Приюты для животных пахнут одинаково. Это Илья понял сразу, как только они с мамой переступили порог. Запах странный — смесь хлорки, влажной шерсти и чего-то ещё, чему он не знал названия. Отчаяние, может быть? Если бы отчаяние имело запах.
— Мам, почему они все лают? — Илья поёжился, крепче сжимая мамину руку.
— Радуются, что пришли гости, — улыбнулась мама, но улыбка вышла какой-то кривой.
Вольеры тянулись вдоль стены — с десяток, не меньше. В каждом — собаки. Разные: большие, маленькие, лохматые, гладкие. Они прыгали, скулили, лаяли, вставали на задние лапы. Смотрели — с такой надеждой, что у Ильи защемило в груди.
— Вот, — сказала женщина в синем халате. — Выбирайте. У нас тут и породистые есть, и щенки вот в том вольере.
Мама потянула его к щенкам, но Илья вдруг застыл на месте. В самом дальнем углу, почти незаметный среди прыгающих и лающих собратьев, сидел маленький щенок. Серый, с поцарапанным ухом и какой-то потерянной мордочкой. Он даже не пытался привлечь внимание — просто сидел и смотрел.
— Этот, — сказал Илья. — Хочу этого.
— Ты что? — мама удивлённо моргнула. — Там же столько красивых, здоровых. Смотри, вон тот рыженький какой милый!
— Этот, — упрямо повторил он. — Этот самый лучший.
Женщина в халате странно хмыкнула:
— Ну, дело ваше. Только этот щенок, он с плохой историей. Нашли привязанным к мусорному баку. Еле спасли.
Илья посмотрел на щенка. Тот смотрел в ответ — настороженно, недоверчиво. Словно говорил: «Да ладно, всё равно не выберешь. Чего зря время терять?»
— Я его беру, — сказал Илья, сам удивляясь своей решимости. — Мам, пожалуйста!
Когда женщина вынула щенка из вольера, он не вырывался — просто повис в её руках, как тряпичная игрушка. Но стоило Илье протянуть к нему ладонь, щенок вдруг зарычал — тихо, предупреждающе.
— Видите? — вздохнула женщина. — Напуганный очень. Диковатый.
Мама поджала губы:
— Илюш, давай всё-таки другого выберем?
— Нет. — Илья осторожно погладил щенка. — Он просто боится. Я ему помогу, мам. Честно. Я буду о нём заботиться всегда.
— Все дети так говорят, — тихо сказала женщина в халате. — Поиграет и бросит.
Мальчик поднял голову, и что-то в его взгляде заставило обеих женщин замолчать.
— Я не брошу, — сказал он с неожиданной для десятилетнего твёрдостью. — Я дал ему слово.
Шли годы. Если составить коллаж из фотографий Ильи — будет видно, как меняется всё: причёски, одежда, фон, девчонки рядом. Но в каждом кадре, почти без исключений, будет он - Рекс. Серая собака с поцарапанным ухом, которое так и не зажило до конца, оставшись навсегда чуть надорванным — напоминанием о прошлой жизни.
Первый месяц был сложным. Рекс не давался в руки, рычал, когда Илья заходил в комнату, забивался под диван и выходил только ночью — к миске. Мама качала головой:
— Может, вернём его? Он же дикий совсем.
А Илья упрямо сжимал губы и каждый вечер садился возле дивана — просто сидел рядом, негромко рассказывая что-то: про школу, про друзей, про новый велик, который ему обещали на Новый год.
На второй неделе Рекс вылез из-под дивана — не чтобы подойти, просто лёг неподалёку и смотрел. А ещё через неделю Илья проснулся от того, что кто-то тёплый прижимался к его боку. Рекс, свернувшись калачиком, спал рядом. Так и пошло.
В седьмом классе, когда они переехали в новую квартиру, Илье пришлось драться с местными пацанами — те дразнили его из-за странного имени собаки и потрёпанной морды Рекса.
— Ты что, из-за собаки? — удивлялась мама, прикладывая к разбитой губе сына холодное полотенце. — Подрался из-за собаки?!
— А из-за кого ещё? — буркнул Илья. — Он мой друг.
К девятому классу всё изменилось. Илья вытянулся, стал капитаном школьной баскетбольной команды. Рекс превратился в сильного, поджарого пса, который теперь не боялся других собак и людей. Они гуляли вместе, играли, летом уезжали на дачу и там, на холме над рекой, подолгу сидели — мальчик и собака, разглядывая проплывающие по небу облака.
— Мам, я в воскресенье не пойду на тренировку, — заявил как-то Илья.
— Почему?
— У Рекса день рождения. Ну, типа, мы же не знаем, когда он родился, но в приюте его нашли 15 октября, так что будем считать это его днём. Хочу с ним на наш холм сходить.
Мама только головой покачала. Она уже привыкла, что сын относится к собаке не как к питомцу, а реально как к другу.
В ддесятом классе началось сложное. Девчонки, вечеринки, первая любовь. Многие ребята в классе прогуливали, тусили, приходили домой за полночь. Илья тоже хотел — как они все. Но каждый раз что-то внутри останавливало его.
— Ты чего, маменькин сыночек? — подначивали парни. — Боишься, что влетит?
— Просто мой пёс один дома, — пожимал плечами Илья. — Ему со мной лучше, чем одному.
Они не понимали. Да и как объяснишь? Рекс — это не просто собака. Это обещание. Это что-то большее, чем просто питомец.
Потом был выпускной, и поступление в универ, и переезд в студенческую общагу.
— А как же Рекс? — спросила мама. — Мне за ним присматривать?
— Нет, — удивился Илья. — Он со мной едет.
— Но там же общежитие! Там нельзя с животными!
— Тогда я сниму комнату. Мы с ним не расстанемся.
И снимал. Крохотные комнатушки, на окраинах, в полуподвалах — какие мог себе позволить студент. Подрабатывал грузчиком, разносчиком пиццы, барменом — чтобы хватало и на аренду, и на еду, и на ветеринара.
Сокурсники не понимали:
— Чувак, ты бы мог тратить эти деньги на тачку. На путешествия. На девчонок!
— Девчонкам я не обещал быть рядом всегда, — смеялся Илья. — А ему обещал.
К пятому курсу стало полегче. Рексу было уже десять, он стал спокойнее, солиднее, на морде появилась седина.
— Ты так и не женился, — сказала мама за ужином. — Из-за собаки, да? Они ведь не вечные, сынок.
Илья долго смотрел на неё, словно не понимая вопроса. Потом медленно покачал головой:
— Не из-за собаки, а благодаря ему. Он показал мне, что такое верность. И я не женюсь, пока не встречу кого-то, с кем захочу разделить это обещание быть навсегда.
После универа Илья устроился в фирму, быстро пошёл вверх. Теперь у него был просторный дом, большой двор, деньги на ветеринара и хороший корм. Только вот времени — всё меньше.
— Илья, задержишься сегодня? — спрашивал начальник. — У нас важная встреча.
— Извините, не могу, — качал головой Илья. — Мне надо домой. К семи.
— Слушай, если у тебя девушка, так и скажи.
— Нет. Просто, у меня дома друг. Он ждёт.
Рексу было уже двенадцать, когда они переехали в дом. Старый пёс с трудом поднимался по лестнице, всё чаще хромал, глаза подёрнулись сизой пеленой. Илья каждый день растирал ему лапы специальной мазью, кормил с руки, когда у Рекса не было аппетита, спал рядом, когда тот стонал от боли в суставах.
— Это просто собака, — говорили коллеги, когда он в очередной раз отказывался от корпоратива. — Они для того и созданы, чтобы уходить раньше нас.
— Может, и так, — кивал Илья. — Но это не просто собака. Это мой друг. И я дал ему слово.
Они по-прежнему ходили на их холм — только теперь всё чаще не пешком, а на машине. Илья нёс пса на руках — к их любимому месту, заворачивая его в старую рубашку, чтобы не простудился. Они сидели молча, смотрели на облака. Илья держал друга за лапу, и ему казалось, что Рекс вспоминает — те самые первые дни, когда они только нашли друг друга.
Тот день начался обычно. Илья, как всегда, проснулся раньше будильника — Рекс заворочался на своём лежаке в углу комнаты, и этого хватило, чтобы выдернуть хозяина из сна. Пятнадцать лет вместе приучают чутко спать.
— Пойдём, старик, — Илья потянулся, сбрасывая одеяло. — Пора на прогулку.
Рекс тяжело поднял голову, но не встал. Только хвостом слабо шевельнул — мол, слышу, хозяин.
— Что, тяжёлый день сегодня? — улыбнулся Илья. — Ладно, полежи ещё.
Он принёс миску с водой прямо к лежанке, погладил тёплую седую морду. Сердце вдруг сжалось — Рекс выглядел иначе. Словно что-то в нём гасло, как старая лампочка.
— Эй, дружище, — встревоженно позвал Илья, опускаясь на колени рядом с собакой. — Ты чего?
Рекс медленно моргнул, глядя прямо на хозяина мутными от старости глазами. В них была такая усталость, что Илья задержал дыхание. Он знал это выражение — видел у стариков в хосписе, куда ходил волонтёром в университете. Рекс пытался встать, но лапы не слушались.
— Не надо, — шепнул Илья, бережно укладывая пса обратно. — Тихо, тихо.
Рекс всхлипнул. Не заскулил даже — просто выдохнул как-то по-человечески горестно. Его взгляд говорил яснее любых слов: «Прости, хозяин. Кажется, я всё».
Без лишних раздумий Илья бросился одеваться. Он действовал чётко, механически — как в тумане. Позвонил на работу:
— Не приду. Семейные обстоятельства.
Потом осторожно подхватил Рекса на руки — такого лёгкого теперь, такого хрупкого. Пёс тихонько заскулил.
— Потерпи, дружок, — прошептал Илья, заворачивая его в свою старую клетчатую рубашку — ту самую, в которой они когда-то впервые сидели на холме. — Я с тобой.
В машине Рекс лежал на заднем сиденье — дышал тяжело, прерывисто. Илья то и дело смотрел в зеркало заднего вида, будто боялся пропустить момент.
— Держись, слышишь? — говорил он, и голос срывался. — Мы почти приехали.
«Ветеринарная клиника» — сияла вывеска. Илья вынес Рекса на руках, даже не закрыв машину. Какая разница, если...
— Сергей Петрович! — выдохнул он, влетая в знакомый кабинет. — Сергей Петрович, помогите!
Ветеринар, седой старик с добрыми глазами, сразу всё понял. Они давно знакомы — с тех пор, как Рексу исполнился год, и Илья привёл его на первую прививку. Пятнадцать лет — почти вся жизнь.
— На стол его, — скомандовал Сергей Петрович. — Осторожно.
Рекс не сопротивлялся, когда его осматривали — только смотрел на Илью. Словно спрашивал разрешения. Словно прощался.
— Илья, — тихо сказал ветеринар. — Боюсь, тут уже ничего...
— Знаю, — перебил Илья. Он стоял, опустив голову, сжимая в руках клетчатую рубашку. — Я знаю. Просто скажите, ему больно?
— Да. Боли много.
— Тогда...
Илья не мог закончить фразу. Она застряла в горле, как кость.
— Я могу дать обезболивающее, — мягко сказал Сергей Петрович. — Он ещё протянет немного. Может, до завтра. Но это будет тяжело для него. Или...
«Или усыпить», — мысленно закончил Илья.
Он смотрел на Рекса. Пятнадцать лет — это целая жизнь. От мальчишеских драк из-за обидных кличек до бессонных ночей, когда Рекс болел, и Илья сидел рядом, сжимая его лапу. От холма над рекой, где они мечтали вместе, до этого стерильного кабинета, где пахло лекарствами и отчаянием.
— Я не могу, — прошептал Илья. — Я обещал ему, что буду с ним до конца. Как я могу...
Сергей Петрович положил руку на его плечо:
— Быть с ним до конца — не значит заставлять его мучиться. Это значит проводить с миром.
Рекс тихо скулил. Глаза его — такие мутные, такие уставшие — не отрывались от лица хозяина. Они словно говорили: «Отпусти меня, друг. Просто отпусти».
— Можно я его заберу? — вдруг спросил Илья. — Ненадолго. На пару часов.
Ветеринар нахмурился:
— Илья, я не уверен.
— Пожалуйста! — это прозвучало почти как крик. — Я, у нас есть место. Наше с ним. Я хочу, чтобы он...
Он не смог договорить. Но Сергей Петрович — старый, видавший виды ветеринар — понял.
— Хорошо, — кивнул он. — Но я дам ему обезболивающее. И вот мой номер. Позвоните, когда будете готовы.
Илья бережно завернул Рекса в рубашку, подхватил на руки. Пёс затих, привалившись к его груди. Боль немного отступила — спасибо уколу — и он даже слабо вильнул хвостом.
— Мы едем на наш холм, — шепнул Илья, осторожно укладывая его на заднее сиденье. — Помнишь его? Там, где облака.
В зеркале заднего вида мелькнуло — пожилой ветеринар вытирает глаза. А потом дорога, и ветер, и странное спокойствие, затопившее всё внутри.
Холм был всё тот же. Илья нёс Рекса, прижимая к груди, как ребёнка. Сел на примятую траву — точно там же, где они сидели пятнадцать лет — и устроил старого пса у себя на коленях.
— Смотри, облака, — сказал он, поглаживая поседевшую морду. — Они всё такие же. Всё так же плывут.
Ветер шевелил высокую траву. Небо синело над головой. Рекс обмяк, расслабился — боль отступила, и он впервые за долгое время дышал свободно. Илья держал его — осторожно, бережно — и говорил. Говорил обо всём: о том, как они нашли друг друга, о первых днях, о драках, о холме, о дороге домой из университета, о том, как Рекс грел его ноги зимними ночами.
— Я не нарушил обещание, — шептал он. — Я был с тобой. До самого конца. Понимаешь?
Рекс смотрел на него этими глазами — мутными от старости, но всё такими же глубокими. Глазами, которые когда-то смотрели из вольера приюта: «Не выбирай меня, всё равно не выберешь».
Но Илья выбрал. И ни разу — ни единого раза — не пожалел.
— Я люблю тебя, дружище, — выдохнул он, утыкаясь лицом в тёплую шерсть. — Я так тебя люблю.
А потом настала тишина. И было непонятно — то ли это ветер шумит в ушах, то ли рыдания, то ли прощальный шёпот друга: «Я тоже тебя любил, хозяин. Каждый день».
Зазвонил телефон — Сергей Петрович, наверное. Но Илья не взял трубку. Он просто сидел, обнимая старого друга, и смотрел, как по небу плывут облака.
После смерти Рекса у Ильи словно выключили звук в жизни. Он ходил на работу, улыбался — когда нужно, разговаривал — когда спрашивали. Но внутри была только тишина.
Клетчатую рубашку, в которой Рекс провёл свои последние часы, он не стал стирать — аккуратно сложил и убрал в ящик комода. Там же лежал потрёпанный ошейник с погрызенным брелком — первый, ещё щенячий.
— Может, тебе завести нового щенка? — осторожно спросила мама по телефону. — Говорят, это помогает справиться.
— Нет, — отрезал Илья. — Я не хочу замену.
Он не мог объяснить даже себе. Не то чтобы он давал обет безсобачьей жизни или поклялся хранить верность только Рексу. Просто не мог представить рядом кого-то другого.
Прошло два месяца. Илья начал выбираться из своего кокона. Встречался с друзьями, даже сходил на свидание. Но в доме было пусто — без цоканья когтей, без дыхания у ног, без тёплого бока по утрам.
Осенним вечером он возвращался с работы через парк. Холодало. Моросил дождь. Илья шёл, глядя под ноги и не замечая ничего вокруг. Если бы не эта привычка — смотреть под ноги, а не по сторонам — он бы может и не заметил.
На скамейке, свернувшись клубком, спал щенок. Крохотный, мокрый, дрожащий от холода. Илья прошёл мимо, сделал десять шагов и остановился. Медленно обернулся.
Щенок проснулся и смотрел на него. Чёрный, с белым пятнышком на груди, похожим на отпечаток пальца. В глазах — та же потерянность, та же недоверчивость, которую он когда-то увидел в приюте.
Илья вернулся к скамейке. Постоял, вглядываясь в мокрую комнатную собачонку неопределённой породы. Протянул руку — щенок испуганно отпрянул, оскалив крохотные зубы.
«Оставь его, — сказал внутренний голос. — Это не твоя забота. Ты уже прошёл через это. Пятнадцать лет — достаточно».
Но он уже снимал куртку, уже шагал обратно к скамейке. Осторожно, без резких движений, укутал дрожащий комочек.
— Тихо, — шепнул он. — Тихо, малыш. Тебе не будет больно.
Щенок перестал скулить, прижался к тёплой груди человека. Доверился.
Илья нёс его домой и вспоминал Рекса — с того самого первого дня, когда они встретились. Такой же напуганный, такой же недоверчивый. «Всё равно не выберешь», — говорили его глаза. Но Илья выбрал. И сейчас — выбирал снова.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!