Путь до приюта был неблизкий. Пёс старался идти быстро, но осторожно, чтобы не трясти котёнка, который тряпочкой висел в его зубах.
Тусклый свет из окон многоэтажек, желтоватые отблески уличных фонарей и яркие глаза редких автомобилей освещали заснеженные тропинки, протоптанные за день пешеходами. По одной из таких тропинок и передвигался пёс. Иногда он останавливался, опускал котёнка в снег, чтобы перевести дух. А затем снова подхватывал его за шкирку и спешил дальше.
Время было позднее, улицы пустынны, а потому никого не удивило, что грязный серо-белый тощий пёс несёт в зубах чёрного словно уголёк котёнка.
Мимо промчался, громыхая и ослепляя светом, красный трамвай с белой плоской на рифлёном боку. Пёс замер, прикрыв глаза, а затем продолжил путь. В его лапы набился снег, холодный, колючий. Дыхание пса было шумным. Его качало под резкими порывами ветра. Что касалось котёнка, то он откровенно наслаждался приятными ощущениями, вызванными от неожиданной заботы "старшего брата". Малыш несколько раз порывался выразить свою благодарность протяжным "му-у-у-р", но каждый раз одёргивал себя, поскольку чувствовал, как был крайне напряжён тот, кто нёс его.
Ветер усилился. Снова запорошил мелкий снег. Он въедался в шерсть пса, словно моющее средство, подсвечивая нереально белым цветом, оседал на чёрной шёрстке котёнка, превратив того в своеобразное звёздное небо, Теперь псу приходилось останавливаться, чтобы стряхнуть с себя снег, отфыркиваясь, поскольку снег слепил глаза и неприятно "лез" в ноздри.
Наконец показался забор приюта.
С того времени, как пёс сбежал отсюда, здесь мало что изменилось. Всё та же рабица, натянутая на железные основания заборных проёмов, всё то же трёхэтажное здание с окнами на первом этаже, закрашенными краской. Грудь пса завибрировала от рычания. Котёнок сильнее поджал хвост, не понимая, зачем его сюда принёс "старший брат", если это место вызывало в нём такую ненависть.
А пёс зыркнул глазами и стал пробираться вдоль забора, увязая в глубоком снегу. Он шёл туда, где не было рабицы на заборе, лишь одиноко стоявшие железные столбы, словно часовые, задремавшие на посту
Пёс опустил котёнка в снег.
- Хр-р-р, - задумчиво протянул, вглядываясь в тёмные пятна, где предположительно должны были располагаться клетки.
- Мя-а-я-у, - робко напомнил о себе малыш, он утонул в снегу по самые уши.
- Р-р-р-рх, - проворчал пёс, принюхиваясь. А затем подался вперёд всем телом, натянулся словно струна, оскалился, заступив так, чтобы котёнок оказался у него под брюхом:
- Р-р-р, - теперь уже утробно зарычал он. Низко. Угрожающе.
- Р-р-р, - был ему ответ. Глухой. С нотками страха.
Из-за ствола дерева пригибая голову вышел совсём молодой пёсик с короткой шерстью, на длинных тонких ножках, но пушистым хвостом, который он трусливо поджал.
Пёс рыкнул, и пёсик стрелой метнулся по протоптанной собачьей тропинке к зданию приюта. Когда трусливый хвост стал размытым пятном, пёс фыркнул, снова подхватил котёнка за шкирку и направился по проторенной тропинке.
Чем ближе было здание приюта, тем отчётливее становилось, что клетки на улице были. И были они в ещё более удручающем состоянии, что пёс помнил. Однако, клетки были заполнены псами, которые громко чавкая и порыкивая друг на друга жевали сухой корм, разбросанный по деревянному изломанному полу сооружений, запорошенному снегом.
Собачье братство было так увлечено поеданием безвкусных "треугольничков" с одуряющим ароматом говядины, что не заметили появление новых "ртов".
Нести котёнка дальше было опасно для жизни малыша, поэтому пёс поднёс своего нового друга к доскам, кое-как сваленным у того, что когда-то называлось сараем, и опустил малыша на подгнившую солому, что была разбросана повсюду.
- Р-р-р-х, - пёс толкнул котёнка к доскам, предлагая спрятаться, пока он попытается раздобыть еду и себе, и ему.
Малышу не нужно было повторять дважды. Он прижал уши, хвост и быстро юркнул в самую узкую щель между досками, забился поглубже так, чтобы не видно было его сверкающих в темно зеленцой глаз.
© Copyright: Дёмина Наталья.
Продолжение следует...