На пороге стоял тот самый Макс. Его лицо было напряжённым, в руках он сжимал свёрток бумаг.
– Извините, что так поздно, – сказал он негромко, – Но у меня на работе возникла проблема, срочно нужно поговорить с вами обеими.
Алена метнулась было в комнату, но Макс сказал:
– Подожди, это тебя тоже касается.
– Что случилось? – я стояла на пороге, успевшая заметить, как за спиной Макса мелькнула чья-то тень. Может, это всего лишь игра света. Но мне стало не по себе.
Макс помедлил, потом протянул бумаги:
– Я достал подлинники из архива. Вот настоящие документы бабушкиного завещания. Официальные. С печатями. И здесь всё совершенно очевидно – квартира поровну принадлежит вам обеим, без права продажи третьим лицам без согласия другой стороны.
Я судорожно вздохнула. Значит, правда на моей стороне! Но почему же Макс так растерян?
Алена осторожно взяла бумаги, её пальцы дрожали.
– Макс, ты… ты принес это, зная, что я хотела их скрыть? – произнесла она, в её голосе звучала безысходность.
– Да. А ещё я привёл… человека, которому ты задолжала, – Макс криво усмехнулся. – Они прямо сейчас ждут на лестничной площадке. Я убедил их, что лучше поговорить мирно. Если ты покажешь, что готова отдать хотя бы часть долга, они могут отступить.
Я ощутила, как сердце колотится у горла. То есть эти люди прямо здесь?! Ноги подкосились, будто тиски сжимают. Алена закрыла лицо руками:
– Зачем ты это сделал? – прошептала она. – Теперь я не смогу укрыться от них.
– Укрываться всё равно бесполезно, – Макс развёл руками. – Я решил сыграть честно. И помочь тебе. И Ольге.
Он прошёл в гостиную. Я, не отставая, посмотрела на растерянную сестру. Она села на диван, побелев, словно простыня. Всюду вокруг нас лежали семейные альбомы, открытки, старые вещи – словно призраки прошлого, которые цепляют за душу.
– Послушайте, – тихо сказал Макс, – нужно найти компромисс. Алене срочно нужны деньги, чтобы рассчитаться с этими типами. Оля имеет полное право на жильё. Значит… – он вздохнул, – либо вы вместе берёте кредит и выкупаете долги, либо… я не знаю.
– Кредит?! – воскликнула я. – Да я только-только выплатила за свою учёбу!
– Я помогу, – прошептала Алена, – Буду работать день и ночь. Но… давай сохраним квартиру. Прошу, Оля. Я не хочу терять наше родовое гнездо.
Слёзы подступили к моим глазам. Всю жизнь мы прожили под одной крышей, и как бы она ни предавала меня, мне тоже не хотелось, чтобы всё рушилось в одночасье.
– Хорошо, – ответила я. – Но, Алена, если ещё раз ты попытаешься провернуть какую-нибудь аферу… я не прощу.
Она подняла на меня глаза, полные раскаяния и страха:
– Я клянусь, больше не буду.
Мы услышали шорох за дверью. Я пошла открыть. На пороге стоял человек в кожаной куртке, глаза его похожи на два осколка льда. Он окинул нас взглядом и процедил:
– Будем говорить.
И мы говорили. Долго, тяжело, со слезами и унижением. В итоге, после полуночных переговоров, пришли к соглашению: Алена выплатит основную часть долга частями, а под залог оставит свою машину, но не квартиру. Макс оказался гарантом, и человек в кожанке, скрипнув зубами, согласился.
Когда они ушли, наступила оглушительная тишина. Алена, словно потеряв силы, обмякла на диване.
– Прости, что втянула тебя во всё это, – выдохнула она, – но, Оля… спасибо. Ты спасла не только бабушкину квартиру, но и мою шкуру.
Внутри меня боролись чувства. Но вдруг я поняла: я отпускаю свою ярость. В памяти всплыл образ бабушки, её согревающая улыбка… и наша детская возня у рисунков на стенах.
– Мы всё равно сёстры, – ответила я, опускаясь рядом с ней. – Давай больше не разрушать нашу семью.
Алена прижалась ко мне, ещё дрожа от пережитого. Прежней раны в моей душе это не исцелит сразу, но, может, со временем…
Макс стоял у окна, смотря в тусклый свет фонарей. Его голос прозвучал устало, но с оттенком облегчения:
– Думаю, мы всё уладим. Вы заслужили второе начало.
И в тот миг я впервые за долгое время почувствовала, что дом наш может остаться целым – пусть даже мы сами ещё долго будем залечивать трещины в своей сестринской душе.
Прошла неделя. Разъярённые кредиторы отстали, машину Алены они забрали в счёт первого взноса. Теперь сестра усиленно ищет подработку, чтобы покрыть остальное. Между нами царит натянутая тишина, но она уже не такая враждебная, скорее печальная – мы обе осознаём, сколько было сказано лишних слов, и как тяжело восстановить доверие.
Каждый вечер я нахожу нашу бабушкину тетрадь, исписанную мелкими рецептами и посланиями. Сажусь на кухне, пролистываю страницы, и оттуда будто доносится её тёплый голос: «Делите радость поровну», «Не копите злость на близкого – она вас же сожрёт».
Алена порой приходит, садится напротив, мы смотрим друг на друга. Иногда обнимаемся, не говоря ни слова. Иногда рычим от усталости и раздражения, но тут же замолкаем. Мы строим хрупкий мост через пропасть взаимных упрёков.
В конце концов, мы всё-таки вышли победителями из этого кошмара, хоть и с израненными сердцами. Я научилась не сдаваться и не верить слепо чужим словам, а Алена – поняла, что никакие деньги не стоят потери близких людей. Мы распутываем этот клубок боли, обид и долгов, шаг за шагом. И, может, когда-нибудь на этих старых обоях мы снова нарисуем новое солнце – уже своими взрослыми руками.
Финал? Не знаю. Точка или многоточие. Но одно ясно: «Ты выписывайся» я больше не услышу. Потому что эта квартира – тоже моя, и мы будем жить вместе, как бы ни было сложно. И, я надеюсь, память о бабушке и наша наконец-то обретённая честность помогут нам перевернуть страницу.
А дальше каждый из нас сделает свои выводы. Я не стану морализировать. Просто хочется верить, что любой надлом можно склеить, если удержаться от последнего шага к пропасти. Понравилось? Поблагодари автора Лайком и комментарием, а можно ещё и чашечкой кофе!