Стою в колготках и платье, слишком нарядном для сельской местности, на деревянном полу. Платье от мамы, зеленое, по фигуре, очень красивое. Но здесь это не к месту. Мы же в деревне. Здесь деревья при буранах сворачиваются в узел, потом по просыхающим тропкам шастают гуси, а деревянные мосты, плохо держащиеся на глиняной почве, после дождей каждый раз заново чинят мужики.
Мне же противно касаться двери курятника. Вся извазюкаюсь. «Ничего, говорит Евлания,- ты ж в гостях. В следующий раз на подольше приезжай летом. Поможешь нам. А летом тут знаешь, как хорошо. Там конопляное поле. Запахи. Березовый сок уже пошел».
Сергей делает все по хозяйству. Вообще он делает больше нее, хотя она все готовит. А он, бывает, швырнет тарелку в мойку, не докушанную, если не нравится. Они были чуть-чуть бандиты [связаны с криминалом]. Скрывались в разных городах много лет с 90-х, пока ни осели здесь. Конечно, прошлое было забыто. У них выросла дочь Лика и уехала учиться иконописи в город. Меня тогда удивило, что при таком вроде бы некрасивом неприметном муже, Евлания, однако, была красавицей. Очень строгой, очень блюдущей канон, женщиной, для которой собственная красота будет важной всю жизнь. Но при упоминании бегства я задумалась, что может быть, нос Сергея когда-то был прямым, и не так уж и некрасив он был. Очень чувствовалось, что они слаженная пара. Видимо, по-тихоньку скучающая, с четким маршрутом похода в магазин, выбором помидоров и так далее.
Они остались только воспоминанием строгости, бедности и отстранения. Память стерла и переменила. Но это ничего. Я уже поняла, что память — неверная. Вернее – верный выбор, да будет воля Твоя. Он и приведет тебя к памяти.
***
Два гигантских немецких Дога, таких огромных собак вблизи я не видела никогда. Келья не растоплена. Разрешение на заселение может дать только игумен, лежащий с температурой уже несколько дней и не отвечающий на ряд моих исходящих звонков. Значит, переночуешь у нас, на кухне, только у нас ремонт... Ничего? И собаки, большие. Не боишься? Я вообще-то люблю животных, особенно больших, но и боюсь тоже. С попутчиками мы заехали в деревню с разрушенными домами и дорогами после дождя — с вековыми деревьями, гусями, тракторами и кирпичными амбарами с выложенными узором окнами. Дом был разделён на две части: кухню и спальню, обе метров по 25. В первом часу, когда мы приехали двое взрослых людей: мужчина и женщина, пара, — и пара чёрных собак, достающих мне до груди, напугали меня. Сложилось впечатление, что мы заехали в такую глубокую деревню, что ходят тут с большими собаками и живут в просторных, сколоченных руками избах. Евлания, хозяйка места, — высокая худая блондинка, строгая, окружённая четырёх-лапой охраной, котами, подала к столу.
Она готовила много и разного. Несколько куличей на выбор, пасха, яблоки, яйца. Абсолютно точно, что всего у них было в достатке. Но сама ела мало. Я по приезду с дороги еще на ночь съела что-то, и потом мне так хотелось этой ее свежее приготовленной сытости, вкуса. Но сдержанное поведение хозяйки в еде заставляла меня задумываться, не о том, что я ем слишком много, а когда право есть и где мера желудочному пиршеству. Когда можно и должно случаться пиру.
Евланию я видела ее второй раз, и тогда и сейчас давала ей меньшее лет, коими она располагала. В кухне стояли растения, на каменных стенах висели православные календари и иконы. Уютное переплетение бывшего городского удобства, патриархальной мудрой женственности и дремучей деревни.
Я не замечала хозяйственной неустроенности, скорее наоборот, зыблимая собственным умом, тяготела к взрослой правильной устроенности жизни хозяев. Ночевали в одной комнате, так как я очень боялась собак. Они обсуждали дела под включённый телевизор, лёжа в кровати, а я невидимая, засыпала рядом, стесненная зрелостью своего тела и приемственно-детским своим положением. Включённые фильмы фоном значат, что люди достаточно спокойны, чтобы что-то шло фоном. Мне внутреннее напряжение позволяет либо полную тишину, либо полное погружение. Остальное ощущается как шум и излишек.
Перед ночной Пасхальной службой мы включили 50 псалом Давида на арамейском. Такого я еще никогда не слышала. Потом я слушала его еще. Потом искала в интернете и перечитывала отдельно. Но так естественно и откровенно он никогда больше для меня не звучал. В 11 мы собрались, сели в машину и поехали к монастырю. Там состоится главная ночная служба. Будет красиво. Стоять будем долго в маленьком, душном от народу пространстве церкви.