого. Мне надоело.
Я тебе не враг.
Но ты меня такой делаешь.
Вика встала тоже. Глаза — полные слёз.
Но не из-за обиды — из-за страха.
— А ты знаешь, как это — быть «идеальной»? Быть первой? Всегда держать планку? Всегда быть «той, на кого равняются»?
Я боялась…
Я всегда боялась, что ты — настоящая, а я — только обёртка.
И всё, что мне оставалось — это делать вид, что я главная.
Хоть где-то. Хоть в семье.
Она села.
И заплакала.
Всерьез.
Я подошла.
Села рядом.
— Я всё это время думала, что ты презираешь меня. А ты просто тоже была… одна.
— Да, — сказала она. — По-своему. Только никто не видел.
Мы сидели рядом.
Не как соперницы.
Как две уставшие женщины, которых научили быть разными, но не научили быть вместе.
Потом мы вышли на улицу.
Ветер. Весенний вечер.
Вика поправляла волосы — всё так же аккуратно, как всегда.
— Пойдём, прогуляемся? — спросила я.
— Давай.
— А ты ведь в детстве защищала меня. Помнишь, в пятом классе, когда на меня набросилась Маринка?
— Помню. Я ей тогда прямо в лоб линейку швырнула.
Мы обе рассмеялись.
Тихо, но искренне.
А у вас были невысказанные обиды с близкими, которые копились годами?
Что изменилось, когда вы наконец-то сказали правду?
Поделитесь в комментариях — такие истории важно проговаривать.
Подписывайтесь на канал! Здесь умеют слушать и слышать.