— Вижу... — врач задумчиво водит датчиком по животу Лены, вглядываясь в монитор аппарата УЗИ. — Так-так...
Лена нервно сжимает руку мужа. Виктор стоит рядом, напряжённый как струна. В полутёмном кабинете только жужжит аппарат да мелькают на экране какие-то непонятные тени.
— Что там? — не выдерживает Лена. — С малышкой всё в порядке?
Врач молчит ещё несколько секунд — целую вечность для встревоженных родителей. Потом откладывает датчик и поворачивается к ним.
— Послушайте... У вашей девочки есть некоторые особенности развития. — Она подбирает слова осторожно, будто идёт по тонкому льду. — Видите вот здесь? — показывает на экран. — У малышки не до конца сформирована правая рука.
Лена чувствует, как холодеют пальцы Виктора в её ладони.
— Что значит "не до конца"? — его голос звучит глухо, будто из-под воды.
— Предплечье короче нормы, кисть недоразвита. — Врач говорит спокойно, по-деловому. — Но это не повод для паники. Сейчас возможности медицины...
Виктор отдёргивает руку и отходит к окну. Его плечи напряжены, спина прямая, как доска.
— А аборт... ещё можно сделать? — вдруг спрашивает он, не оборачиваясь.
— Витя! — Лена вскакивает с кушетки, путаясь в бумажной простыне. — Ты что такое говоришь?!
— Срок уже большой, — качает головой врач. — Да и показаний для прерывания беременности нет. Это не патология, угрожающая жизни. Многие дети с подобными особенностями...
— Спасибо, доктор, — обрывает её Виктор. — Мы поняли.
Он выходит из кабинета, не дожидаясь жену. Лена торопливо вытирает гель с живота, натягивает платье. Руки дрожат.
— Не переживайте так, — мягко говорит врач. — Всё будет хорошо. Главное — любовь и поддержка родителей.
Лена кивает, но ком в горле не даёт говорить. Она выходит в коридор — Виктора нет. Находит его на крыльце поликлиники, курящего одну сигарету за другой.
— Витя...
— Поехали домой, — бросает он, не глядя на неё.
Всю дорогу молчат. Лена украдкой поглядывает на мужа — его лицо застыло неподвижной маской, желваки ходят на скулах. Она пытается взять его за руку — он отстраняется, делая вид, что переключает передачу.
Дома Виктор сразу уходит в душ. Лена слышит, как шумит вода — долго-долго, будто он пытается смыть с себя что-то невидимое. Потом он запирается в кабинете с ноутбуком.
Вечером она стучится к нему:
— Витенька, ужинать будешь?
— Не хочу. Работы много.
Лена прижимается лбом к прохладной двери. В груди больно и тесно, словно сердце зажали в тиски.
— Поговори со мной, пожалуйста...
Молчание. Только клавиши стучат — тук-тук-тук, как капли дождя по карнизу.
— Это же наша доченька, — шепчет Лена. — Наша кровиночка...
Клавиши замолкают. Тишина давит на уши.
— Иди спать, Лен. Поздно уже.
Она ложится в холодную постель одна. Гладит живот, шепчет:
— Не бойся, маленькая. Мама тебя никому не отдаст. Ни-ко-му.
А в подушку капают слёзы — солёные, горькие. Первые капли той грозы, что вот-вот накроет их семью свинцовой тучей.
Утром Виктор уходит на работу раньше обычного. Вечером возвращается поздно — от него пахнет виски. Это повторяется день за днём, неделя за неделей. Лена пытается достучаться до мужа, но он словно возвел между ними стеклянную стену — всё видно, но не дотянуться.
Живот растёт, шевеления становятся всё активнее. Лена разговаривает с дочкой, поёт ей колыбельные, читает сказки. А по ночам плачет в подушку, чтобы не разбудить мужа, который теперь спит в кабинете на диване.
В женской консультации её успокаивают:
— Бывает такое, привыкнет. Мужчинам нужно время...
Время идёт, а пропасть между ними только растёт. Виктор всё реже бывает дома, всё чаще от него пахнет алкоголем. На все попытки поговорить отвечает:
— Всё нормально. Просто много работы.
А глаза — пустые, будто выгоревшие изнутри.
Лена готовится к родам одна. Сама собирает сумку в роддом, сама выбирает кроватку и коляску. Свекровь помогает, конечно, но как-то механически, без души. И в её глазах Лена тоже видит что-то... неправильное. Будто это она, Лена, в чём-то виновата.
Роды начинаются внезапно, на две недели раньше срока. Виктор не отвечает на звонки. Лена едет в роддом на такси, сжимая в руке телефон и глотая слёзы от очередной схватки.
Он появляется только на следующий день, когда всё уже позади. Стоит в дверях палаты, не решаясь войти.
— Иди, познакомься с дочкой, — улыбается Лена устало.
Виктор подходит к кроватке. Смотрит на крохотное личико, на завёрнутые в пелёнку ручки. Одна чуть короче другой, пальчики недоразвиты...
— Какое имя напишем в свидетельстве? — спрашивает медсестра.
— Надежда, — отвечает Лена. — Надя.
Надежда — всё, что у неё осталось.
Время летит незаметно. Наде уже два годика, она растёт любознательной и жизнерадостной девочкой. Только правая ручка короче левой, да пальчики не все... Но разве это важно, когда ребёнок улыбается так солнечно?
— Мама, мама, смотри! — Надя протягивает Лене букетик одуванчиков, зажатый в левой ладошке.
Они гуляют в парке возле дома. Весна в разгаре, всюду зелень и цветы. Лена везёт коляску одной рукой — так, на всякий случай, вдруг дочка устанет. Но Надюша носится по дорожкам, как заводной зайчик.
— Красивые какие! — восхищается Лена. — Давай поставим их дома в вазочку?
— Да! — Надя прыгает от радости. — А папа увидит?
Лена замирает. Виктор почти не бывает дома. Приходит за полночь, уходит до рассвета. От него вечно пахнет чужими духами...
— Не знаю, солнышко. Папа очень занят на работе.
— Он нас не любит? — вдруг спрашивает Надя.
У Лены сердце обрывается.
— Что ты, конечно любит! Просто...
И тут она видит его. Виктор идёт по аллее под руку с какой-то женщиной. Они смеются, о чём-то оживлённо разговаривают. На руках у женщины — младенец.
Земля уходит из-под ног. В ушах шумит, как во время шторма.
— Папа! — радостно кричит Надя и бежит к отцу.
Виктор застывает на месте. Его спутница удивлённо оглядывается — сначала на девочку, потом на Лену.
— Витя, кто это? — её голос дрожит.
— Это... — он запинается. — Это моя дочь. И бывшая жена.
— Бывшая?! — Лена чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. — С каких это пор?
— Лена, давай не здесь...
— А где?! В суде? Или ты просто планировал однажды не вернуться домой?
Надя испуганно жмётся к её ногам. Женщина с ребёнком пятится назад.
— Прости, — бормочет Виктор. — Я хотел тебе сказать... У нас с Мариной дочь родилась три месяца назад. Здоровая, красивая...
Пощёчина звучит как выстрел.
— Ах ты... — Лена задыхается от ярости и боли. — Значит, вот в чём дело? Бракованный ребёнок тебе не нужен?
— Я не хотел... Так получилось...
— Нет, милый, — её голос звенит от горечи. — Ничего случайно не получается. Ты просто трус. Слабак, который сбежал, когда стало трудно.
Она подхватывает плачущую Надю на руки, разворачивает коляску.
— Лена, постой! Давай поговорим...
— Не о чем говорить. Можешь не возвращаться домой. Мы как-нибудь справимся без тебя. Правда, зайка?
Надя всхлипывает, уткнувшись ей в шею. Одуванчики рассыпались по земле жёлтыми слезами.
Дома Лена механически собирает вещи. Самое необходимое — одежду, документы, любимые игрушки дочки. Руки двигаются сами по себе, а в голове пусто и гулко, как в заброшенном доме.
Звонит свекровь:
— Леночка, что случилось? Витя звонил...
— Ничего особенного. Просто ваш сын завёл новую семью. С нормальным ребёнком.
— Господи... — свекровь охает. — Может, не надо горячиться? Подумай о Наде...
— О Наде? — Лена горько усмехается. — А кто о ней думал эти два года? Кто замечал, как она растёт, как делает первые шаги, говорит первые слова? Где были вы все, когда она плакала по ночам, а я не знала, чем её успокоить?
— Но мы же помогали...
— Помогали?! Деньгами и подарками? А любовь? А принятие? Вы же все смотрели на неё как на... как на ошибку природы!
— Ну что ты такое говоришь...
— Правду! — Лена срывается на крик. — Знаете что? Забирайте своего сына со всеми его "нормальными" детьми. А мы уходим.
Она бросает трубку и садится на пол среди разбросанных вещей. Надя подходит, гладит её по щеке маленькой ладошкой:
— Мама, не плачь...
— Всё хорошо, солнышко, — Лена прижимает дочку к себе. — Просто дождик в сердце. Скоро пройдёт.
Вечером приезжает такси. Они уезжают к Лениной маме — пока не найдут своё жильё. Свекровь прибежала к подъезду, пыталась что-то сказать, но Лена не стала слушать. Всё кончено.
А в машине Надя вдруг спрашивает:
— Мама, а почему у меня ручка такая?
— Потому что ты особенная, — Лена целует дочкину макушку. — Как цветок, который растёт не в саду, а в диком поле. Может быть, не такой ровный и правильный, зато сильный. Его не сломает ни ветер, ни дождь.
— А папа... он нас найдёт?
— Не знаю, малыш. Но мы справимся вдвоём, правда?
— Правда! — Надя обнимает её здоровой ручкой. — Я тебя люблю, мамочка.
— И я тебя, солнышко. Больше жизни.
За окном темнеет. Они едут навстречу неизвестности, но впервые за долгое время Лена чувствует что-то похожее на облегчение. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила на себе все эти годы.
Мамина квартира встречает их запахом борща и привычным ворчанием:
— Говорила я тебе, не спеши замуж! Вот и результат...
Лена молча разбирает вещи. Спорить нет сил.
— И что теперь делать будешь? — мама поджимает губы. — С этим... ребёнком.
— Мама! — Лена резко оборачивается. — Не смей так говорить. Надя — твоя внучка.
— Внучка... — мать качает головой. — Знаешь, есть специальные учреждения для таких детей. Интернаты...
— Замолчи! — Лена зажимает уши руками. — Просто замолчи!
Первую неделю она живёт как в тумане. Устраивается на работу — благо, по специальности требуются бухгалтеры. Находит садик для Нади недалеко от дома. Вроде бы жизнь налаживается...
Но каждый вечер — новые придирки от матери:
— Опять твоя криворучка игрушки разбросала! — Нормальные дети в её возрасте уже сами одеваются... — Господи, как она ест! Всё мимо рта...
Надя всё чаще плачет по ночам, просится к бабушке Тане — свекрови. Та звонит каждый день, умоляет вернуться. Виктор тоже пытается связаться, но Лена блокирует его номер.
Через месяц она снимает маленькую однушку на окраине города. Денег впритык, зато никто не попрекает каждым куском.
—Лена, ты с ума сошла! — кричит мать. — Как ты одна справишься?!
— Как-нибудь справлюсь, — отвечает Лена твёрдо. — Хуже точно не будет.
Надя в новой квартире расцветает. Больше не прячется по углам, не вздрагивает от громких голосов. Лена оформляет инвалидность, получает пособие. На работе входят в положение — разрешают иногда брать дочку с собой.
А потом случается это воскресенье. Они гуляют в парке — теперь уже в другом, подальше от прошлой жизни. Надя кормит уток в пруду, смеётся, когда они толкаются и крякают.
— Осторожно! — мужской голос раздаётся за секунду до того, как огромный пёс чуть не сбивает Надю с ног.
— Фу, Грей! — хозяин пса, высокий широкоплечий мужчина, оттаскивает радостно скачущего лабрадора. — Простите, он очень любит детей.
— Собачка! — Надя восторженно тянется к псу здоровой рукой.
— Не бойся, он добрый, — улыбается мужчина. — Меня Андрей зовут. А это Грей.
Он замечает Надину правую руку, но его взгляд — не тот, привычный, полный жалости или отвращения. В карих глазах только тепло и участие.
— А я Надя! Мама, можно его погладить?
Лена кивает, не в силах оторвать взгляд от открытой улыбки Андрея.
Пёс лижет Наде лицо, она хохочет, а Лена вдруг чувствует, как что-то оттаивает в груди. Будто лёд тронулся после долгой зимы.
Они гуляют вместе до вечера. Оказывается, Андрей — детский реабилитолог. Работает с особенными детьми, помогает им адаптироваться к жизни.
— Знаете, — говорит он, глядя, как Надя играет с Греем, — у каждого свой путь. Главное — принимать человека таким, какой он есть.
— Да... — Лена смаргивает непрошеные слёзы. — Только не все это понимают.
— Их проблемы, — пожимает плечами Андрей. — Зато те, кто понимает, становятся по-настоящему родными.
Они обмениваются телефонами. Потом встречаются ещё и ещё. Андрей показывает им город — оказывается, здесь столько интересных мест! Надя обожает их прогулки, а Грей теперь её лучший друг.
Однажды вечером, когда дочка уже спит, Андрей говорит:
— Знаешь, я ведь тоже рос без отца. Он ушёл, когда мне было пять. Сказал маме, что не готов воспитывать ребёнка с ДЦП.
— Но ты же... — Лена удивлённо смотрит на него.
— Семь лет реабилитации, — улыбается он. — Мама не сдавалась. А потом я решил помогать таким же детям.
Он берёт её за руку, и Лена понимает — вот оно, настоящее. Не "как у всех", не "правильное", а живое и тёплое.
— Я люблю тебя, — говорит Андрей просто. — И Надю люблю. Вы удивительные.
Она прячет лицо у него на плече, и слёзы — впервые за долгое время — не горькие, а светлые, как весенний дождь.
Через полгода они женятся. Тихо, без пышного торжества. Надя несёт кольца, а Грей важно вышагивает рядом с букетом на ошейнике.
Мать Лены не приходит на свадьбу. Зато приезжает свекровь — бывшая свекровь. Плачет, обнимает внучку, просит прощения. Лена прощает — груз обиды слишком тяжёл, легче отпустить.
А вечером, укладывая Надю спать, она слышит:
— Мам, а почему дядя Андрей теперь папа?
— Потому что он нас любит. По-настоящему.
— А я? Я правильная?
— Ты самая лучшая, — Лена целует дочку в макушку. — Ты научила меня главному: настоящая любовь не ищет идеальности. Она просто любит.
За окном шумит дождь — теплый, летний. Надя засыпает, прижимая к груди плюшевого щенка — копию Грея. Андрей обнимает Лену, и его руки надёжные, как крепость.
— Знаешь, — шепчет она, — я раньше думала, что дождь в сердце — это плохо. А теперь понимаю: после дождя всегда расцветают самые красивые цветы.
Андрей улыбается и крепче прижимает её к себе. А где-то в темноте виляет хвостом лабрадор Грей, охраняя сон своей необычной, но такой счастливой семьи.
Интересный рассказ: