У нас в гостях - теолог, историк, внештатный младший научный сотрудник НГИСУ Артём Геннадьевич Ермаков
По мнению представителей библейской критики, основатель Нового Завета, Мессия (Христос) Йешуа (Иисус) был идеологически связан с движением зелотов – еврейской религиозно-политической партии межзаветного периода, целью которой была религиозно-обоснованная борьба за политическую независимость Израиля от языческих государств.
В этом утверждении, действительно, нет ничего удивительного, ведь ещё в Древнем Израиле тезис о равенстве всех людей перед Богом (в отличие от рабовладельческой морали окрестных языческих обществ) пророки считали важнейшим критерием социальной справедливости и проявлением закона Бога в мире (Ам.2,6–7; 3,9–11; 4,1–2; 5,11–12; 8,4–8; Ис.1,21–24; 14,29–32; 10,1–2; 11,1–12; 32,7; 41,17; 58,2–11; Иез.16,49; 18 гл.; Зах.7,9–10; Иер.7,5–7; 7,25–28; 20,13; 22,15–16; Мих.6,8; Дан.27,24).
Пророческий дар также был антиподом передачи по наследству духовной и светской власти, что являлось настоящей теократией не иллюзорно, но в реальности; как об этом говорил пророк Амос: «Я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы» (Ам.7,14).
Кроме того, в Древнем Израиле помазанник-судья и в самом деле мог быть предназначен для совершения какой-либо военной операции – священной войны для освобождения порабощенного Израиля от иноплеменных захватчиков или царей – отступников от веры (н-р, 2 Пар.22,7).
К тому же, во II-I вв. до н.э., во времена вооруженной борьбы Маккавеев с греко-сирийскими правителями, стремившимися насильно навязать всему Ближнему Востоку идеологию «эллинизма», Мессия представлен в народном сознании еще и как небесный, а не земной правитель (Дан.7,13-14), а затем и как мученик, смерть которого связана с предательством Его негодными сынами Израильского народа и разрушением (осквернением) недругами Иерусалимского храма.
Кроме того, в I в. до н.э. Иудея вновь потеряла свою независимость из-за склоки недальновидных правителей, оказавшись под властью Римской империи. И вовсе неудивителен в этот период рост идей национального освобождения, которые и стали квинтэссенцией в движении зелотов.
Логика представителей библейской критики понятна: детство Христа прошло в Галилее, и Он не мог не слышать о восстании, которое было организовано там лидером партии зелотов – Иудой Галилеянином. Значительное место среди Его апостолов занимали представители партии зелотов: Симон Зелот, Иуда Искариот (лат. sicarius, «разбойник» (член экстремистской националистической группировки), Петр (Бар Иона = с еврейского (аккадского) barjona, «террорист»), сыновья Зеведеевы) (Мк.3,18). Всё это могло бы указывать на, как минимум, сочувственное отношение Христа к их взглядам.
Правда, Иисус не выступал против уплаты податей: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мк.12,17). Но именно обвинение в зелотстве Иисуса предложили Пилату иудейские начальники: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю» (Лк.23,2). Иисус скрыто, но одновременно и явно, «отделяет зерна от плевел», божественное от человеческого, духовное от материального. Этот основополагающий принцип зелотизма – принцип справедливой совести – красной нитью пронизывает все учение Христа.
Указание на принадлежность Иисуса к движению зелотов можно было бы усмотреть в следующих местах новозаветных источников: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11,12) и «но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк.22,36).
Еще аргумент: «На основании Ин.11,47-48: антиримские бунты часто сопровождались чудесами со стороны их лидеров. В Евангелиях встречаются несколько имплицитных указаний на те чудотворные способности Иисуса, которые характеризовали Его как военного лидера:
1. изгнание легиона бесов, переселенных в свиней;
2. насыщение хлебами пятитысячной толпы (// 1Мак.3,17!);
3. превращение воды в вино;
4. воскрешение Лазаря;
5. возможность призвать на помощь 12 легионов ангелов».
Пример «взятия Царства Небесного силою» можно было бы увидеть при входе Христа в Иерусалим и в момент изгнания из храма торговцев. Последний поступок Иисуса находится вне парадигмы «смирения и кротости», но является неким праведным гневом «власть имеющего»: «И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, - дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф.21,12-13).
Вход Христа в Иерусалим можно было бы рассматривать как демонстрацию политического мессианства. Саддукеи и фарисеи были не на шутку напуганы не тем, что Иисус говорил и делал, а последствиями этого: тем, что круг сочувствующих Учителю расширялся с каждым днем, а это была не косвенная, а прямая угроза их власти и авторитету среди народа: «когда прославился Иисус, тогда вспомнили, что так было же говорили между собою: видите ли, что не успеваете ничего? Весь мир идёт за Ним» (Ин.12,16).
В конце концов, факт распятия Иисуса между двумя зелотами, которые, по всей видимости, принимали участие в подрывной деятельности, совпадающей по времени с пребыванием Иисуса в городе, тоже мог бы быть приведен в пользу теории, отстаивающей зелотские симпатии Иисуса.
Впрочем, именно события последней недели Иисуса, в которой Он проявил себя с неожиданной для многих стороны, еще полнее открывают Его как Мессию-пророка, который своими действиями и речами поставил народ перед фактом тотального несовпадения Божьего видения Царства и путей реализации этого видения в Израиле той эпохи.
Как пророк, Иисус выносит «обвинительный приговор храму» и начальникам и учителям еврейского народа (притча о злых виноградарях), оплакивает трагическую судьбу Иерусалима, произносит многократное «горе» «книжникам, фарисеям и лицемерам», обнажая тем самым гибельные последствия духовной и мировоззренческой катастрофы израильского общества (Лк.13,35).
Контрастом с идеологией освободительных движений выглядит поведение Иисуса в ночь перед арестом. Он не бежит, как Его ученики, с места ареста, но и не борется до последнего издыхания, не объявляет голодовку, не делает политических заявлений или попыток поднять знамя борьбы против ненавистного Рима. В конце концов, не умоляет Бога Отца помочь Ему, наказать обидчиков. Вместо этого Он корректирует единственное проявление агрессии со стороны Своих учеников – отсечение уха раба первосвященника – действие, которое потенциально могло перерасти в кровавую стычку.
Иисус говорит Петру: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф.26,52-53). Отныне и вплоть до смерти на кресте Иисус все менее походил на человека, чья миссия была направлена на насильственное свержение правящего режима, что может быть истолковано либо как провал освободительных замыслов, проявление слабости – либо как сила, направленная на достижение совершенно иной цели.
Иисус и зелоты были едины в желании установить Царство Божие в земле Израилевой, но содержание и идеалы Царства представлялись им совершенно различными. Христос для революции предлагает иные движущие силы, нежели зелоты, – любовь вместо насилия, милость вместо жертвы.
Собеседник, составитель и редактор текста - проф. Н.В. Лагутов