Кафе «У Марины» — моё тихое убежище по вторникам. Уже лет пять, наверное. Здесь медленно стекает с меня библиотечная усталость, а пальцы, натруженные перебиранием карточек и книг, отдыхают, обхватив тёплую чашку.
В тот вечер зарядил дождь, мерзкий такой, октябрьский. Я сидела в своём углу, рассеянно глядя в окно. Стекло запотело, и капли сливались в неровные дорожки. Прямо как жизнь моя — такая же размытая, непонятная. Было грустно и противно, а в голове заезженной пластинкой крутилось: «Пятьдесят семь лет, Ира. Пятьдесят семь. И что дальше?»
— Нижайше прошу прощения, но кажется, все столики уже заняты. Можно к вам?
Я вздрогнула. Передо мной стоял мужчина — высокий, с ровной осанкой, которую не часто увидишь у наших ровесников. Седые виски, глубокие морщины у глаз. И глаза эти смотрели как-то... по-доброму, что ли.
— Пожалуйста, — растерянно буркнула я, поспешно отодвигая сумку с соседнего стула.
— Благодарю, — он ловко пристроил свой зонт и сел напротив. — Меня Игорь зовут.
— Ирина, — представилась я, хотя никто не спрашивал.
И вроде на этом надо было закончить этот неловкий обмен любезностями, но он вдруг улыбнулся так искренне:
— А мне здешний штрудель жить помогает. По средам у них яблочный с корицей, по четвергам — с вишней. Но лучше всего во вторник — с грушей и карамелью.
— Надо же, — я невольно улыбнулась, — а я и не знала про расписание. Беру что дают.
— Эх, Ирина, — он шутливо покачал головой, — в мелочах-то вся прелесть и прячется.
Так и разговорились. Оказывается, Игорь каждый вторник приходил сюда — прятался от осточертевшей тишины своей холостяцкой квартиры. Тридцать лет брака, и вдруг — один. «Развод в нашем возрасте, Ирина, штука дрянная, — говорил он, помешивая кофе. — Когда молодой — бросил чемодан на плечо и поскакал навстречу приключениям. А сейчас... сейчас как будто полжизни отрезали».
Я кивала. Знаю, мол. Хоть у меня и не развод, а вдовство, но похоже выходит. Десять лет прошло, как Анатолия не стало. Десять лет моих вторников в одиночестве.
— Всё-таки мы дураки, — он вдруг разозлился, стукнул ложечкой о блюдце. — Я вот полжизни на работе пахал, думал — для семьи, а выходит — впустую. Наша кухня, наша дача, наши традиции... А потом — раз, и уже не наши. И сам не понимаешь, где ты в этом «нашем» был, что твоё осталось?
— Да всё позади уже, чего теперь... — я неловко пожала плечами.
— Не-ет, — он покачал головой с таким азартом, что прядь седых волос упала ему на лоб, — я теперь знаешь как жить буду? По своим правилам! Дом построю — такой, как я хочу. С крыльцом. С камином. С садом. И в тапочках буду ходить по всему дому, и никто не скажет: «Игорь, не смей в носках по паркету!»
Я рассмеялась. Он тоже. И мы проговорили до закрытия. А потом он вызвался меня проводить — дождь к тому времени закончился. Шли и болтали, как старые друзья.
Уже во дворе моего дома, прощаясь, Игорь взял мою руку и вдруг серьёзно сказал:
— А давайте в следующий вторник не будем полагаться на случай? Встретимся в семь, в «У Марины»?
Что-то ёкнуло внутри — то ли страх, то ли надежда.
— Давайте, — ответила я и поспешно забрала руку.
Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, я вдруг поймала себя на том, что напеваю. Десять лет не пела в подъезде. И голос, оказывается, ещё не разучился.
Дом наших мечтаний
— Представляешь, Ириша, веранда будет выходить прямо на сосновый лес! — голос Игоря звучал так воодушевлённо, что я невольно улыбнулась.
Мы ехали в его старенькой, но ухоженной «Тойоте» по просёлочной дороге. Уже третий месяц встреч, и каждый день приносил новые открытия. Игорь оказался внимательным, заботливым. Он помнил мелочи — какой чай я люблю, какие книги перечитываю, как зовут моих внуков. Каждая наша встреча была как глоток свежего воздуха после долгих лет одиночества.
— А тут будет наш участок, — он притормозил возле уютного двухэтажного дома с мансардой.
— Наш? — переспросила я, чувствуя, как сердце забилось чаще.
— Если ты согласишься, — Игорь взял мою руку и посмотрел в глаза. — Ирина, я хочу, чтобы мы жили вместе. Начали всё с нуля. Вместе.
Я молчала, разглядывая дом. Белые стены, синяя крыша, небольшой палисадник. Он казался воплощением моих старых мечтаний — о месте, где нет одиночества, где вечерами можно сидеть на веранде с чашкой чая и разговаривать обо всём на свете.
— Только на ремонт нужно будет потратиться, — продолжал Игорь. — Но я подумал, может, мы объединим усилия? У меня есть деньги от продажи квартиры, у тебя твои сбережения. Вместе мы сможем сделать настоящий дворец из этого дома.
Дочь потом говорила, что я сошла с ума. Что нельзя вкладываться в недвижимость с мужчиной, которого знаешь всего три месяца. Что в моём возрасте нужно быть осторожнее. Но разве можно быть осторожной, когда впервые за десять лет чувствуешь себя живой?
Я продала свою однокомнатную квартиру и перевела Игорю деньги на ремонт — почти четыре миллиона. Сомнения, конечно, были. Но каждый раз, когда мы вместе выбирали обои для спальни или люстру для гостиной, они отступали. Игорь советовался со мной по каждой мелочи, показывал сметы, рассказывал о планах.
— Смотри, какую плитку я нашёл для ванной, — он протянул мне телефон с фотографией. — Твой любимый оттенок бирюзы.
Я смотрела на фотографию и чувствовала, как внутри разливается тепло. Впервые за много лет я не чувствовала себя лишней, забытой, ненужной. Впервые мои желания и мечты снова что-то значили.
— А здесь будет твой кабинет, — Игорь открыл дверь в маленькую комнату с окном на восток. — Поставим тут стеллажи для твоих книг. А тут будет удобное кресло, где ты сможешь читать.
Я представляла наши тихие вечера в этом доме, воскресные завтраки, приезды внуков на каникулы. Мне казалось, что жизнь даёт мне второй шанс. Что я заслужила это счастье после всех лет одиночества.
Как же наивно я была...
Трещина в фундаменте
Тот день был обычным майским вторником. Я ехала в маршрутке, разглядывая сквозь окно просыпающийся город, и думала, что надо купить новые занавески в спальню. Игорь обещал, что через месяц мы сможем переехать в наш дом.
Риэлторская контора «Надёжный дом» располагалась в небольшом офисе на первом этаже жилого дома. Я зашла туда совершенно случайно — просто увидела объявление о продаже участков рядом с нашим будущим домом. Подумала: может, кто-то из подруг заинтересуется, будем соседями.
— Добрый день, — поздоровалась я с молодой девушкой за стойкой. — Хотела бы узнать подробнее о ваших участках в Сосновке.
— Конечно, присаживайтесь, — она улыбнулась. — Сейчас позову нашего специалиста по этому направлению.
Через минуту из соседнего кабинета вышел невысокий мужчина в очках.
— Виктор, — представился он. — Чем могу помочь?
Я рассказала, что нас интересуют участки рядом с Сосновой улицей, дом 15.
— О, это хороший район, — кивнул Виктор. — А вы уже приобрели там недвижимость?
— Да, мы с... — я запнулась, не зная, как назвать Игоря, — с моим другом купили там дом. Сейчас делаем ремонт.
— На Сосновой, 15? — переспросил риэлтор. — Постойте, это же тот двухэтажный с мансардой? Его же Петрова оформляла у нас месяц назад.
Я почувствовала, как что-то холодное коснулось сердца.
— Какая Петрова?
— Ну, покупательница. Молодая такая женщина, лет сорока.
Комната вдруг закружилась перед глазами. Я попросила стакан воды.
— Простите, но дом покупал Игорь Сергеевич Воронин, — мой голос звучал странно, будто чужой.
Виктор нахмурился, что-то проверил в компьютере.
— Нет, в документах значится Петрова Алина Дмитриевна. Может, это его доверенное лицо?
«Доверенное лицо», — эхом отозвалось в голове. А кто тогда я? Кому я доверила все свои сбережения? Всю свою жизнь?
Домой я возвращалась как в тумане. Пыталась найти объяснение. Может, это какая-то ошибка? Может, Игорь просто не успел мне рассказать о каких-то деталях сделки? Мысли путались, а внутри нарастала тревога.
Я набрала его номер. Гудки, один, второй, третий...
— Ириша, привет, — его голос звучал как всегда тепло и спокойно. — Я как раз собирался тебе звонить. Нашёл отличную люстру для гостиной.
Мне хотелось кричать, но вместо этого я спросила максимально спокойно:
— Игорь, кто такая Алина Петрова?
Тишина на том конце была такой долгой, что я подумала — связь прервалась.
— Откуда ты... — наконец произнёс он. — Ирина, давай встретимся и всё обсудим. Я могу всё объяснить.
«Могу всё объяснить» — эта фраза звучала как приговор. Я сидела на скамейке в парке, сжимая телефон, и чувствовала, как рушится мой новый мир, не успев даже толком построиться.
Карточный домик
Мы сидели в том самом кафе, где познакомились. Только теперь между нами не было того тепла и уюта. Игорь крутил в руках чашку, избегая смотреть мне в глаза.
— Это всё не так, как выглядит, — начал он после долгого молчания.
— А как это выглядит, Игорь? — голос мой звучал неожиданно твёрдо. — Выглядит так, будто ты оформил дом на другую женщину, а мне об этом даже не сказал.
Он поморщился, словно от зубной боли.
— Ирина, это просто формальность. Алина — моя бывшая жена. У нас остались некоторые... нерешённые вопросы после развода. Я оформил дом на неё, чтобы обезопасить нас от возможных проблем с моим бизнесом. Это временно, поверь.
Я смотрела на человека напротив и не узнавала его. Куда делся тот Игорь, который говорил о честности, о новой жизни без лжи и компромиссов?
— И когда ты собирался мне об этом рассказать? После того, как я вложила в ремонт все свои сбережения?
— Я хотел... — он запнулся. — Просто не было подходящего момента.
— Подходящего момента? — я горько усмехнулась. — За три месяца не нашлось подходящего момента, чтобы сказать, что дом, в который я вкладываю деньги, на самом деле принадлежит твоей бывшей жене?
— Бывшей, — подчеркнул он. — Мы развелись.
— Тогда почему дом на неё? Почему не на тебя? И почему я узнаю об этом случайно от постороннего человека?
Он вздохнул и потёр виски, словно у него разболелась голова.
— Всё сложно, Ирина. У меня были финансовые проблемы. Мне нужно было защитить имущество от возможных претензий.
— От чьих претензий? — я чувствовала, как закипают слёзы. — От моих?
— Нет, что ты, — он попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её. — Это всё юридические формальности. Я собирался всё тебе рассказать после переезда.
— И что тогда? Ты бы переоформил дом на нас обоих?
Он помолчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Значит, нет, — я встала из-за стола. — Знаешь, Игорь, мне сейчас пятьдесят семь. Половину своей взрослой жизни я прожила с мужчиной, который ценил меня, уважал и никогда не лгал. Я не собираюсь тратить остаток жизни на того, кто видит во мне только кошелёк.
— Ирина, постой, — он тоже поднялся. — Между нами ведь было настоящее чувство. Есть. Я действительно к тебе привязался.
— Привязался? — я горько усмехнулась. — Как к банкомату? Или как к удобной домработнице, которая поможет обустроить дом для тебя и твоей «бывшей»?
— Всё не так! — в его голосе послышалось раздражение. — Ты всё неправильно поняла. Дай мне возможность всё исправить.
Я посмотрела на него — растерянного, встревоженного. Может, он и правда хотел всё исправить? Может, это действительно была просто ошибка?
Но в памяти всплыли слова дочери: «Мама, будь осторожна. Не все такие честные, как папа был». И я поняла, что больше не могу позволить себе верить его словам. Слишком дорого это обошлось.
Вызов брошен
Юридическая консультация располагалась в старом офисном здании на окраине города. Я нервно теребила ремешок сумки, сидя в приёмной и ожидая своей очереди. Вокруг были другие люди — такие же потерянные, расстроенные, с потухшими глазами. Мне казалось, что от стен здесь исходит запах чужого горя и разочарований.
— Петрова Ирина Михайловна, проходите, — секретарь приоткрыла дверь кабинета.
Светлана Андреевна, адвокат с тридцатилетним стажем, выглядела как строгая учительница — очки, гладко зачёсанные волосы, минимум украшений. Она внимательно выслушала мою историю, не перебивая, лишь иногда делая пометки в блокноте.
— Значит, никаких документов о передаче денег нет? — спросила она, когда я закончила.
— Только банковские переводы. Я переводила на его карту.
— С какой формулировкой?
— «На ремонт», — я опустила глаза. — И ещё «На материалы».
Она сняла очки и потёрла переносицу.
— Не буду вас обманывать, Ирина Михайловна, ситуация сложная. Без письменного договора, без расписок о займе сложно доказать, что эти деньги не были подарком.
— Подарком? — меня начало трясти. — Четыре миллиона рублей подарком? Да я всю жизнь копила!
— Понимаю. Но закон требует доказательств. Была ли у вас переписка с ним о возврате денег? Или о том, что это именно вложение в совместную собственность?
Я вспомнила наши переписки. Мы обсуждали цвета обоев, модели кухонной техники, но о деньгах и собственности... Нет, таких сообщений не было.
— Не было, — покачала я головой. — Я... доверяла ему.
В её взгляде мелькнуло что-то похожее на сочувствие, но быстро сменилось профессиональной сосредоточенностью.
— У нас есть два пути, — она начала загибать пальцы. — Первый — подать иск о возврате неосновательного обогащения. Второй — попытаться доказать, что между вами были фактические брачные отношения, и потребовать раздела совместно нажитого имущества.
— Но мы не были в браке.
— Суд может признать отношения фактическим браком, если будут доказательства совместного проживания, ведения хозяйства...
Я слушала, как она перечисляет юридические термины, и чувствовала, как внутри нарастает решимость. Нет, я не позволю так просто обмануть себя. Не позволю этому человеку забрать не только мои деньги, но и достоинство.
— Что нам нужно для начала? — спросила я, прерывая поток юридических терминов.
Светлана Андреевна улыбнулась — впервые за нашу встречу.
— Для начала, — она подвинула ко мне лист бумаги, — нам нужно составить претензию. Это официальное требование вернуть деньги. Дадим ему шанс решить всё мирно.
Я смотрела на белый лист и думала о том, как странно устроена жизнь. Ещё месяц назад я выбирала шторы для нашей спальни, а сегодня пишу претензию о возврате денег. Руки дрожали, но я взяла ручку.
— Диктуйте, — сказала я твёрдо. — Я готова бороться.
На своих условиях
Осенний ветер трепал мои волосы, когда я спускалась по ступеням здания суда. Три месяца нервов, бессонных ночей, сбора документов — и вот оно, мировое соглашение в сумочке. Игорь согласился вернуть деньги частями в течение года. Не всё, конечно. Только два с половиной миллиона из четырёх. Но Светлана Андреевна сказала, что это хороший результат, учитывая отсутствие письменных договорённостей.
Дочь ждала меня у входа, нервно поглядывая на часы.
— Ну что? — спросила она, когда я подошла.
— Подписали, — я попыталась улыбнуться, но губы плохо слушались. — Через месяц первый платёж.
Она обняла меня, крепко-крепко, как в детстве я обнимала её после падений с велосипеда.
— Молодец, мам. Ты справилась.
Я кивнула, не в силах говорить. Горло перехватило от эмоций — не то облегчение, не то усталость, не то запоздалая обида.
— Поехали домой, — Лена потянула меня к машине. — Я борщ сварила. И пирог испекла, с яблоками, как ты любишь.
Дома, у неё дома, где я жила последние три месяца, было тепло и пахло корицей. На диване спал кот — рыжий, толстый, вечно всем недовольный. В углу стояла моя старенькая швейная машинка — единственное, что я успела забрать из съёмной квартиры.
— Тебе бы отдохнуть, мам, — Лена заботливо накрыла на стол. — Выглядишь уставшей.
Я кивнула, но вместо того, чтобы лечь, подошла к окну. За окном был обычный осенний день — дождь, жёлтые листья, спешащие куда-то люди. Мир не остановился, не рухнул. Он продолжал жить своей жизнью.
— Знаешь, Лен, — я повернулась к дочери. — Я всё думала, что самое страшное — это потерять деньги. А потом поняла, что куда страшнее было бы потерять себя.
Она подошла ко мне, обняла за плечи.
— А ты не потеряла. Ты боролась. И победила.
— Не совсем, — я усмехнулась. — Но и не проиграла.
Вечером, когда Лена уложила детей и ушла спать, я достала из сумки папку с документами. Среди них был листок с адресами квартир — тех, что я смотрела перед судом. Небольшие, уютные, мои собственные. Как только поступит первый платёж, я сделаю первый взнос. Снова начну всё сначала.
На телефоне мигало уведомление — сообщение от Игоря: «Ирина, давай встретимся. Поговорим. Я всё ещё считаю, что между нами было что-то настоящее».
Я смотрела на экран, и внутри не было ни гнева, ни боли. Только спокойная уверенность в своём решении.
«Прощай, Игорь, — набрала я в ответ. — Между нами была только ложь. Не нарушай условия соглашения».
Заблокировать. Удалить переписку. Закрыть эту главу жизни.
За окном начинался рассвет — робкий, неуверенный, но неизбежный. Как моя новая жизнь, которую предстояло построить. На этот раз — по своим правилам и на своих условиях. Без чужих обещаний и призрачных надежд. Просто день за днём, кирпичик за кирпичиком.
И впервые за долгое время я почувствовала покой. Не счастье — до него ещё далеко. Но спокойную уверенность в том, что смогу его найти. Рано или поздно.