Светлана сняла пальто, повесила на крючок, и как всегда — не разуваясь — прошла на кухню. Прямо с порога включила чайник и бросила взгляд на часы. 18:42.
Ещё час — и будут дома оба.
«Оба» — это муж, Валера, и его младший брат Андрей. Раньше он приходил раз в неделю, потом через день. А теперь — стабильно. Каждый вечер. К ужину.
И всё бы ничего, если бы это были посиделки. Раз в неделю — как раньше. Но теперь это был ритуал. Валера, придя домой, говорил по пути в ванну:
— Свет, я Андрею написал, чтоб зашёл. Он без ужина, как всегда.
Светлана молча кивала. Без упрёков. Без вопросов.
Ну не выгонять же человека. Брат. Свой. Не чужой.
Она доставала курицу, чистила картошку, резала салат, ставила сковороду на плиту. Всё как по накатанной.
У Андрея не было семьи. Он жил один, работал где-то на складе, много не рассказывал. Но за столом всегда был громким, уверенным, с шутками и прибаутками.
— Ох, Света, ну ты как в ресторане всё!
— У кого ещё так вкусно, как у тебя!
— Я, между прочим, худею, но с таким поваром — грех не поесть!
Она улыбалась, убирала тарелки, мыла посуду, варила чай.
— Свет, ты же не против, если я завтра опять забегу? — спрашивал он на прощание.
— Да что там, мне не сложно, — отвечала она по привычке.
И правда: не сложно. Но тяжело.
Тяжело — когда приходишь после восьми часов работы и первым делом достаёшь кастрюлю. Когда твои вечера — не отдых, а график питания. Когда ты не в кафе, а в смене. Только зарплаты нет. И выходных тоже.
Но она пока молчала.
Потому что Валера говорил:
— Ну ты же понимаешь, он один. Кто, если не мы?
В пятницу Светлана задержалась на работе — отчёт затянулся, бухгалтер что-то не сводила, начальник нервничал. Она выскочила на улицу в шестом часу, усталая и раздражённая. Хотелось молча лечь под одеяло и ни с кем не разговаривать. Хотя бы до завтра.
Но по дороге пришло сообщение от Валеры:
«Андрей заедет. Я ему написал»
Без «можно?», без «не против?». Просто — поставил в известность.
Она не ответила.
Когда зашла домой, сразу почувствовала — снова надо резать, жарить, крошить, накрывать. Курица в морозилке. Хлеб на донышке. Помидоры помятые. Что бы такого сделать, чтоб и не голодно, и не на два часа готовки...
На кухне закипал чайник. Светлана присела на табурет и вдруг поняла: она не хочет. Совсем. Ни готовить. Ни встречать. Ни смеяться на автомате.
Когда Валера зашёл, повесил куртку и пошёл мыть руки, она сказала тихо:
— Валер… Может, Андрей сегодня не будет приходить? Я правда устала. Не готова ни к столу, ни к разговорам.
Он выглянул из ванной:
— Ты чего? Всё нормально? Он же уже едет.
— Я просто… Ну, тяжело каждый вечер. Я не успеваю даже с собой побыть. Всё бегом: с работы — на кухню, потом уборка, чай, потом посуда, и снова спать.
Он вытер руки, пожал плечами:
— Ну ты же всё равно готовишь. Какая разница, на двоих или на троих?
Светлана отвернулась к раковине.
Разница — в том, что вы вдвоём приходите поесть. А я — чтобы обслужить.
Но она не сказала этого вслух.
Потому что знала: он не поймёт. Не из вредности. Из удобства. Ему так просто проще.
И в тот вечер снова были жареные котлеты, картошка, салат.
Снова смех. Снова анекдоты. Снова чайник на троих.
А Светлана мыла тарелки и думала: а если бы она просто не сварила? Что бы они делали? Кто бы это заметил?
Когда ужин был готов, как по часам зашёл Андрей — в куртке нараспашку, с пакетом дешёвого сока.
— Свет, ну ты как всегда! — с порога. — Даже в ресторанах так не кормят. Мы с Валеркой тут подумали: тебе надо открывать столовую. Только для своих.
— Не успеваю, — устало улыбнулась она.
— Ну ты ж нас всех закармливаешь! — хохотнул Андрей, уже садясь за стол. — У меня живот уже на стол лезет.
Он хлопнул себя по брюху, оглядел её с головы до пят и добавил, весело, с полным ртом:
— Тебе бы тоже пора на диету, Свет. А то халат, гляди, скоро треснет.
Он захохотал. Валера — тоже. Как будто это была просто невинная шутка между «своими».
Светлана замерла на секунду. Не уронила ни ложки, ни вида. Только кивнула — как бы «согласна».
Улыбнулась — лицом. Но не глазами.
Внутри же всё будто съёжилось. Не от стыда. От... узнавания. Это не была первая «шутка». И не последняя. Просто в этот раз она вдруг поняла: они уже не замечают, что она человек. Что у неё есть границы. И боль. И усталость.
После ужина она помыла посуду, как обычно. Но делала это не потому, что «надо». А потому, что не знала, как иначе выйти из роли, которую ей навязали.
В ванной долго смотрела на своё отражение.
Там была не обиженная женщина.
Там была женщина, которой больше некуда было отступать.
Лёжа ночью в темноте, она больше не думала, что «перетерпит». В голове был чёткий, холодный план. Без скандала. Без упрёков.
Если они воспринимают тебя как повара — значит, пора уйти с этой должности.
В понедельник Светлана пришла с работы, как обычно. Сняла пальто, поставила сумку.
На кухню не пошла.
Села в кресло, достала книгу, включила настольную лампу. Сделала глоток воды из бутылки.
Просто сидела. Впервые за долгое время не на бегу и не на кухне.
Через полчаса пришёл Валера. Заглянул в прихожую, небрежно сказал:
— Андрей сейчас подъедет.
Потом — пауза.
— А что, не готовишь?
Она спокойно, не отвлекаясь от страницы, ответила:
— Я на диете. С сегодняшнего дня.
— В смысле?
— В прямом. Без жареного, жирного, без мучного. Так что мне ничего не нужно.
Он помолчал.
— А нам с Андреем?
— Не знаю. Я теперь готовлю только на себя. Если ты зовёшь гостей — ты и готовь. Я не против. Просто больше — не мой вопрос.
Он постоял, почесал затылок, и, не найдя что сказать, ушёл на кухню.
Через двадцать минут Андрей пришёл, приволок с собой пиццу и бутылку сока.
— А Света где?
— Устала, говорит. Диета у неё.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
Ужинали без неё. Без салатов, без горячего, без компота. На картонных тарелках, молча, под телевизор. Без смеха.
А Светлана в это время включила сериал, достала яблоко и спокойно, с удовольствием его ела. Как человек, который впервые за много вечеров ужинает не для кого-то, а для себя.
На следующий день она снова ничего не готовила. А потом — ещё. И ещё.
Андрей приходить стал реже. Валера пытался что-то бубнить, но Светлана не спорила. Не объясняла. Просто жила иначе.
Однажды он сказал за ужином:
— Слушай… Ты правда на диете?
Она улыбнулась.
— Да. Мне просто нужно было перестать глотать то, что проглотить уже нельзя.
Он замолчал.
И в этой тишине она впервые почувствовала: в доме снова слышно, что она — есть.
Прошло чуть больше четырёх недель.
Андрей за это время приходил дважды — с пакетом покупок и бутылкой дорогого оливкового масла. Один раз даже предложил:
— Свет, может, я что-то пожарю? Валерка говорил, ты теперь отдыхаешь.
Она улыбнулась:
— Жареное мне теперь не по вкусу. Но ты можешь попробовать.
Он неловко засмеялся, но не настаивал.
Валера первое время ворчал, ел лапшу и колбасу из холодильника. Потом стал резать салаты, варить супы по выходным. Без обид, без скандалов. Просто начал — сам. Без просьб. Без её списков.
Светлана же стала возвращаться домой не в спешке, а с чувством, что дома — тоже её место.
Перекинулась на лёгкие ужины, сериалы без фона из кастрюль и ложек, записалась на бассейн по субботам. Купила себе тёплый халат — не потому что треснул старый, а потому что захотелось новый. Просто для себя.
И больше никто ни разу не сказал ей:
«Ты же всё равно готовишь…»
Теперь — нет. Теперь она жила не как «по умолчанию». А как выбрала сама.