Я всегда верила в свою подругу.
Наверное, даже больше, чем в себя.
Аню я знала всю жизнь. Мы вместе росли на одной улице, сидели за одной партой, мечтали о больших городах, красивой любви и правильной взрослой жизни.
Когда я встретила Сашу, свою первую настоящую любовь, Аня была рядом. Она радовалась за меня. Или я так тогда думала.
Мы были как одна семья: я, Саша и Аня.
Она помогала с выбором свадебного платья, таскала тяжелые коробки на новоселье, спасала нас с мужем, когда мы ссорились из-за пустяков.
Когда я забеременела, именно Аня первой обняла меня со слезами на глазах.
Я называла её сестрой.
И отдала бы ей последнюю рубашку, если бы понадобилось.
Первые странности я начала замечать после рождения сына.
Аня всё чаще приезжала к нам без предупреждения.
То с супчиком — "вам некогда готовить, я же понимаю!"
То с какими-то вещами для малыша — "вот, увидела и купила, не могла пройти мимо!"
Саша сначала раздражался, потом привык.
А я... я только радовалась. Близкий человек рядом — что может быть лучше?
Но иногда я ловила на ней странные взгляды. Взгляды, полные... вины?
Или мне казалось?
Тогда я была слишком уставшей и счастливой, чтобы задумываться.
У меня был маленький ребёнок, заботы, бессонные ночи.
Я не следила за собой, ела на бегу, носила растянутые футболки.
А Аня — стройная, яркая, свежая.
Она всё время смеялась, шутила, отпускала остроты. Рядом с ней Саша тоже смеялся чаще. И смотрел на неё как-то по-особенному.
Я замечала. И гнала от себя эти мысли.
Потому что мы же семья. Свои.
Всё рухнуло в один день.
Обычный день, когда вроде бы ничего не предвещает беды.
Я пришла домой раньше с работы — нас отпустили из-за проблем с отоплением.
Открыла дверь и замерла.
На нашем диване, в обнимку, спали Саша и Аня.
Оба полураздетые.
Оба с тем самым выражением на лице, которое не спутаешь ни с чем.
Как будто весь мир рассыпался в пыль прямо у меня под ногами.
Я стояла долго. Наверное, минут десять.
Потом развернулась и ушла.
Что я чувствовала?
Пустоту. Стыд. Злость.
Я шла куда глаза глядят. Плакала на улице. Стирала рукавом слёзы. Люди смотрели странно. Мне было плевать.
Потом каким-то образом оказалась у мамы.
— Что случилось? — спросила она, увидев моё лицо.
Я молчала. Только уткнулась ей в плечо и разрыдалась.
На следующий день Саша приехал ко мне.
Бледный, измученный.
Стоял на пороге маминой квартиры с букетом увядших цветов.
— Прости, — шептал он. — Прости, Дашка. Я не знаю, как так получилось. Это ошибка. Всё исправлю. Дай мне шанс.
Я смотрела на него и видела чужого человека.
Не того мальчишку, с которым мы мечтали о семье.
Не того мужчину, которому я доверяла жизнь.
Просто чужого.
— Уходи, — сказала я. — Не надо мне твоих исправлений.
Потом звонила Аня.
Плакала в трубку. Клялась, что это было один раз. Что это не повторится. Что она меня любит.
ЛЮБИТ?
Что за извращение такое — предать и говорить про любовь?
Я выключила телефон и заблокировала её номер.
Не хотела слышать ни её голос, ни оправдания.
Прошли недели.
Я училась жить заново: без мужа, без подруги, без привычного мира.
Первые дни были самыми страшными.
Просыпаешься утром — и не понимаешь, зачем вставать. Зачем дышать.
Хочется только спрятаться с головой под одеяло и не выходить никогда.
Но у меня был сын.
И я вставала.
Ради него.
Первые шаги были маленькими.
Пойти в магазин — без слёз.
Покормить ребёнка и улыбнуться ему — искренне, а не сквозь боль.
Позвонить на работу и сказать, что я всё-таки вернусь.
Потом — записаться в спортзал.
Покрасить волосы в рыжий.
Купить платье, которое всегда хотела, но считала "слишком вызывающим".
Я начала возвращать себе себя.
Шаг за шагом. День за днём.
Аня пыталась вернуть меня.
Писала длинные письма в мессенджерах.
Оставляла открытки в почтовом ящике.
Пару раз дежурила у подъезда.
Но я больше не верила ни одному её слову.
Потому что настоящая дружба — это не предательство за спиной.
Не враньё.
Не ночи в постели моего мужа.
Через полгода я случайно встретила Сашу на улице.
Он сильно изменился: постарел, ссутулился. Был с какой-то незнакомой женщиной, на вид — полной копией меня в те времена: уставшей, запутавшейся, забитой.
Я посмотрела на него — и не почувствовала ничего. Ни злости, ни боли.
Только лёгкую жалость.
Он был мне теперь чужим.
Навсегда.
Сейчас у меня новая жизнь.
Я снова верю в любовь.
Но больше никогда не поставлю чужие интересы выше своих.
И никогда не перепутаю близость с наивностью.
Потому что свои — не предают.
Если предали — значит, они никогда не были своими.