Входная дверь с грохотом захлопнулась, и Андрей швырнул связку ключей на журнальный столик. Тишина квартиры давила на уши. Три года после развода, а он до сих пор не привык возвращаться в пустой дом.
— Сам виноват, — буркнул он, открывая холодильник.
Воспоминания нахлынули внезапно, как это часто бывает с запахами. Аромат свежей выпечки из соседней квартиры напомнил ему о воскресных утрах, когда Лариса пекла блинчики, а близнецы ещё в пижамах сидели за столом, болтая ногами. Миша всегда требовал больше сиропа, а Маша старательно сворачивала свои блинчики трубочкой.
Андрей захлопнул холодильник.
Три года.
Он старательно убеждал себя, что поступил правильно. Что Лариса заслужила пустую квартиру и огромные долги. Что та переписка и тайные встречи с их бывшим однокурсником — неопровержимые доказательства измены.
Телефон на столе завибрировал.
— Павел? — единственный из общих друзей ещё со студенчества, кто ещё поддерживал с ним отношения.
— Ты видел её новые фотографии? — без приветствия спросил Павел.
— Кого?
— Ларисы, конечно. Она выложила снимки с детского выпускного. Близнецы уже такие большие.
Андрей нахмурился. Он давно заблокировал бывшую жену во всех соцсетях.
— И что?
— Просто подумал, что тебе интересно. Она, кстати, замуж вышла. Год назад.
— За Семёнова? С которым шуры-муры крутила?
— За Гришку? — в голосе Павла звучало искреннее недоумение. — Нет, за Николая. Он в том же бизнес-центре работает, где у тебя офис был. Инженер какой-то.
Что-то неприятно кольнуло в груди. Андрей вспомнил высокого мужчину, с которым иногда сталкивался в лифте. Всегда вежливый, немногословный.
— Да плевать, — ответил он резче, чем собирался. — Это ничего не меняет.
Павел помолчал, а затем произнёс:
— Слушай, я долго думал, говорить тебе или нет. Но видимо, пора. Виделся я с Семёновым. Так у него другая версия. Они обсуждали подарок для тебя на день рождения — какие-то винтажные запчасти для твоей машины, которую ты собираешь у себя в гараже уже сто лет. Он помогал ей их найти. А ты повёл себя как последний ревнивый баран.
Телефон выскользнул из рук Андрея и с глухим стуком упал на диван.
Ночь выдалась душной. Андрей сидел на кухне, бессмысленно глядя в стену. Перед ним лежали распечатанные фотографии близнецов с праздника.
На одном снимке Маша — точная копия Ларисы — сидела на плечах у высокого мужчины. Николая.
На другом Миша гордо держал какой-то диплом, а рядом стояла Лариса, держа сына за руку. Она почти не изменилась — только волосы короче, и во взгляде появилась какая-то уверенность, которой раньше не было.
В день, когда пришло решение суда о разводе, Андрей поступил так, как считал справедливым. Он приехал с грузовичками и вывез всё, что было куплено на его деньги: всю мебель, всю технику, даже шторы и люстры.
— Ты заслужила именно это, — сказал он тогда Ларисе, сидевшей в углу пустой комнаты с прижавшимися к ней испуганными детьми.
Он не позволил себе задуматься, как они будут спать в пустой квартире. Как Лариса, не работавшая пять лет, сможет выплачивать ипотеку.
Пусть её любовник позаботится.
Так он думал тогда.
Но любовника, оказывается, не было.
Район, где они раньше жили, почти не изменился. Андрей медленно ехал по знакомым улицам, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Три года прошло.
Три года, основанных на чудовищной ошибке.
Он остановился напротив знакомого подъезда. Рука дрожала, когда он нажимал кнопку домофона.
— Да? — незнакомый мужской голос.
— Я… к Ларисе.
Его голос звучал хрипло.
— А вы кто?
Андрей замялся. Кто он? Бывший муж? Отец её детей?
— Андрей. Мне нужно поговорить с ней.
Тишина. Затем звук открывающейся двери.
Подъём на пятый этаж оказался бесконечным. На площадке его ждал Николай — тот самый из лифта. Теперь Андрей вспомнил его отчётливо.
— Ларисы нет дома, — спокойно сказал Николай.
— Она на родительском собрании. Я подожду.
Андрей шагнул к двери.
— Не думаю, что это хорошая идея.
Николай не двигался с места. Из-за его спины выглянула детская голова — Маша, выросшая, с аккуратными косичками, так похожая на мать.
— Папа, кто это? — спросила она, глядя на Андрея с любопытством.
Папа.
Она назвала его папой.
Андрея словно ударили под дых.
— Иди в комнату, Машенька, — мягко произнёс Николай, не оборачиваясь. — Мы с дядей поговорим, а потом я помогу тебе с рисунком.
Девочка кивнула и скрылась.
Николай вышел на лестничную клетку, прикрыв за собой дверь.
— Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь, — начал он без враждебности. — Но сейчас не лучшее время для внезапных появлений.
— Они мои дети, — глухо ответил Андрей.
— Юридически — нет.
В голосе Николая не было торжества — только констатация факта.
— Год назад я официально усыновил их. С твоего молчаливого согласия. Ты не отвечал на запросы от органов опеки.
Андрей вспомнил письма, которые приходили ему и которые он, не читая, отправлял в мусор. Казалось тогда, что это очередные попытки Ларисы заставить его платить больше алиментов, которые он и так исправно переводил на карточку.
— Они даже не знают, кто я?
— Они были слишком маленькими, когда ты ушёл. Но Миша… — Николай вздохнул. — Ему потребовалась помощь психолога. Он долго не мог понять, почему папа решил забрать всё из дома — даже его плюшевого медведя.
Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
— Лариса будет через час, — продолжил Николай. — Если хочешь поговорить с ней, приходи в кафе на углу. Детям незачем это видеть.
Кафе было полупустым. Андрей выбрал столик в углу и заказал кофе, к которому он не притронулся. Через стекло он видел, как Лариса идёт по улице: прямая спина, уверенная походка — такой непохожий на ту сломленную женщину, что осталась сидеть в пустой квартире пять лет назад.
Она заметила его сразу, как только вошла. В глазах мелькнуло удивление, но не более.
— Здравствуй, Андрей.
Она села напротив.
— Здравствуй.
Он не знал, с чего начать.
— Ты хорошо выглядишь.
— Спасибо.
Она положила телефон экраном вниз.
— Я слушаю.
Сколько раз он представлял этот разговор за последние дни? Извинения, объяснения, может быть, слёзы. Но сидя напротив этой спокойной, собранной женщины, он понял, что все заготовленные слова бессмысленны.
— Я узнал, что не было никакой измены.
Наконец-то.
— Та переписка… это был подарок для меня?
Лариса чуть приподняла бровь.
— Ты решил прийти через три года, чтобы сказать это?
— Я хотел извиниться.
Слова давались трудно.
— Я поступил несправедливо.
Её смех застал его врасплох — короткий, без тени веселья.
— Несправедливо?
Она покачала головой.
— Ты оставил нас без мебели, без техники, без денег, с ипотекой. Дети спали на твоём старом пальто, которое ты «великодушно» нам оставил, а я укрывала их своим. Два месяца мы жили благодаря соседке, которая дала нам вещи первой необходимости и приносила еду — потому что я не могла устроиться на работу с двумя маленькими детьми на руках и перерывом на декрет в резюме.
Она говорила спокойно, почти отстранённо, словно рассказывала чужую историю.
— А потом я случайно встретила Николая. Он узнал меня — хотя мы виделись всего пару раз, когда я приходила к тебе в офис. Он помог мне найти удалённую работу. Просто помог. Без условий, без ожиданий. А когда Маша попала в больницу с аппендицитом, он провёл три ночи в коридоре больницы — потому что в палату пускали только родственников.
— Лариса, я…
— Подожди.
Она подняла руку.
— Ты хотел знать, что произошло, верно? Так вот: он никогда не говорил о тебе плохо. Никогда не настраивал детей против тебя. Это я сказала им, что у их папы другая семья и другая жизнь, когда они спрашивали, почему ты не приходишь.
Она сделала паузу.
— И знаешь, что случилось год назад? Дети сами попросили, чтобы Николай стал их папой официально. Они сделали открытку своими руками и нарисовали нашу семью, назвав его папой.
Андрей смотрел на её, не в силах произнести ни слова.
— Так что да, ты поступил несправедливо, — закончила она. — Но сейчас в нашей жизни всё справедливо. У детей есть любящий отец. У меня есть муж, который уважает меня и верит мне. А у квартиры больше нет ипотеки — мы закрыли её досрочно в прошлом году.
Она встала, но затем, словно вспомнив что-то, снова села.
— Знаешь, я долго ждала этого момента. Думала, что скажу тебе, если мы когда-нибудь встретимся. Репетировала гневные тирады. Представляла, как ты будешь раскаиваться. Хотела сделать тебе побольнее.
Она грустно улыбнулась.
— А теперь просто ничего не чувствую. Пустота. И это, наверное, самое справедливое, что могло произойти.
Она поднялась и, не оглядываясь, вышла из кафе.
Андрей сидел неподвижно, глядя в чашку с остывшим кофе.
На соседний стул кто-то сел. Официантка уже протягивала меню посетителю. Андрей поднял глаза и увидел Николая.
— Не нужно, — мужчина отослал официантку жестом. — Я просто хотел сказать: дети знают, кто ты. Мы с Ларисой никогда не скрывали от них правду. Но они помнят только то, что их папа однажды забрал все вещи и ушёл.
Он положил на стол потёртую до неузнаваемости фотографию.
— Миша нашёл твою фотографию и спал с ней до прошлого года. А потом выбросил.
Николай встал.
— Это твой выбор — быть в их жизни или нет. Но если решишь вернуться, делай это ради них. Не ради себя.
Он ушёл, оставив Андрея наедине с облезлой фотографией и мыслями о том, что самая страшная цена гордости — это не потеря любви, а осознание, что место, которое ты добровольно оставил пустым, давно и прочно занято кем-то другим.
#СемейнаяДрама #СвекровьИНевестка