Драконы под ногами: от античных мифов до первых находок
Сегодня динозавры – неотъемлемая часть нашей массовой культуры. Их гигантские скелеты украшают музеи, их образы оживают на киноэкранах, их названия знакомы каждому школьнику. Кажется, что мы знаем о них все. Но задумывались ли мы, когда человечество впервые осознало, что за миллионы лет до нас Землю населяли эти невероятные ящеры? Было ли это открытием XX века, или смутные догадки и легенды о гигантских чудовищах существовали и раньше? История открытия динозавров – это не только триумф науки, но и захватывающая драма, полная удивительных находок, эксцентричных личностей, ожесточенного соперничества и трагических судеб.
Находки огромных, окаменевших костей и зубов случались, несомненно, с глубокой древности. Люди, натыкаясь на эти странные останки, не могли объяснить их происхождение с научной точки зрения. В античном мире и в Средние века их часто принимали за кости гигантов, героев мифов или даже библейских персонажей (например, кости мамонта могли принять за останки циклопов или ветхозаветных исполинов). Огромные окаменелые бедренные кости считали останками драконов или других мифических чудовищ. Черепа карликовых слонов с Сицилии с их большим центральным носовым отверстием, возможно, породили легенду о циклопах. Рог нарвала принимали за рог единорога. Ископаемые останки протоцератопсов в пустыне Гоби, с их клювом и костяным воротником, могли стать прообразом мифических грифонов, охраняющих золото.
Древние греки и римляне обсуждали такие находки, пытаясь вписать их в свою картину мира. Китайские хроники также содержат упоминания о "костях драконов", которые часто толкли в порошок и использовали в традиционной медицине. Таким образом, сама идея о существовании в прошлом гигантских, неведомых существ не была совершенно чужда древним культурам. Однако эти находки интерпретировались через призму мифологии и религии, а не науки.
Подлинно научное изучение ископаемых останков началось лишь в XVII-XVIII веках, с развитием геологии, сравнительной анатомии и палеонтологии. Ученые, такие как Николас Стено, Роберт Гук, Жорж Кювье, начали понимать, что окаменелости – это остатки реально существовавших организмов, живших в далекие геологические эпохи. Кювье, основоположник сравнительной анатомии и палеонтологии, доказал реальность вымирания видов и научился реконструировать облик ископаемых животных по их костям. Он изучал останки мамонтов, мастодонтов, гигантских ленивцев, морских рептилий. Однако мир динозавров все еще оставался неоткрытым. Честь поднять завесу над этой тайной выпала на долю эксцентричных и самоотверженных исследователей Англии начала XIX века.
Мэри Эннинг: "продавщица ракушек" и охотница за морскими чудовищами
История палеонтологии была бы неполной без имени Мэри Эннинг (1799-1847). Эта удивительная женщина из маленького приморского городка Лайм-Риджис в графстве Дорсет стала одним из самых значительных "охотников за окаменелостями" своего времени, несмотря на свое скромное происхождение и пол, что в те времена было серьезным препятствием для научной карьеры.
Мэри родилась в бедной семье столяра-краснодеревщика, который подрабатывал, собирая и продавая туристам окаменелости ("курьезы"), в изобилии встречавшиеся на знаменитых Юрских скалах побережья Дорсета. После ранней смерти отца (в 1810 году) сбор и продажа окаменелостей стали для Мэри и ее семьи основным источником существования. Не имея формального образования, Мэри стала самоучкой-палеонтологом. Она обладала редкой наблюдательностью, острым глазом, интуицией и невероятным упорством. Часами, в любую погоду, она бродила по осыпающимся глинистым утесам Лайм-Риджиса, рискуя жизнью под камнепадами, выискивая в слоях юрского периода остатки древних существ.
И ее труды были вознаграждены сенсационными находками. Еще будучи ребенком (около 1811 года, ей было всего 12 лет!), она вместе с братом Джозефом обнаружила первый полный скелет ихтиозавра – гигантской морской рептилии, похожей на рыбу или дельфина. Эта находка произвела фурор в научном мире. Затем последовали другие открытия: в 1823 году она нашла первый полный скелет плезиозавра – еще одного морского ящера с длинной шеей и ластами; в 1828 году – первые остатки птеродактиля (летающего ящера), найденные за пределами Германии; а также множество ископаемых рыб, аммонитов, белемнитов.
Находки Мэри Эннинг имели огромное научное значение. Они предоставляли бесценный материал для ведущих палеонтологов и геологов того времени – Уильяма Бакленда, Уильяма Конибера, Генри Де ла Беша, Ричарда Оуэна. Именно ее окаменелости легли в основу описания и классификации многих вымерших видов, подтверждали идеи Кювье о вымирании и катастрофах прошлого, заставляли пересматривать библейскую хронологию.
Однако признание заслуг самой Мэри Эннинг было далеко не полным. Будучи женщиной, да еще и из низшего сословия, она не могла публиковать научные статьи от своего имени, ее часто не упоминали в работах, основанных на ее находках. Ученые мужи охотно покупали у нее окаменелости (часто за бесценок), консультировались с ней, но редко признавали ее равной себе. Она всю жизнь боролась с бедностью, хотя ее имя было известно в научных кругах Европы. Лишь незадолго до смерти Лондонское геологическое общество признало ее заслуги, но полноправным членом его она, как женщина, стать не могла.
Мэри Эннинг умерла от рака груди в 1847 году в возрасте 47 лет. Она осталась в истории как "продавщица ракушек" (ей приписывают прототип знаменитой английской скороговорки She sells seashells by the seashore), но главное – как одна из величайших палеонтологов-самоучек, чьи находки перевернули представления о доисторической жизни на Земле и проложили путь к открытию эры динозавров.
От Ноева ковчега до мегалозавра: странный мир Уильяма Бакленда
Если Мэри Эннинг была самородком из народа, то другой пионер британской палеонтологии, Уильям Бакленд (1784-1856), принадлежал к истеблишменту. Он был профессором геологии и минералогии в Оксфордском университете, священником англиканской церкви (позже – деканом Вестминстерского аббатства), членом Лондонского королевского общества. Но при этом он был личностью весьма эксцентричной, прославившейся своими странностями не меньше, чем научными достижениями.
Бакленд был представителем переходной эпохи, когда научные открытия в геологии и палеонтологии вступали в противоречие с буквальным прочтением Библии. Будучи одновременно и ученым, и священником, он пытался примирить науку и религию. Он был сторонником теории катастроф Жоржа Кювье и считал, что геологические пласты и окаменелости свидетельствуют о Всемирном потопе, описанном в Книге Бытия (дилювиальная теория). Свои лекции по геологии он читал в сутане, размахивая черепом гиены, и начинал их словами: "История сотворения мира, как она изложена у Моисея..."
Его эксцентричность проявлялась и в быту. Он держал дома множество экзотических животных – от обезьян до гиен. Ходили легенды о его всеядности: якобы он пробовал на вкус все, что попадалось ему под руку, включая мумифицированное сердце французского короля Людовика XIV (эта история, скорее всего, апокриф). Говорили, что он подавал гостям на обед мышей на гренках или мясо пантеры.
Но при всей своей эксцентричности Бакленд был серьезным ученым, внесшим важный вклад в развитие геологии и палеонтологии. Он подробно исследовал пещеру Киркдейл в Йоркшире, доказав, что найденные там кости принадлежали гиенам, мамонтам, носорогам, жившим в Британии в доисторические времена, а не были занесены туда Потопом. Он одним из первых признал реальность ледниковых периодов и их влияние на формирование ландшафта.
Но главным его вкладом в историю открытия динозавров стало научное описание мегалозавра (Megalosaurus – "великий ящер"). Еще в 1815 году в Оксфордском музее оказались фрагменты огромной челюсти и костей, найденные в сланцевых карьерах Стоунзфилда. Бакленд изучил эти находки и в 1824 году опубликовал их описание, признав, что они принадлежали гигантской хищной рептилии, жившей задолго до Потопа. Он дал ей имя Megalosaurus. Это было первое в истории научное описание динозавра (хотя сам термин появится позже). Бакленд, однако, представлял мегалозавра скорее как гигантскую ящерицу, передвигавшуюся на четырех ногах.
В последние годы жизни психическое здоровье Уильяма Бакленда ухудшилось. Туман окутал его разум, и он провел остаток дней в уединении. Его судьба – пример того, как трудно порой бывает совместить научный поиск с религиозной верой, особенно в эпоху великих открытий, переворачивающих привычную картину мира. Но его имя навсегда осталось в истории палеонтологии как имя человека, первым давшего научное имя гигантским ящерам прошлого.
Игуанодон, динозавры и украденная слава: трагедия Гидеона Мантелла и триумф Ричарда Оуэна
История открытия динозавров была бы неполной без рассказа о драматическом соперничестве двух выдающихся, но совершенно разных по характеру людей – Гидеона Мантелла и Ричарда Оуэна. Их конфликт стал одной из самых темных страниц в истории британской науки XIX века, историей о страстной преданности науке, блестящих открытиях, но также – о зависти, интригах и безжалостном стремлении к славе.
Гидеон Мантелл (1790-1852) был сельским врачом-акушером из города Льюис в графстве Сассекс. Он был сыном простого сапожника, но сумел получить медицинское образование и стал уважаемым врачом. Однако главной его страстью была палеонтология. Все свободное время он посвящал сбору и изучению окаменелостей, в изобилии встречавшихся в меловых отложениях Сассекса. Он собрал огромную коллекцию и стал одним из лучших знатоков геологии и палеонтологии Южной Англии.
Именно Мантеллу принадлежит честь открытия второго динозавра (после мегалозавра Бакленда) и первого растительноядного динозавра. Около 1822 года его жена, Мэри Энн Мантелл (помогавшая мужу в его поисках), нашла в гравии несколько крупных зубов необычной формы. Мантелл понял, что они принадлежали какому-то гигантскому вымершему растительноядному пресмыкающемуся. Он сравнил их с зубами современной игуаны и, заметив сходство, в 1825 году дал своему открытию имя Игуанодон (Iguanodon – "зуб игуаны"). Позже, в 1832 году, он открыл и описал еще одного динозавра – панцирного Гилеозавра (Hylaeosaurus).
Мантелл был не только удачливым собирателем, но и проницательным ученым. Он первым понял, что эти гигантские рептилии были не просто ящерицами-переростками, а представителями совершенно особой, вымершей группы животных, доминировавших на Земле в мезозойскую эру. Он пытался реконструировать их облик (хотя его первые реконструкции игуанодона с шипом на носу оказались ошибочными) и образ жизни.
Однако его преданность палеонтологии стоила ему дорого. Увлечение окаменелостями отнимало все его время и средства, в ущерб медицинской практике и семейной жизни. Его жена, уставшая от его "каменной болезни", ушла от него. Он испытывал финансовые трудности, был вынужден продать свою бесценную коллекцию Британскому музею. А в 1841 году с ним произошло несчастье: он попал в аварию (выпал из фаэтона) и получил тяжелую травму позвоночника, которая обрекла его на постоянные боли и хромоту до конца жизни.
На фоне этих личных трагедий разворачивалась и драма его соперничества с Ричардом Оуэном. Сэр Ричард Оуэн (1804-1892) был полной противоположностью Мантеллу. Блестящий анатом, ученик Кювье, хранитель Хантеровского музея, затем – глава отдела естественной истории Британского музея (и инициатор создания отдельного Музея естественной истории в Лондоне), Оуэн был центральной фигурой британской науки середины XIX века. Он был невероятно амбициозен, властолюбив и абсолютно безжалостен по отношению к конкурентам.
Поначалу Оуэн сотрудничал с Мантеллом, изучал его находки. Но вскоре он начал систематически принижать заслуги Мантелла, игнорировать его открытия, а порой и присваивать себе его лавры. Именно Оуэн, основываясь на находках Бакленда (мегалозавр) и Мантелла (игуанодон, гилеозавр), понял, что эти существа представляют собой особую группу вымерших рептилий, и в 1841 году (официально опубликовано в 1842) предложил для них название Dinosauria ("ужасные ящеры"). Это название, ставшее всемирно известным, навсегда связалось с именем Оуэна, хотя сам он не открыл ни одного динозавра!
Оуэн использовал свое высокое положение в научном мире, чтобы блокировать публикации Мантелла, отклонять его доклады, оспаривать его выводы. Он плел сети интриг, распространял слухи, бросал тень на репутацию своего соперника, изображая его дилетантом и провинциалом. Это было систематическое, почти садистское "уничтожение" конкурента.
Измученный болями, долгами, непризнанием и травлей со стороны Оуэна, Гидеон Мантелл впал в депрессию и в 1852 году скончался (возможно, от передозировки опиума, который он принимал как обезболивающее, что дало повод слухам о самоубийстве). Его трагическая судьба – это история гения-одиночки, раздавленного системой и безжалостным соперником.
Ричард Оуэн же достиг вершины славы. Он стал главным авторитетом в палеонтологии, руководил созданием знаменитых (хотя и анатомически неточных) скульптур динозавров для Хрустального дворца в Лондоне (1854 год). Однако и его ждало возмездие. Когда Чарльз Дарвин опубликовал в 1859 году свою книгу "Происхождение видов", Оуэн, будучи сторонником более консервативных взглядов (он верил в существование "архетипов" и божественный план творения), выступил с резкой критикой эволюционной теории. Он вступил в ожесточенную полемику с Дарвином и его "бульдогом" Томасом Гексли. Поначалу авторитет Оуэна был высок, но по мере того, как накапливались доказательства в пользу эволюции, его позиция стала выглядеть все более архаичной и ненаучной. "Британский Кювье" постепенно превратился во "вчерашний день" науки, хотя и сохранял свое административное влияние. Ирония судьбы: человек, построивший свою карьеру на костях динозавров и своего соперника, сам оказался погребен под лавиной новых научных открытий.
Драматическая история "охотников за динозаврами" – Эннинг, Бакленда, Мантелла, Оуэна – прекрасно описана во многих книгах, например, в работе Деборы Кэдбери "Охотники за динозаврами". Она показывает, что наука – это не только бесстрастный поиск истины, но и мир человеческих страстей, амбиций, соперничества и несправедливости. Но именно благодаря этим людям, их одержимости, их труду и их открытиям мы сегодня знаем о существовании удивительного мира динозавров, некогда царившего на нашей планете.