Приглашаю Вас в музей, где выключают свет (после того, как проходите в зал), музей, говорящий на люминесцентном языке - "Огни Москвы".
Перешагивая через порог музея, обычно мы делаем шаги в прошлое, но сегодня мне предстоит попробовать в этих стенах двухслойный коктейль: прошлое столицы и мое личное прошлое. Замираю. Не спешу.
Во дворе музея шумно разговаривают две группы детей. Одни - помладше - в салатовых светоотражающих жилетках. Они весело общаются и смеются. Разношёрстные подростки из второй группы намного тише и читают какие-то стенды. Почитаю их и я...
Немного тревожно. Какие впечатления я получу? Дверь в музей заперта, и я звоню. "Сейчас к Вам спустятся, проходите," - объявляет домофон.
В ожидании изучаю мерцающий фонарь и вздрагиваю от неожиданного вопроса, раздавшегося за спиной:
- Вы из какой школы?
- Я уже закончила и школу, и даже институт, - растерявшись, отвечаю сотруднице музея.
- Вы не с детьми?
- Я одна. - И добавляю немного испуганно: "Можно"?
- У нас экскурсия одна за другой, - разводит руками дама. Я морально готова уходить, но она добавляет:
- Вы же можете смотреть залы не по порядку?
- Конечно, могу! - улыбаюсь я.
- Тогда Вам туда... Хотя... Заходите в первый зал, тоже экскурсию послушаете.
Дежавю. Почти 10 лет прошло с того момента, как сбылась моя главная материнская мечта декретного периода - организовать выездной детский праздник на достойном уровне. Пятилетие старшего. Первый юбилей. Мой первый юбилей...
Все смешалось в кромешной тьме первого зала.
Только в дальнем углу, как в ноябре 2015: алая точка лучины.
Кажется, тот же экскурсовод, что и декаду назад спрашивает у детей:
– Можете представить, как сложно шить или вышивать при таком свете?
– Это вообще возможно?
– Ничего же не видно!!!
Зажигается свет. Обвожу взглядом зал.
Словно семь ступеней лестницы ведут на несколько десятилетий в прошлое.
Следующий шаг после лучины - свечи. Они ярче, но далеки от современного способа бороться с темнотой.
А в помещении музея все словно освещено теплым свечным светом давно минувших лет.
Смотрю, впитываю прошлое, восхищаюсь тем, какой путь пройден человеством в попытках разогнать ночную тьму. В одной из витрин горят не современные фары, способные ослепить на время, но пробивается сквозь время смутный свет каретных фонарей.
Наверное, каждый современный человек знаком с термином «газлайтинг».
Термин произошёл от названия пьесы «Газовый свет» (Gaslight) 1938 года, по которой в 1944 году был снят фильм с Ингрид Бергман. По сюжету, муж главной героини приписывает ей мысли, которых у нее нет, и действия, которые она не совершала, включая при этом газовое освещение в доме. И в какой-то момент женщина начинает сомневаться в том, что адекватно воспринимает происходящее.
Вот какие фонари дали жизнь названию распространенного способа манипуляции.
Параллельно продолжается экскурсия. Очередной рассказ о нашем изобретателе, опередившем Эдисона в изобретении, но о патентах которого мы ничего не знаем.
Впечатляющий рассказ, кстати, заставляет задуматься.
Всё ярче свет, приближаемся к настоящему.
Шаг за шагом идем к яркой современности.
Открывается дверь, в зал врывается гомон, солнце и освещение наших дней. Школьники покидают зал. Тёплое и холодное на одной фотографии и в моей памяти.
Остаюсь в зале в полной тишине и одиночестве. Изучаю её - первую лампу, благодаря которой мы больше слепнем, занимаясь рукоделием или читая по вечерам.
Вглядываюсь в лицо Эдисона и рассматриваю документ, сделавший его богатым и знаменитым.
Тени, отсветы, отражения перетекают друг в друга.
Чему посвящен музей? Только ли огням Москвы? Рождается чувство, что чему-то намного большему.
А вот и Ладыгин. Ничем не уступал талантом своему великому коллеге. Но, увы, проиграл в предпринимательской сфере.
А вот и знаменитые фонари «летучая мышь».
В голове звучат строки из книги Паустовского:
«Палатка устроена. В ней тепло и сухо. Фонарь „летучая мышь“ висит на крючке. Вечером я зажигаю его и даже читаю в палатке, но читаю обыкновенно недолго — на Прорве слишком много помех вокруг…»
Вглядываюсь: каким из них подавали сигналы Бэтмену?
Двадцать часов непрерывного горения, эквивалент тысячи свечей - ещё одна победа людей над мраком.
Керосиновые фонари «Летучая мышь» выполняются в ветрозащитном исполнении. Название «Летучая мышь» происходит от слова «Fledermaus». Так называлась немецкая фирма, которая в XIX веке создала ветроустойчивый фонарь с керосиновой лампой. Позже так стали называть все подобные светильники.
Перед выходом из зала рассматриваю новую для меня экспозицию. Велосипедные фонари.
Экспозиции музея постоянно обновляются.
Иду дальше. В зал советского прошлого.
Авоська, каска, шахматные часы... Для кого предназначен этот уголок отдыха?
Для сотрудников главных осветительных компаний советской Москвы.
А вот и рабочие места:
Старинный телефон, тумблеры включения уличного освещения. Так вот как раньше это работало!
Всю Москву можно было осветить. Глобальные фонарщики советских времён не пользовались лестницами, чтобы включать и отключать фонари. Только одна большая панель.
А вот и мое личное воспоминание: в рамках Дня рождения мой именинник за этим пультом включал и выключал освещение сада у музея.
Но это не позволено делать всем. Для всех - другие интерактивные возможности. Я тоже замеряю показатели ваттметров.
Потом наблюдаю за свечением рекламных трубок.
Не отказываю себе в удовольствии понаблюдать за ультрафиолетовым чудом техники.
Поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, вижу что там идет мастер-класс, на мысочках спускаюсь вниз, чтобы не мешать.
Перед уходом из музея включаю свет в макете вечерней советской квартиры и с любопытством заглядываю в её окно.
До свидания, музей «Огни Москвы»! До новых встреч.
А Вам что понравилось здесь больше всего?
Сама прогулка до музея тоже представляет собой интерес: