Чудачества и серьезность

Подвижность на занятиях Я веду занятия по английскому у двух младших групп: дошкольников и первоклассников. Мне очень важно не подавлять некоторые их естественные проявления, даже если они идут в разрез с запланированным течением занятия. Я делаю это, потому что мне кажется, что чем дольше юный человек остается в условиях, которые не противоречат его природе, тем лучше он чувствует себя во взрослом возрасте. Есть супер-энергичный ученик Егор (имя измененно), который все время носится, танцует при первой же возможности. Вообще группа очень танцующая подобралась)) размахивается мягкими игрушками и все время лезет вперед. По системно-векторной психологии я, определила его как Красный, уретральный, вектор. (https://www.psy8.pro/chapters/krasnyi-vektor---uretra) Сюда относится его нетерпение, скорость, желание быть первым, разукрашивает он все на скорую руку, новые слова ухватывает быстро, и его подвижность ему вовсе в этом не мешает. Силу свою Егор еще не знает и как быть вежливым тоже не всегда знает. При этом он довольно уязвимый, привязчивый, упрямый и требовательный. Приносит с собой плюшевые игрушки каждый урок, и ни за что не хочет с ними расставаться. Раньше часто в группе над ним подсмеивались. На намеки и задирки реагировал очень остро и сдачи давал не задумываясь, а мог и первым ударить в шутку, не зная, что замахнулся сильно и закричал громко. Хотя когда все хорошо, то любит придумывать игры и устанавливать правила, а также знает и говорит, как делать надо, а как не надо. Мне сложно его останавливать, хотя именно этому я и учусь, чтобы сглаживать его чувствительную резвость. Я позволяю ему носиться по классу. Я позволяю ему танцевать и добавлять свои правила в игру, потому что кто сказал, что правила, которые придумывает он, хуже моих? Это я все к чему? Это я в защиту подвижности людей, которым необходима быстрая смена событий, чтобы их энергия выплескивалась, а процесс физической работы и умственной шли бы практически параллельно, иначе им тухло и скучно. Иначе их естество забивается, и во взрослом возрасте они ищут удовольствия другим путем, нежели чем лидерская, командная работа и реализация новых идей. Я смею себя к таким людям тоже относить. Как Егор в детстве я не была, но через движение я однозначно могу выражать свое внутреннее напряжение и чувство красивым необычным цепляющим способом. Сейчас когда группа перестала вечно обвинять Егора в том, что он слишком нетерпиливый и крикливый, когда конфликты с двумя девочками, которых он задевал (и они его тоже), прошли, им стало нравится вместе, и девочки говорят, что хотят и дальше учиться именно с Егором.

Я иногда вспоминаю, что хотела делать танцевальную прогулку по Преображенскому/ близлежащим районам. Промзона за старой железкой точно бы для такого дрейфа подошла. Не могу определить, чем именно меня привлекают промзоны, но они ведь многих привлекают. Индустриальное, историческое, живое и полузабытое. Здесь "объекты искусства" на каждом втором шагу. И пройти без встреч и приключений практически невозможно. Последний раз я забралась на крышу, посмотрела оттуда вид. А когда уже спускалась по металлической лестнице, услышала: "Это, что такое?" – "Что?" – "Вот это что такое?" – "А что такого?" – "Что это?" Разговор в духе "Ты чё?" – "Да ниче". Но я почти сразу поняла, что они про меня, и потом оборачиваясь уже почти у земли увидела двух охранников. Мужчина недоумевал. Женщина разводила руками. – Вы, что закладчик? – Неет. С хитрым видом тяну я. Я одета я была так, что можно было и за закладчика принять. Ни дать, ни взять – гопник района. – Я вообще в "Только сами" шла. (Это клуб в этих местах) – Столько проблем от этого вашего "Только сами". Арендаторы на вас жалуются. А чего на крышу полезли? – Я высоту люблю. Честно ответила я. Мое лицо, видимо, оказалось достаточно интеллегентным, чтобы больше мне ничего не сказали. – Разрешения бы спросили. "Когда я спрашиваю разрешения, мне обычно не разрешают",- подумала я. Но разрешение спрашивать надо. Закон не любит нарушений... Но попрощались мы с ними полюбовно. И решила-таки дойти до "Только сами", в которые, на самом деле, не собиралась. Они находятся в самом дальнем углу этой промзоны, и пока идешь проходишь арки, по бокам видишь длиннющие туннели, если ворота туда открыты, облезшие башенки форпостов – не понятно зачем нужные здесь, металлические перекладины, железные балки, трубы, большие и маленькие и неожиданные площадки для отдыха и расслабления, куда выходят курить и где висят фонарики. Все есть в полузабытом королевстве: и цветущая яблоня, и шина дальнобойщика и скучающие охранные посты. Вывески предприятий на стенах: "Сумки Денисова" – значит, здесь выделка кожи, администрация баскетбольного клуба (почему-то тоже здесь). Я все не обойду, и куда нельзя – больше не хочу соваться, а куда можно – надо спрашивать разрешение. "Только сами" оказались закрыты.

Дети мастерят ракеты из бумаги. У нас в школе, где я работаю, уже неделю отмечается День космонавтики, поэтому ребята делают поделки этой тематики. Я же немного отдыхаю от английского и просто помогаю им доделывать их кравт. Сегодня семилетние дети разукрашивали и вырезали ракеты, которые затем надевали на трубочки, дули в них и те улетали. Я отвела на этой занятие около двадцати минут, но мы задержались в конце урока еще почти на десять. Меня удивляет и вдохновляет, на сколько важны для них эти поделки. «У меня не дуется». «Можно забрать домой?» «Давайте, кто дальше дунет». В общем, их совершенно не нужно ни к чему подначивать. Они сами. Еще более младшие, шестилетии, мастерили гирлянду с планетами, заготовки для которых я делала на скорую руку. И у меня не получилось сделать все планеты на всех. У кого-то был марс, у кого-то Земля, у кого-то звездочки, а кого-то и то, и то, и то. И мне казалось, это такой пустяк, что кому-то не хватит Земли, а кому-то марса, но на меня так обиделись. Они требовали от меня еще планет и начали соревноваться, у кого планет больше. Урок закончился, и мамы пришли звать тех, кому надо спешить на автобус после занятий. Но не тут-то было, пока космические гирлянды не были сделаны, уйти домой не представлялось возможным. Я благодарна школе, в которой работаю, что она дает эту широту для фантазии и деятельности на уроке. Работая с детьми, я узнала, что все-таки переросла детский возраст. Потому что раньше мне казалось, что я сама чистой воды ребенок, просто одетый в тело взрослого и наделенный уже всем физиологическим спектром выросшего, но я верила, что психика и душа продолжают работать у меня, как у ребенка. Однако, смотря на детей, я все же убеждаюсь, что нет. Мне лень заниматься всеми этими поделками, они просто не вызывают у меня столько восторга и не значат для меня так много. Конечно, я смотрю на контейнеры с красками, блесками, бутылками, палочками, как на кладезь веселья и творчества, и все же воспринимаю их скорее как работу (по крайней мере, по началу), нежели чем повод для веселья. И только смотря на детей, я понимаю, сколько в этом значимости.

Влюбленность К воспоминанию об этой влюбленности я через несколько лет буду возвращаться как к чему-то драгоценному. Как твои глаза-вишни смотрели на меня снизу, когда я сидела у тебя на коленях. И ты в своей шапке ушанке с зацелованным мною ртом расплывался в нежности своим детским коричневым взглядом, пухлыми губами и общим совершенно открытым выражением лица, будто ты весь и был чудом, наивным, обманывающим или обманутым. «Я играла здесь в теннис этим летом»,- задиристо говорю я тебе, что вызвать легкую ревность, хоть и знаю, что ты совершенно к ней не склонен. «Отлично,- раскатисто уверенно говоришь ты,- а мы будем заниматься здесь любовью». «Холодно»,- говорю я. Но продолжаю сидеть в той же позе на его ногах, и знаю, что не только ногах, с согнутыми коленями, лицом к нему. «В этом марте холодно. Но мы могли бы делать это чаще». «Могли бы…» «Ты похож… . Знаешь, каково это было? Но ты не такой» Конечно, он не такой. С ним у меня не будет разбитого сердца. Никогда в жизни не испытаю с ним этой неполноценной ранимости, сочащейся раны, глухой пустоты. Поиграем во взрослый детский сад? Мне нужен друг. Было заснеженно в начале марта и холодно. Никакого подарка, только присутствие. «У меня есть такая учительница по литературе, с которой я разговариваю». Тоже мне! Своячница, доверенное лицо. Теперь я доверенное лицо и твоя совесть. Я теперь твоя жена, кровная, алхимическая, только не венчанная. Рассказывай мне свою душу! Ревность. Было необычно холодно тем мартом. И я знала, как скатываться с холодных закоулков этих проворотен в маршрут, плавно ведущий по моим знаковым местам, а затем к дому. Мы обязательно пройдемся по моим местам, чтобы у авантюры не было шансов на неудачу. Чтобы вечер выстроился так, как будет нам хотеться. А хотеться нам будет томящего длительного возбуждения, ведущего к постели — заветной цели, не называемой до поры до времени, не уверенной в том, что ей все же суждено быть, и чтобы не спугнуть чудо-пары, мы будем двигаться туда, точнее к ней. И ничто, даже то, что внутри нас шепчет, что это плохая затея, не спугнет идиллии нашей совместности, того, что уже начало оформляться в любовь. И да, мы знаем, что любовь между нами есть. Бога нет, а любовь есть, поэтому будет не стыдно.