Валентин затормозил, пристраивая свою ласточку на свободное местечко. Сегодня у детской больницы, как назло, было не протолкнуться от машин. Он мотался сюда каждый день, словно на службу: заканчивал свои дела, забегал в любимое кафе на чашку кофе и мчал сюда, чтобы хоть немного побыть с дочуркой. Девчонка уже который месяц лежала в клинике.
Что с ней такое – никто толком не мог понять. Каким только светилам Валентин её не показывал, а те твердили одно и то же: мозг, мол, живёт своей жизнью и командует всем остальным. Валентин аж кипел от злости.
– Да вы своими этими заумными диагнозами просто свою беспомощность скрываете! – выпалил он однажды.
Врачи лишь беспомощно разводили руками и тут же опускали их.
– Это колоссальный стресс, и мозг ставит барьеры, одному ему ведомые, – пытался объяснить один из них.
– Ничего я не понимаю! Ребёнок тает на глазах, а вылечить нельзя, что ли?! Вы же знаете, у меня деньги есть, мне не жалко! Да ради Мишель я последнее отдам!
– Деньги тут, увы, ни при чём, – вздохнул доктор.
– А что тогда имеет значение?! Что, скажите мне?! Я найду, куплю это!
– Это не продаётся… Не знаю, как вам толком объяснить… Должно что-то произойти. Или, наоборот, не произойти что-то такое, что заставит организм… мозг… перенастроиться.
– Да что вы мелете?! Ещё к бабке-повитухе посоветуйте обратиться! – не выдержал Валентин.
Пожилой врач внимательно посмотрел на него.
– Если бы вы собрались, я бы и отговаривать не стал. Ещё раз повторю: в этой ситуации обычные методы бессильны. Всё, что мы можем сделать для вашей девочки – обеспечить покой, положительные эмоции… ну и поддерживать организм медикаментами. И вот что я вам скажу, – понизил он голос, – я бы на вашем месте положил дочь в больницу. Её уже два раза привозили на скорой. Поймите, она впадает в такое состояние, что пока её довезут, есть реальная опасность не вытащить. А здесь, под присмотром врачей, такого не случится.
Валентин схватился руками за голову. Он до смерти боялся потерять жену, чувствовал, что это вот-вот случится, но тогда он боялся, что сам не переживёт. Мишель безумно любила маму, а он… он её боготворил. И вот теперь оказалось, что ему пришлось забыть, отложить своё горе ради того, чтобы спасти дочку, тоже Мишель.
А девочка, как ни странно, спокойно восприняла новость о том, что ей придётся провести много времени в больнице. Она провела ладошкой по щеке отца и тихо сказала:
– Пап, ну чего ты? Не переживай. Я не буду плакать, и ты сможешь спокойно работать, а не сидеть со мной всё время дома.
Валентин и не знал, то ли плакать ему, то ли радоваться. Его восьмилетняя дочь рассуждала так, будто была взрослой.
– Держи её! Мужчина! – вдруг раздался крик. Валентин вздрогнул и посмотрел туда, откуда неслись вопли. С той стороны улицы, что есть духу, в сторону больницы неслась девчонка, а за ней, запыхавшись, бежал охранник из магазина. Похоже, попрошайка что-то стянула. Девчонка проскочила мимо его машины, и Валентин успел заметить её затравленные глаза.
– Господи… булку ребёнку пожалели, что ли? – пробормотал он и вышел из машины как раз вовремя, чтобы преградить дорогу охраннику.
– Стой! Чего орёшь?
– Сейчас я тебе устрою! С дороги!
Охранник только сейчас разглядел Валентина и его машину, из которой тот вышел.
– Мне нужно её догнать! Она украла!
– Да что она у вас там украла-то? – усмехнулся Валентин.
– Бутылку воды и булку… А кто знает, сколько там у неё всего по карманам!
Валентин достал несколько купюр.
– Этого точно хватит и заплатить, и стол накрыть в честь возврата трофея, – буркнул он себе под нос, провожая взглядом убегающего охранника.
Затем Валентин направился к кабинету врача. Их разговоры обычно носили дежурный характер, но сегодня доктор задержал его.
– Валентин Игоревич, тут такое дело… Мишель сегодня спросила, можно ли ей общаться с другими детьми, которые лежат в отделении.
– И что это значит? – Валентин присел в кресло, как-то сразу разволновавшись.
– Знаете, на мой взгляд, это очень хороший знак. Она начала интересоваться чем-то, что выходит за рамки её палаты. Но не все мои коллеги меня поддержали. Многие считают, что девочка долго была лишена общения, и сразу много детей – это будет тяжело для её психики. Я не могу оспорить это утверждение, хотя и не совсем с ним согласен. В общем, вам нужно подумать, поговорить с Мишель и как-то… или дать разрешение, или не дать.
– Понятно, снова хотите снять с себя ответственность, – вздохнул Валентин.
Доктор снял очки, протёр их и вздохнул.
– Да, вы правы. Я очень хочу, чтобы ваша дочь поправилась, но… мы прекрасно понимаем, что если что-то случится, вы нас с землёй сравняете. А в отделении больше пятнадцати детей.
Валентин встал и направился к двери, но на пороге остановился.
– Спасибо за откровенность. Наверное, вы правы. Я поговорю с дочкой.
Ему показалось, что врач как-то даже с облегчением вздохнул. Перед дверью палаты Валентин старательно растянул губы в улыбке. Не мог же он с таким лицом войти к дочке. А другое лицо… ну никак не получалось сделать сейчас. Сейчас он увидит свою крошечку, которая в последнее время почти не вставала и ничего не хотела… да и не могла, собственно, есть. Не то чтобы она не хотела, просто желудок противился, если туда попадало больше двух ложек сразу.
Дверь тихонько скрипнула, и Мишель повернула голову. Сначала посмотрела как-то испуганно, будто не узнала, а потом улыбнулась:
– Привет, пап!
Ему показалось, или у неё на щеках и правда появился лёгкий румянец?
– Как себя чувствуешь?
– Нормально.
У Валентина вдруг возникло странное ощущение, что дочь торопится, чтобы он ушёл. Этого просто не могло быть в принципе. Она ведь никого и не видела, кроме медсестёр и педагога, которые были прикреплены к VIP-палатам. Он присел на стул возле кровати и стал выкладывать вкусняшки.
– Я тут в магазин заехал… Смотри, какие красивые яблоки!
– А, да, пап. Спасибо, – тихо ответила Мишель.
Рука Валентина замерла над столиком. Там стояли тарелки – недавно приносили ужин. Но удивил его не ужин, а совсем другое: тарелки были пусты, абсолютно все.
– Мишель, что здесь происходит?
Девочка вздохнула и сказала куда-то в сторону:
– Выходи, не бойся. У меня добрый папа.
И тут мужчина увидел, как из-за шторы вышла девочка – та самая, которая бежала мимо его машины. Незнакомка испуганно смотрела на него, а Мишель заговорила:
– Папочка, не прогоняй её, пожалуйста! Я очень прошу! Я даже яблоко съем напополам с Катей. Ну куда она пойдёт? У неё ведь никого нет, а на улице темно, холодно, а она голодная была и напуганная…
Валентин в растерянности смотрел на дочь. Та сидела в кровати и отчаянно кусала губы, щёки её предательски раскраснелись. Он повернулся к девочке, старше его Мишель, может, на год, ну на два.
– Ты Катя? – спросил Валентин.
Девчонка кивнула.
– Меня зовут Валентин Игоревич, я папа Мишель.
Катя снова кивнула, а потом несмело поинтересовалась:
– А ты и правда Мишель? Какое красивое имя!
Дочь слабо улыбнулась.
– Нет, я Маша. Но мама меня называла Мишель, и я всегда откликалась…
– А, ну да… мамы больше нет, – вздохнула Катя. – У меня тоже нет мамы, но это было так давно, что я её даже не помню.
Валентин молча наблюдал, как девочки нашли общий язык. Катя примостилась на краешке кровати, предварительно откинув простынь, чтобы не запачкать о своё видавшее виды одеяние. "Видок у неё ещё тот", – подумал он, машинально разрезая яблоко на дольки. Протянул по кусочку Мишель и Кате. Девчонки взяли, не отрываясь от своего шёпота. Валентин невольно улыбнулся.
– Я смотрю, вам есть о чём поболтать.
Дочь посмотрела на него умоляюще.
– Пап, ну разреши Кате остаться! Она вон там, на диванчике, поспит. А мы ещё немного поболтаем.
Валентин задумался. Девочка вроде бы ничего, но мало ли что.
– Слушай, Кать, там в шкафу вещи Мишель. Возьми всё, что тебе нужно, и марш в душ! И не выходи, пока не станешь похожа на человека. А доктору я скажу, что к Мишель приехала сестра и останется здесь на ночь. Но смотрите у меня!
Мишель даже в ладоши захлопала от радости.
– Спасибо, папочка!
Катя пулей пронеслась мимо, осторожно открыла шкаф и ахнула от удивления. Выбрала лёгкие брючки и футболку.
– Я быстро! – бросила она и скрылась за дверью ванной.
Когда дверь за Катей закрылась, Валентин посмотрел на дочь.
– Ну как ты, котёнок?
– Пап, мне так скучно сегодня было! Аж плакать хотелось. И я попросилась к детям, а доктор сказал, нужно твоё разрешение. А потом через окно залезла Катя… представляешь? Тут же высоко!
– Да уж… ты уверена, что хочешь, чтобы она осталась?
– Конечно! А вот когда будешь уходить, скажи, чтобы нам чаю принесли, сладкого и горячего.
Брови Валентина поползли вверх. Он просто кивнул. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы Катя осталась. Он даже заплатил как за ещё одну VIP-палату. Врач покачал головой.
– Ну, не знаю… вам виднее, конечно, но имейте в виду…
– Да я услышал вас. Приеду утром к завтраку. Мишель просила горячего и сладкого чая… две кружки. Кого попросить?
Доктор удивлённо посмотрел на него.
– Две? То есть той девочке и себе?
– Получается так.
– Я сейчас распоряжусь… Ну знаете, бережёного бог бережёт.
– Что вы имеете в виду?
– Пока ничего не скажу. Посмотрим, посмотрим, что будет завтра. Ну тогда и поговорим.
Валентин и сам чувствовал, что с Мишель сегодня что-то не так, как обычно. Но хорошо это или плохо, было непонятно. Ночь он спал беспокойно, несколько раз просыпался. Не выдержал и позвонил дежурному врачу. Благо, это был знакомый Михаил Петрович.
– Простите, что так поздно.
– Да ничего страшного, признаться, ждал вашего звонка раньше. Всё в порядке. Болтали чуть ли не до двенадцати ночи, пока Алла их не разогнала. Сейчас спят. У Мишель давление в норме, никаких скачков. Свой чай она выпила сама.
– Спасибо, Михаил Петрович, – выдохнул Валентин и тут же провалился в беспокойный сон.
***
В больнице пахло детским садом: молочной кашей и чем-то неуловимо детским. Валентин осторожно лавировал между снующими по коридору маленькими пациентами. Удивительно, но те, кто передвигался на костылях, ничуть не уступали в скорости тем, у кого красовалась лишь повязка на голове.
Наконец добравшись до палаты дочери, он облегчённо выдохнул. Только собрался толкнуть дверь, как та вдруг сама открылась. На пороге стояла Алла, медсестра, присматривающая за Мишель. Эта миловидная молодая женщина, казалось, состояла из одного лишь добросердечия. Она взглянула на Валентина, украдкой смахнула навернувшиеся слёзы и тихо произнесла:
– Вы не просто отец… Вы самый лучший отец на свете. Никто бы не догадался, что именно это и было нужно.
С этими словами Алла пошла дальше по коридору, а Валентин, ошарашенный, проводил её взглядом. Он вообще ничего не понимал. "Сейчас во всём разберусь", – подумал он и замер на пороге. Девчонки его не замечали. Да и как они могли его заметить, если всё их внимание было приковано к экрану телевизора, где мультяшная мышь издевалась над котом?
Они сидели, поджав под себя ноги, на кровати, и у каждой в руках была тарелка с кашей. Уплетая её за обе щёки, они то и дело заливисто хохотали, так что каша нет-нет да и вываливалась из тарелок. Вещи Мишель Кате явно были маловаты, надо что-то придумать.
Валентин внимательно наблюдал за дочерью. Вот она зачерпнула ложку каши и отправила в рот, и ничего не произошло! Мишель спокойно проглотила и продолжила смеяться над мультиком.
Наконец его заметила Катя. Она тихонько толкнула подружку локтем и кивнула в сторону отца. Мишель повернулась. Валентин ахнул. Ещё вчера её взгляд был потухшим, в нём читалось полное нежелание что-либо видеть или слышать. А сегодня перед ним сидел весёлый ребёнок… правда, очень худенький.
– Папочка! – радостно воскликнула Мишель.
Он молча подошёл к кровати и крепко обнял сначала Мишель, а потом и Катю. Да, сейчас он был готов ради этой чужой девчонки на всё. Катя вдруг всхлипнула. Валентин испугался.
– Прости, я сильно прижал? Больно?
Катя отрицательно покачала головой, а Мишель взяла её за руку и строго посмотрела на отца.
– Пап, ты её больше не обижай! – пригрозила она.
Валентин поспешил кивнуть. Катя вытерла слёзы и тихо сказала:
– Да я не поэтому… Меня просто так давно никто не обнимал.
Валентин забрал дочку домой через неделю. Всё это время рядом с ней была Катя. Мишель заметно прибавила в весе, с удовольствием бегала с теми, кто мог бегать, по коридору и весело болтала. А Валентин, пока врачи, повторяя слово "феноменально", проводили полное обследование дочери, занялся Катей.
***
Матери у Кати не стало, когда той едва минуло два годика. Куда она запропастилась – никто толком не знал, но все были уверены, что её давно нет в живых. Образ жизни она вела, прямо скажем, так себе. Девчонка жила с бабушкой, но и та полгода назад отошла в мир иной. После этого Катю определили в детский дом, где у неё случился конфликт с нянечкой. Та поднимала на ребёнка руку, и Катя сбежала. Вот и вся её невесёлая история.
Когда Валентин приехал за Мишель, Катя уже собрала свои немудрёные пожитки. Она встала, обняла подружку, потом несмело взглянула на Валентина.
– Спасибо вам… Я пойду…
– Куда она пойдёт?
Её глаза встретились с его.
– Ну… наверное, в детский дом. На улице теперь холодно.
Валентин задумчиво протянул:
– Получается, зря я сделал тебе комнату рядом с комнатой Мишель? Ты… не хочешь быть её сестрой? – несмело предложил он.
Первой завизжала от восторга Мишель и бросилась отцу на шею. Следом, всхлипывая, обняла его и Катя. Когда они выходили из больницы, плакали все медсёстры, собравшиеся их проводить. Но Валентин видел только Аллу, её добрую и понимающую улыбку.
А спустя полгода он уже не представлял своей жизни без неё. Впрочем, как и названные сёстры – Мишель и Катя.
Конец.
👍Ставьте лайк и подписывайтесь ✅ на канал с увлекательными историями.