Алла стояла у окна новой квартиры и смотрела вниз, туда, где машины ползли по улице, как разноцветные жуки. Квартира пахла свежим ремонтом, родители постарались: всё было светло, чисто, современно.
— Теперь у тебя свой угол, — с гордостью сказала мама, оглядывая просторную кухню. — Приводи сюда кого хочешь. Хоть жить вместе начинайте.
Алла улыбнулась вежливо и покачала головой.
— Нет, мама. Я буду жить одна.
Родители переглянулись. Отец пожал плечами: мол, сама разберется. Они уехали, оставив ключи и полные сумки продуктов.
Вечером Алла позвонила Максиму — знакомому, с которым иногда гуляли по парку, пили кофе. Максим был парень неплохой, но странный. Без особых целей и стремлений. Он часто повторял:
— Нормальные мужики давно на заработках в Москве. Тут, в провинции, делать нечего.
Алле не нравилась его философия. Она мечтала о другом, о человеке, который строит планы, который хочет чего-то добиться. Но всё равно иногда тянулась к нему: то ли из одиночества, то ли из привычки.
Той ночью она долго лежала в своей новой кровати и думала: правильно ли она всё делает? Или слишком рано решила, что одной будет лучше?
Прошел месяц. Новая квартира быстро перестала казаться волшебной. Алла обустроила каждую полку, развесила шторы, расставила книги на полках, а потом... ей стало скучно.
Скучно до пустоты, до немоты. С родителями у неё всегда была жизнь: мама звала на кухню печь пироги, папа спорил о новостях, не давая засиживаться в телефоне. Здесь же — тишина, равнодушная и тяжелая.
Однажды вечером, не выдержав, Алла набрала Максима.
— Приезжай в гости, — сказала она, стараясь придать голосу легкость. — Что-то тут скучно одной...
Максим приехал быстро, будто ждал этого звонка. Принес пиццу, бутылку вина, раскинулся на диване как у себя дома.
— Ну что я тебе говорил? — довольно усмехнулся он. — Одной жить — это тоска. Надо за компанию.
Он говорил легко, но в его тоне звучала странная нотка, как будто он считал это естественным: теперь она сама его позвала, значит, всё и так решено.
Алла заметила, как он без спроса поставил грязную тарелку прямо на подоконник. Как сбросил ботинки в прихожей, не утруждая себя аккуратностью. Но в тот вечер она ничего не сказала. Ей просто хотелось, чтобы кто-то был рядом.
И она решила не зацикливаться на мелочах. Да, Максим мог оставить чашку там, где пил чай, не убрав за собой. Да, не предлагал помощь, когда она мыла полы или чинила кран на кухне. Но ведь они только начинали учиться быть вместе.
Тем более Максим всегда приходил с букетом: розы, тюльпаны, даже полевые ромашки.
Он умел обнять так, что на время исчезали тревоги.
—Ничего страшного, — успокаивала себя Алла. — Притремся. Главное — не требовать сразу всего.
Постепенно она ловила себя на мысли, что скучает по нему. Ожидает звонка, с нетерпением ждет вечером домой.
Максим всё так же говорил о заработках в Москве, о знакомых, которые строили коттеджи за МКАДом. Но сейчас Алла слушала его с улыбкой: в его голосе была жизнь, энергия.
— Макс, может, ты мне поможешь полку в ванной повесить? — спросила Алла однажды вечером, когда он снова пришёл с цветами и с порога плюхнулся на диван.
— Да без проблем, конечно, — лениво отозвался он, не отрываясь от телефона. — Только не сегодня, ладно? Устал что-то...
Алла вздохнула и села рядом. Она не хотела превращаться в зануду, но неприятный осадок внутри всё-таки появился. Молчание повисло между ними.
Вдруг Максим убрал телефон и посмотрел на неё серьёзно, почти растерянно.
— Аллусь, я ведь серьезно к тебе отношусь. Не думай, что я так просто время провожу. —Она удивлённо подняла брови.
— Правда? — голос её дрогнул.
— Конечно. Я вообще думаю... — он замялся, потом решился, — о свадьбе думаю.
Только, сама понимаешь, без денег сейчас жениться — это смешно. Хату обставить надо лучше, нормальную свадьбу сыграть...
Алла молчала, не веря своим ушам. Внутри что-то растаяло: неужели он, действительно, всё это обдумывает?
— Я тут с другом говорил, он давно зовёт меня в Москву. Там заработки нормальные, не то что у нас. Если рвануть месяца на три-четыре, можно нормально подняться. А потом... — он ухмыльнулся и легонько щёлкнул её по носу, — потом всё будет, как у людей.
Она слабо улыбнулась, но сердце сжалось. Москва — это далеко. И «три-четыре месяца» звучали пугающе.
— Ты надолго? — еле слышно спросила она.
— Я же сказал, ненадолго. Заработаю — и сразу вернусь. Ты только жди меня, ладно? —Максим притянул её к себе, поцеловал в губы. Алла закрыла глаза.Она хотела верить. Очень хотела. И Максим уехал.
Первые недели Алла жила словно на крыльях. Каждый вечер Максим звонил, рассказывал, как тяжело работать, как скучает, как мечтает скорее вернуться.
Алла считала дни до его возвращения, даже присмотрела себе свадебное платье — нежное, белоснежное, с тонкой вышивкой. Она верила: всё самое лучшее ещё впереди.
Но через месяц звонки стали реже. Иногда Максим просто присылал короткие сообщения: «Устал. Позже наберу».
Оставалась всего неделя до обещанного возвращения, и вдруг — тишина. Ни звонков, ни сообщений. Алла не находила себе места. Бегала по квартире, прислушиваясь к каждому звуку. Может, что-то случилось? Может, украли телефон? Мысли путались, тревога росла с каждым часом.
Подруга Лиза, услышав её сбивчивый рассказ, лишь усмехнулась:
— Ну так съезди в Москву, раз не знаешь, что думать. У тебя же геолокация есть, он когда-то сам тебе её скинул. Проверь, где он шляется.
Алла долго колебалась. В глубине души ей хотелось верить, что Максим честен.
И всё же набралась храбрости и позвонила ещё раз.
На этот раз Максим ответил. Голос был хриплый, раздражённый:
— Алла, я ж тебе говорил: тут цейтнот! Новый объект подвернулся, работы выше крыши. Мы тут практически сутками пашем. Спать некогда, не то что звонить!
Она сжала телефон так сильно, что побелели пальцы.
— Но ты же обещал вернуться...
— Обещал! И вернусь, как только смогу. Всё, давай, я занят, — быстро оборвал Максим. Алла осталась стоять посреди комнаты, с гудящим в ухе телефоном и растущим внутри холодом.
Алла долго решалась на поездку. Взяв несколько отгулов, она села в поезд и всю дорогу смотрела в окно, пытаясь убедить себя: всё будет хорошо.
Москва встретила её шумом, суетой и липкой серостью. Она почти механически поймала такси и продиктовала водителю адрес, куда вел сигнал геолокации.
Дом оказался старым, обшарпанным, с облупленными подъездами. Таксист помог донести чемодан до двери и поспешно уехал. Алла долго стояла перед подъездом, тяжело дыша.
Но всё-таки решилась.
Лестница скрипела под ногами, краска на стенах облупилась. Подойдя к нужной двери, она дрожащей рукой нажала на звонок.
Дверь распахнулась почти сразу. На пороге стояла женщина в ярко-розовом халате, наспех запахнутом, волосы её были растрёпаны. От женщины пахло дешевыми духами и кухонной гарью. Алла брезгливо поморщилась, не успев сказать ни слова.
И вдруг за спиной этой женщины послышался знакомый голос:
— Дорогая, кто там?
Внутри у Аллы всё оборвалось. Этот голос... Этот нежный, ленивый тон, которым Максим обычно называл её.
Женщина обернулась через плечо и весело крикнула:
— Да какая-то курица.
Алла отступила на шаг, не веря своим глазам и ушам. В груди поднялась такая боль, что казалось, она задыхалась. Их любовь разлетается на кусочки. Но ей теперь с этим жить.
****
Алла сидела на скамейке в парке, глядя на едва качающиеся ветви деревьев. День был тихий, солнечный, и всё вокруг как будто забывало о её боли.
Она уже успела забыть этот мир, его простые радости, давно она не чувствовала, что живет.
После того, как она вернулась домой из Москвы, много чего изменилось.
Прощение для Максима не было вариантом. Она поняла это в тот момент, когда увидела его лицо в её воспоминаниях — уже чужое, уже не его. Он стал частью её прошлого, с которым она расставалась.
Первые дни после случившегося были адом. Алла не могла уснуть, ела едва ли, каждый угол квартиры казался ей чужым. Максим оставил в её душе не просто пустоту, а ощущение потери целого мира.
Но постепенно... постепенно эта пустота начала наполняться.
Каждое утро, просыпаясь, она не пыталась вспомнить о нём, не искала оправданий. Алла начала снова идти к себе.
Прошло несколько месяцев, и с каждым днём в её жизни появлялись новые детали.
Она стала больше времени уделять себе: записалась на йогу, начала рисовать. Вдохновение и миролюбие приходили не сразу, но постепенно, как тёплый ветер, развеявший осеннюю мглу.
Однажды утром, стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, она вдруг поняла: она не хочет назад. Она не хочет продолжать искать то, что уже было утрачено. Путь вперёд, куда бы он ни вёл, был гораздо более важным.
И вот теперь, сидя в парке, она чувствовала себя свободной. Свободной от того прошлого, которое держало её, как тяжёлый груз. Алла не жила для других — она жила для себя. И это было бесценным открытием.
Её телефон вдруг завибрировал в кармане, и на экране высветилось имя. Максим.
Алла посмотрела на него несколько секунд. И не взяла трубку.
Она больше не была той, которая ждала звонков. Она не была той, которая прощала и пыталась воскресить отношения, которых не было.
Она посмотрела на экран и просто выключила телефон.
Смело встала, огляделась вокруг, и сделала первый шаг в новую жизнь.