О своей войне рассказал нам Евгений Петрович Жильников с кафедры ОКМ, который практически всю войну провел на оккупированных немцами территориях в Белоруссии.
- Мой отец Петр Иванович Жильников был кадровым офицером Красной Армии и в 1940 году получил назначение в Белоруссию на должность старшего политрука отдельного батальона связи. Воинская часть, в которой он служил, располагалась в городе Слуцке. Семья - моя мать Ксения Федоровна, я и младший брат Владимир - выехала к нему. Вскоре к нам приехали также родители мамы - мои дедушка Федор Финагентович и бабушка Наталья Андриановна. Жили мы в офицерском доме на территории воинской части на берегу реки Случь. В моей памяти сохранились воспоминания о большом числе военных автомашин на территории части, офицерские ремни и форма отца, а также разноцветные конфетки- «горошек», которыми нас с братом баловала мама. Осталась в памяти также девочка-ровесница, видимо, дочь кого-то из офицеров, с которой я играл.
Вся эта жизнь прекратилась 22 июня 1941 года. В начале лета отец с солдатами выехал в летние лагеря, а мы остались в городе. Когда началась война и быстрое наступление немцев, многие жители города бросились бежать на восток. Среди беженцев была и вся наша семья. Белоруссия - страна зеленая, и мы бежали по цветущим в начале лета лугам, сплошь покрытым маленькими голубыми цветами - незабудками. Временами над нами пролетали фашистские самолеты и обстреливали нас из пулеметов. Тогда мама бросалась с нами в ближайшие кусты. Вскоре мы узнали, что немецкие мотоциклисты уже впереди и дальше бежать некуда. Вернулись в город. В военный городок, естественно, не пошли, устроились жить в каком-то маленьком доме, в полуподвальном помещении.
К осени к нам пришел отец в стеганой телогрейке и с плотницкими инструментами. Вскоре мы переехали на другую квартиру, более благоустроенную. Наш дом находился на окраине города, и мы часто наблюдали, как из леса возвращались подводы, на которых везли трупы убитых партизанами фашистских карателей.
Среди оккупантов были не только немцы. Очень много было чехословаков, они отличались от немцев другим цветом формы.
Так прожили до лета 1942 года. Нашелся негодяй, который донес в полицию, что родители имеют связь с партизанами. Немедленно были арестованы мама и дедушка, отца дома не было. Когда он вернулся и узнал от соседей об аресте мамы, то, не заходя домой, ушел к партизанам. Больше мы о нем не слышали ни во время войны, ни после. Маму и дедушку фашисты расстреляли. Мы с братом остались жить с бабушкой. Бабушка устроилась работать на хлебозавод, зашивала мешки из-под муки, а нас с братом оставляла дома одних. Однажды мы решили побежать к бабушке на работу. Улица, на которой мы жили, выходила на городскую площадь. Когда мы выбежали на площадь, то увидели столбы, и на них, как нам показалось, висят большие куклы. Потом мы поняли, что это были повешенные партизаны, и на груди у них висели таблички.
А через год арестовали бабушку: кто-то донес, что она разорвала портрет Гитлера. Нас с братом отправили в детский приют. Там было очень голодно, и, как потом говорила бабушка, у детей брали кровь для раненых немецких солдат. К счастью, бабушка смогла как-то отговориться и ее освободили. Она немедленно забрала нас с братом из приюта.
Летом 1944 года в городе все чаще зазвучали отдаленные раскаты артиллерийской канонады. Приближалась Красная Армия и с ней освобождение от фашистов. Жители города стали рыть во дворах ямы и убежища, чтобы прятаться от обстрелов. Нам посоветовали на время боев уйти из города в деревню. Бабушка зарыла в землю что-то из вещей, и мы ушли. Но куда бы мы ни приходили, везде стояли немецкие войска. Наконец нашли деревню, где мы смогли вместе с другими беженцами спрятаться на ночь в большом погребе- убежище. Там было много пожилых женщин и детей. Наутро канонада стихла, и тут мы услышали удары прикладом в крышку нашего убежища. И услышали голос: «Фрицы есть?». И тут все женщины и старухи бросились вылезать из погреба, обнимать этого русского солдатика. Радость и слезы.
В деревне расположилась артиллерийская часть. Всех детей сразу же собрали и повели кормить на солдатскую кухню. Некоторое время мы провели этой деревне. По вечерам смотрели на залпы «катюш», расположившихся недалеко за лесом.
Город был почти полностью разрушен. Развалины стен без крыш и окон, следы пожарищ и стойкий запах гари. Местами среди развалин валялись трупы немцев. От нашего дома ничего не осталось, зарытые в землю вещи мы не нашли. Как-то устроились жить в небольшом доме-бараке на берегу реки. А недалеко от города продолжались бои. Каждую ночь на город совершали налеты немецкие бомбардировщики. Мы вырыли у речного обрыва нору, закрыли ее ветками и досками, присыпали землей. Там и прятались во время бомбежек. Потом фронт прошел дальше, и бомбежки прекратились. Однажды в дверь нашей комнаты постучались, и вошел в черном танкистском комбинезоне мой дядя - муж сестры моей мамы Виктор Яковлевич Шустов. Его часть находилась недалеко, и он сумел нас разыскать. Виктор Яковлевич прошел всю войну механиком- водителем танка, имел множество боевых наград и грамот за подписью маршала Жукова.
В Слуцке мы прожили зиму и летом 1945 года после оформления документов выехали на родину, в город Куйбышев. Начиналась мирная жизнь и учеба.
Е.П. Жильников,
кафедра ОКМ
По материалам газеты «Полет», 4 мая 2005 года
#НаучныйПолк #НаучныйПолк2025 #НаучныйПолкСамарскийУниверситет