— Мам, а ты не боишься с ней столкнуться? — Алиска поправила рюкзак на плече и посмотрела на меня своими огромными, как у кота из "Шрека", глазами.
— А зачем мне её бояться? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри что-то тревожно ёкнуло. — Она мне ничего не должна. И я ей тоже.
— Но она же... ну... с папой.
— Алис, мы с твоим папой уже три года как развелись. И шесть лет как не любим друг друга. Просто я узнала об этом на три года позже.
В толпе торгового центра мелькнуло знакомое платье. Сердце пропустило удар. Но нет, показалось. Не она.
Той осенью Веронике было тридцать два. Мне — сорок пять. Разница в тринадцать лет, половина жизни. И всё же я не сразу заметила, как она появилась в нашей с Сергеем жизни. Ассистентка, менеджер проекта, потом — всё чаще деловые ужины, всё больше командировок. А потом — два билета на Мальдивы и торопливо собранные вещи.
— Мариш, ты прости, так бывает... Я не специально, — бормотал он, запихивая в чемодан свои рубашки, которые я всегда гладила, несмотря на ненависть к этому занятию.
Но хуже всего были не его извинения и не двести тысяч долга по ипотеке, который он «временно» оставил на мне. Хуже всего были взгляды. Сочувственные, любопытные, осуждающие. Как будто это я что-то сделала не так. Как будто в сорок пять женщина должна быть готова к тому, что муж уйдёт к молоденькой.
— Тебе нужно бороться! — кричала подруга Ленка. — Объяви войну этой стерве! Напиши её родителям, заявись к ним на работу, устрой скандал!
— Зачем? — спрашивала я. — Что это изменит?
— Но она же увела твоего мужа!
И вот тут я, наконец, поняла.
— Лен, если человека можно увести, значит, он уже ушёл. Просто не признался в этом даже самому себе.
Алиса поступила в девятый класс физико-математического лицея. У меня сократили зарплату на треть. Кошка Муся потеряла аппетит, и запахло дорогими визитами к ветеринару. А Сергей задержал алименты, потому что «сейчас трудно с деньгами, ты же понимаешь».
— Вероника беременна, — сообщил он по телефону. — Мы очень счастливы. Хотели, чтобы ты узнала от меня, а не через сплетни.
В трубке я услышала её голос: «Серёж, спроси, может, Алиса хочет чего-нибудь».
Алиса не хотела. Алиса хотела, чтобы её отец вернулся домой и всё стало как прежде. Но она молчала об этом, только начала стричь волосы короче и короче, пока не осталась с ёжиком в сантиметр. И стала ещё больше времени проводить за учебниками.
— Ты как? — спрашивали коллеги на работе, и я видела в их глазах нездоровое любопытство.
— Нормально. Голова не болит, давление сто двадцать на восемьдесят, — отвечала я, и они переставали спрашивать.
По вечерам я садилась у окна и смотрела на город, расползающийся огнями до горизонта. Там, среди этих огней, жил теперь Сергей. С Вероникой и будущим ребёнком.
В такие моменты меня накрывало волной боли и обиды. Хотелось выть, как раненый зверь. Хотелось сломать что-нибудь — вазу, телефон, его счастье. Но я сидела неподвижно, пока волна не отступала.
А потом включала компьютер и до рассвета учила английский, проходила курсы по маркетингу, осваивала графические редакторы. Я знала: чтобы вытянуть нас с Алисой, мне нужно стать сильнее. И для этого нет времени жалеть себя.
— Марина Сергеевна, это просто невозможно! — Директор по маркетингу нервно постукивал ручкой по столу. — Мы не можем сократить расходы на тридцать процентов и при этом увеличить продажи!
— Можем, — я разложила перед ним распечатки. — Вот здесь и здесь мы переходим на цифровые каналы продвижения. Это на шестьдесят процентов дешевле при той же эффективности.
— Но как мы будем...
— Дмитрий Николаевич, с прошлой недели я отслеживаю конверсию по всем каналам. Печатная реклама даёт нам один процент конверсии, а Instagram — семь. При этом бюджет на Instagram в четыре раза меньше.
Он смотрел на меня с недоверием. Ещё полгода назад я была просто старшим менеджером, которая тихо делала свою работу и никогда не спорила. Теперь я говорила уверенно и приносила решения вместо проблем.
А через три месяца я получила повышение и премию. И в тот же вечер Алиса сказала, что хочет пойти со мной в салон.
— Тебе не нравится твоя стрижка? — удивилась я.
— Хочу отрастить волосы, — она пожала плечами. — И покрасить концы в синий. Ты против?
Я обняла её и заплакала. Впервые за полтора года.
На третью годовщину развода меня пригласили на собеседование в международную компанию. Они искали креативного директора с опытом антикризисного управления. Вечером перед собеседованием позвонил Сергей.
— Марин, тут такое дело... — в его голосе я услышала знакомые нотки, когда он собирался сообщить что-то неприятное. — У нас с Вероникой сложности. Финансовые. Я не смогу в этом месяце перевести алименты.
— Серёж, это уже третий месяц подряд, — сказала я ровно. — У Алисы выпускной класс, репетиторы, подготовка к ЕГЭ.
— Я знаю, знаю, — перебил он раздражённо. — Но у меня сейчас тоже ребёнок. И Вероника не работает.
— Ты рассказываешь это мне или судебным приставам? — спросила я тихо.
Повисла пауза.
— Ты изменилась, Марина, — сказал он наконец. — Раньше ты не была такой... железной.
— Раньше у меня был муж, который помогал растить нашего ребёнка, — ответила я. — Алименты жду до конца недели. Иначе подаю в суд.
Я выключила телефон и достала чёрное платье, купленное на ту самую премию. Завтра важный день.
— Мама, я иду на свидание, — Алиса стояла в дверях моей комнаты, и я не сразу поняла, что это моя дочь.
Синие пряди исчезли, уступив место роскошному каштановому каре. Вместо вечных джинсов — элегантное платье. А в глазах — тот самый блеск, который бывает только в восемнадцать лет.
— С кем? — выдохнула я, разглядывая эту незнакомую взрослую девушку.
— С Максимом. Он на втором курсе Бауманки. Мы познакомились на олимпиаде по физике.
— Ты вернёшься до...
— До одиннадцати, мам. И я напишу, если задержусь.
— Алис, — я вдруг почувствовала, как сжимается сердце. — Береги себя, ладно?
Она подошла и обняла меня — пахнущая духами, невероятно красивая.
— Я всё знаю, мам. И я не повторю твоих ошибок.
Когда захлопнулась входная дверь, я открыла ноутбук и вернулась к работе. За три года я прошла путь от креативного директора до партнёра в маркетинговом агентстве. Мы специализировались на антикризисных стратегиях для бизнеса, и от клиентов не было отбоя. Кризис, как известно, — лучшее время для профессионалов по спасению.
А ещё я научилась жить одна. Наслаждаться тишиной. Путешествовать. Читать по ночам. Не отчитываться за каждую покупку. И главное — не ждать разрешения, чтобы быть счастливой.
— Марина! Марина, подожди!
Я замерла посреди торгового центра, не сразу осознав, что это действительно она. Вероника. Шесть лет прошло, а я всё ещё узнаю её голос.
— Привет, — она подошла ближе, и я увидела, как сильно она изменилась.
Потухший взгляд. Морщинки у глаз. Дешёвая одежда. И эта печать усталости, которая появляется у женщин, когда они перестают за собой следить.
— Привет, Вероника, — ответила я спокойно.
— Я видела твоё интервью в «Предпринимателе года». Ты... отлично выглядишь.
— Спасибо, — я улыбнулась. — Как твои дела?
Она замялась.
— Нормально. Данечке уже пять. Он... очень похож на Сергея.
— Это хорошо, — кивнула я. — А как Сергей?
— Мы... разъехались. Полгода назад. Он нашёл себе новую. Моложе меня на десять лет.
Я посмотрела на неё и вдруг почувствовала не злорадство, не удовлетворение, а только жалость. И странное чувство дежавю.
— Мне жаль, — сказала я искренне.
— Я так и не смогла найти работу, — продолжила она торопливо. — С ребёнком сложно. А Сергей... он опять задерживает деньги.
Она смотрела на меня умоляюще, и я вдруг поняла, что она хочет попросить совета. Или помощи. У меня — женщины, у которой она когда-то отняла мужа.
— Вероника, — я коснулась её руки. — Тебе сколько лет?
— Тридцать восемь, — удивилась она.
— У тебя всё ещё впереди. Поверь мне, самое страшное — это не остаться одной. Самое страшное — остаться с человеком, который тебя не ценит.
— Но как ты... как ты справилась? — в её глазах блестели слёзы. — Ты же была с ребёнком, без денег...
— Я перестала тратить силы на обиду и начала строить новую жизнь, — ответила я просто. — Каждый день. Кирпичик за кирпичиком.
— Марина, я... — она запнулась. — Я должна попросить у тебя прощения. За всё.
Я смотрела на эту женщину и понимала, что во мне нет больше ни капли гнева. Только усталое понимание, что все мы — заложники собственных иллюзий.
— Тебе не за что просить прощения, — сказала я. — Ты не отнимала у меня счастье. Ты просто показала мне, что его там уже не было.
— Мам, ты представляешь, Максим сделал мне предложение! — Алиса влетела в квартиру, сияя от счастья. — После выпускного! Прямо там, перед всеми!
Я обняла её, вдыхая запах её волос, чувствуя тепло её плеч.
— Я так счастлива за тебя, родная.
— А знаешь, что самое удивительное? — она отстранилась и посмотрела мне в глаза. — Я не боюсь. Совсем не боюсь. Потому что я видела, как ты справилась. Как ты всё пережила и стала только сильнее.
В её восемнадцать я вышла замуж за Сергея. В её восемнадцать я ещё не знала, кто я и чего хочу.
— Главное, помни, что твоё счастье — в твоих руках, — сказала я. — Не в руках Максима или кого-то ещё.
— Я знаю, мам, — она улыбнулась. — Ты меня этому научила.
Я смотрела на свою повзрослевшую дочь и думала о том, какой извилистый путь пришлось пройти, чтобы она могла вынести этот урок.
Шесть лет назад женщина по имени Вероника отняла у меня мужа. А я в ответ забрала у страха и отчаяния свою жизнь. И, глядя в счастливые глаза дочери, я точно знала: это была самая правильная месть.
А вы верите, что лучшая месть — это быть счастливой?