Марина Сергеевна проснулась за двадцать минут до звонка будильника. Так происходило почти каждое утро последние годы — организм привык к расписанию и подводил итоги сна раньше, чем электроника решала об этом напомнить.
Она повернула голову: Андрей спал, отвернувшись к стене. Уже пятнадцать лет они делили эту двуспальную кровать, и Марина не могла вспомнить, когда в последний раз просыпалась в его объятиях.
Тихонько встав, она поплелась на кухню. Рутина не требовала размышлений: кофе сварить, гренки поджарить, вскипятить воду для растворимой овсянки. Из приоткрытого окна тянуло весенней свежестью. Через улицу, в сквере, набухали почки на деревьях, и старый клен, переживший не одно поколение жильцов, уже выпустил первые крохотные резные листочки.
«Сорок шесть», — подумала Марина, глядя на свое отражение в стекле. Недавно появившиеся морщинки обозначились тонкими линиями у глаз, а в каштановых волосах пробивалась седина. Ещё недавно это приводило её в отчаяние, вызывало желание закрасить пряди при первой возможности, но теперь она почти смирилась.
Дверь кухни скрипнула, и вошёл муж, запахивая потрёпанный халат.
— Доброе утро, — пробурчал Андрей, направляясь к раковине. — Что там с погодой?
— Обещают днём до пятнадцати градусов, без осадков, — ответила Марина, наливая ему кофе.
Андрей кивнул, принимая чашку, и сел за стол, не поднимая глаз. Завтрак проходил в тишине, нарушаемой лишь звяканьем посуды и шорохом газеты, которую муж просматривал каждое утро.
— У нас двадцать пятое число, — неожиданно произнесла Марина.
— И что? — спросил он, не отрываясь от газеты.
— Годовщина нашей свадьбы.
Андрей поднял взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то вроде замешательства.
— Ах да... Да, конечно. Поздравляю.
Ни объятий, ни поцелуя, лишь неловкое молчание. Марина почувствовала, как непрошеная горечь поднимается к горлу. Она ждала этого момента, надеясь, что он вспомнит, приготовит какой-нибудь сюрприз, но... Нет. Только сухое «поздравляю».
— Я сегодня заберу документы из архива и отвезу в управление, — проговорил он, словно ничего не произошло. — Вернусь поздно.
— Поздно — это во сколько? — спросила Марина, пытаясь не выдать своего разочарования.
— Не знаю. Может, придётся задержаться. Не жди с ужином.
Когда хлопнула входная дверь, Марина посмотрела на приготовленный ужин, уже стоявший в холодильнике — фаршированные грибы и утка с апельсинами. Специально научилась готовить его любимые блюда, надеясь на особенный вечер.
Вздохнув, она начала собираться на работу. Городская библиотека, в которой Марина работала уже двенадцать лет, располагалась в старинном двухэтажном особняке с широкими окнами и скрипучими половицами. Она любила этот запах книг, тишину читальных залов и размеренный ритм жизни между стеллажами.
— Мариночка, доброе утро! — приветствовала её Елена Викторовна, пожилая сотрудница абонемента. — А ты сегодня какая-то грустная. Случилось что?
— Годовщина у нас сегодня, — тихо ответила Марина. — Двадцать пять лет как замужем.
— Ой, поздравляю! — искренне обрадовалась коллега. — А ты что такая кислая? В такой день нужно радоваться! Неужели не отмечать будете?
Марина пожала плечами.
— Андрей даже не вспомнил. Сказал, что задержится на работе.
Елена Викторовна поджала губы.
— Всё заняты они, мужики наши. Думают, что на работе весь мир держится. А тебе что, одной грустить? Давай-ка девчонок соберём сегодня, посидим в кафе «Акварель». Там сейчас новый повар, говорят, чудеса творит.
— Не знаю, что-то не хочется, — попыталась отказаться Марина.
— И слышать ничего не хочу! — отрезала Елена Викторовна. — Ишь, раскисла. Тебе сегодня грустить нельзя, понимаешь? Запрещаю!
Марина улыбнулась впервые за день. Что-то в энергичности этой женщины, пережившей двух мужей и воспитавшей троих детей, заставляло верить, что всё наладится.
В кафе «Акварель» собрались пять женщин из библиотеки. Они смеялись, вспоминали истории из жизни, делились советами и просто болтали обо всём на свете. Впервые за долгое время Марина почувствовала себя живой и интересной.
— Между прочим, — таинственно произнесла Лидия, самая молодая из их компании, — к нам на работу устроился новый завхоз. Говорят, вдовец, интеллигентный такой мужчина, стихи пишет.
— Мне он не нужен, — отмахнулась Марина, краснея. — У меня муж есть.
— А я и не говорю, что нужен, — хитро улыбнулась Лидия. — Просто он спрашивал, кто отвечает за выбор новой литературы. Я сказала, что это ты.
Когда Марина вернулась домой, было уже около десяти. Андрея дома не было. Она привычно проверила телефон — ни звонка, ни сообщения. Сняв туфли, Марина прошла в спальню, где заметила мигающий индикатор на компьютере мужа. Экран не был заблокирован, и открытое окно почты пестрело непрочитанными сообщениями.
Обычно она никогда не читала его почту, но какое-то наваждение заставило её подойти ближе. Сверху списка было письмо от некой Алины с темой «Фотографии с выходных». Палец сам нажал на сообщение.
«Дорогой, отправляю тебе наши снимки. Особенно удался тот, где мы на фоне заката. Жду не дождусь нашей следующей поездки. Целую, твоя А.»
Марина смотрела на фотографии, не веря своим глазам. Андрей, её муж, обнимал стройную блондинку лет сорока на фоне морского пейзажа. Они выглядели счастливыми.
Она медленно опустилась на стул. Внутри всё заледенело, но странным образом, вместо ожидаемой боли, Марина почувствовала какое-то отстранённое спокойствие. Словно часть её давно знала или подозревала что-то подобное.
Когда в замке повернулся ключ, Марина сидела на кухне в полной темноте. Только свет уличного фонаря проникал через занавески.
— Ты чего в темноте сидишь? — спросил Андрей, щёлкая выключателем. — Свет перегорел?
— Нет, просто думала, — ответила она спокойным голосом. — Как съездил?
— Нормально. Был в архиве, потом в управлении, — он открыл холодильник. — А это что? Утка?
— С апельсинами. Твоя любимая. Я приготовила на нашу годовщину.
Андрей замер с открытой дверцей холодильника.
— Ты знаешь, я правда забыл... Завертелся совсем, — пробормотал он. — Прости.
— Я знаю, что ты был не в архиве, — тихо произнесла Марина. — И не в управлении.
Андрей медленно закрыл холодильник и повернулся к ней.
— О чём ты?
— О твоей Алине. О фотографиях с выходных. О том, что ты врёшь мне, — в её голосе не было истерики, только усталость. — Давно это продолжается?
Лицо мужа изменилось. Он опустил голову и сел напротив.
— Два года, — наконец произнёс он. — Я не знал, как тебе сказать.
— Два года, — эхом отозвалась Марина. — И всё это время ты приходил домой, ел мой суп, ложился в нашу постель...
— Я не хотел делать тебе больно, — пробормотал Андрей. — Думал, так будет лучше.
— Лучше для кого? Для тебя?
В ту ночь они говорили долго. Андрей рассказал, что полюбил другую женщину, что с ней чувствует себя моложе, что она понимает его лучше. Марина слушала, и с каждым словом стена, выстроенная годами привычки и страха остаться одной, таяла.
Утром Марина позвонила директору библиотеки и взяла отпуск. Затем собрала чемодан и вызвала такси.
— Куда ты? — спросил растерянный Андрей, наблюдая за её сборами.
— К сестре в Пермь. Мне нужно всё обдумать. И тебе тоже.
— Я не хотел, чтобы всё так вышло, — пробормотал он.
— Но вышло именно так, — спокойно ответила Марина. — И знаешь, я даже благодарна. Теперь я понимаю, что достойна большего, чем быть невидимкой в собственном доме.
Сестра встретила её с распростёртыми объятиями. Две недели в Перми пролетели незаметно. Они ходили в театр, гуляли по набережной, говорили о жизни. Марина записалась на курсы итальянского — давняя мечта, которую она всё откладывала.
Когда она вернулась в город, то не поехала домой. Сняла небольшую квартиру и подала на развод. Андрей не сопротивлялся.
В библиотеке её встретили с теплотой. Новый завхоз, Павел Дмитриевич, оказался интеллигентным человеком с мягкой улыбкой и проницательными глазами. Он действительно писал стихи и оказался заядлым читателем Бродского — как и она.
— Марина Сергеевна, не могли бы вы помочь с выбором книг для нового зала? — спросил он однажды. — Мне очень важно ваше мнение.
— С удовольствием, Павел Дмитриевич, — улыбнулась она.
Годом позже, когда развод был давно оформлен, Марина встретила Андрея с Алиной в театре. Они стояли в фойе, держась за руки. Марина кивнула им и прошла мимо, чувствуя лёгкость в душе. Рядом с ней шёл Павел, и его рука слегка касалась её спины — деликатно, но уверенно.
В свои сорок семь Марина поняла, что жизнь — это не прямая линия, а целая сеть дорог, и в любой момент можно выбрать новый путь, если хватит смелости переступить через точку невозврата.