Надо сказать, что наше озеро действительно хранило тайны. Тут Иваныч нисколько не преувеличивал. И люди пропадали, и девушки топились, и всякие ещё странные вещи случались в тех местах. Это я знаю точно. Прабабка моя, Эльвира, как раз там и утопилась.
Начало
Раньше за озером деревня большая стояла. Там моя мама родилась и выросла, вышла замуж за отца, который приехал работать по распределению, да так и остался. Деревня та в пору лесных пожарищ полностью выгорела. Люди разъехались кто куда, некому стало на озеро ходить. Про него скоро и вовсе позабыли. И только старожилы, такие как Иваныч, хранили воспоминания и легенды.
Я тоже помнил это озеро. Отец говорил, что после заката лучше туда не ходить. Души неупокоенные бродят по берегу, ищут и зовут. Одиноко им там под луной, тоскливо. Вот и заманивают к себе живых, чтобы позабавиться и поразвлечься. Только для человека такие забавы даром не проходят.
Местные эти правила с молоком матери впитывали и ни за какие коврижки в то место по темноте не согласились бы пойти. Зачем судьбу испытывать? А вот приезжие – Фомы неверующие – не раз пытались показывать здешним жителям свою молодецкую удаль.
Рассказывал отец про плотника Николая, который на спор решил провести ночь у озера. Нашли Николая в лесу к вечеру следующего дня. Блуждал он в трех соснах, дорогу к деревне забыл, хотя от озера до неё рукой подать. Как ночь прошла, Николай не помнил или не хотел вспоминать. Обнаружил себя утром в лесу под деревом в мокрой одежде. Засобирался домой, пошел по знакомой тропинке, а она его обратно приводит словно петля. Так и ходил целый день по кругу, оголодал, продрог, обезумел от страха.
Другой случай был с наладчиком Петром. Петр на ночную рыбалку собрался. Говорили ему - не ходи! А он только отмахивался: я, мол, в ваши сказки не верю, ерунда это всё, страшилки для детей, чтобы к водоему без взрослых не шастали. Ну, и пошел. Снасти взял, палатку, снарядился как положено. Вещи его потом на берегу нашли. Палатка стоит, костер прогоревший, только Петра нигде нет. Точно испарился в воздухе. Искали его, думали, утонул, но и тело нигде не обнаружилось.
Тут разумный человек справедливо заметит, что происшествия эти можно вполне логично объяснить, без всякой мистической шелухи. Петр, например, мог стать жертвой дикого зверя. Отошёл в лесок за грибочками, да и заблудился. А тут и медведи, и волки. А Николай, может, выпил чего или съел. У нас в лесу и грибы веселые, и растения забористые имеются, вот и запамятовал. Что тут скажешь? Так-то оно так, да только историй таких было много. И все они происходили с любителями ночных приключений.
Родители переехали в другую деревню и на озеро мы ходить перестали. Далеко слишком, обратно вернуться до захода солнца не успеешь, а ночевать в тех местах отец наотрез отказывался. Но во время разговора с Анной Петровной озеро снова ожило в моей памяти и меня вдруг осенило, как током ударило – мне нужно туда!
*****
Я рос в атмосфере мистики, незримого присутствия потусторонних сил, и это невольно стало частью меня. Это было моей реальностью, я ею дышал и жил. Но существует и другая реальность, в которой нет ведьм, демонов и духов. В этой реальности люди мыслят материалистичными категориями и всякий раз, когда в их жизни случается что-то необычное, не вписывающееся в рамки привычного, призывают на помощь науку и логику.
Но что мы вообще знаем о реальности? Мы, люди, ограниченные в своем восприятии пятью органами чувств, отрицающие всё, что не может объяснить современная наука. Люди, готовые назвать психом всякого, кто видит, слышит и чувствует то, что не воспринимают другие. Так вышло, что мне довелось побывать по обе стороны враждующих лагерей: махровых реалистов и сторонников мистицизма.
После смерти матери я покинул деревню, не мог там оставаться, всё напоминало о ней. Груз вины давил на меня, словно бетонная плита, свалившаяся на грудь. Отец чувствовал, как мне плохо и отправил меня в город к своей сестре. Тетя Лида жила одна в двухкомнатной квартире. Мужа и детей у неё не было. Она была городской жительницей до мозга костей. Любила хорошо одеваться, посещать светские мероприятия. Много и самозабвенно работала, преподавала в университете высшую математику.
Оказавшись у неё, я словно в другой мир попал. В мир логики и разума. Никаких тебе деревенских баек, потусторонних сущностей и прочей мистической ерунды. Тетка всё объясняла, опираясь на факты и доказательства. Если существование чего-либо доказать нельзя, значит этого и вовсе не существует. Постепенно я тоже стал придерживаться такого мнения. Интереса к необычным явлениям я не утратил, но теперь искал доказательства, эксперименты и исследования, которые могли бы с научной точки зрения объяснить интересующие меня факты.
Таким образом я окончательно убедил себя, что дремучие необразованные люди склонны называть колдовством и мистикой всё, природу чего не в силах объяснить. Были же времена, когда гром с небес человек приписывал разгневанному божеству, а засуху и болезни считал проделками дьявола. Но то, что случилось с нами на озере, снова заставило меня пересмотреть свои взгляды.
*****
Когда мы с Никитой шли к озеру, я убедился в словах, сказанных Иванычем: туда давно никто не ходит. Старые тропы заросли. Нам пришлось продираться сквозь кустарник и высокую траву, вновь прокладывая дорогу. Я не хотел возиться с палатками в темноте, а потому шёл почти без отдыха. Видел, что Никите поход дается тяжело, он старается изо всех сил, неумело скрывая от меня усталость. Я жалел его и одновременно гордился, ведь мой друг никогда не был физически крепким. Я понимал, чего ему стоило решиться на такое путешествие. Никита романтик, любитель опасных приключений, которые происходят с героями любимых книг. Мечтатель и фантазер, оторванный от реальности.
Мы успели до темноты, как я и хотел. Вид, открывшийся перед нами, настолько заворожил моего друга, что он готов был тут же искупаться, совершенно забыв о своих страхах. Я счел, что это хороший знак, но остановил его. Время для купания ещё не пришло.
Мы поставили палатки, развели костер и приготовили ужин на скорую руку. Поели, стали пить чай и он спросил меня о местных легендах. Я рассказывал нехотя, нарочно придавая своим словам таинственность и загадочность. Разговор завершился тем, что я не велел ему выходить из палатки ночью ни в коем случае. И этот запрет был ключевым моментом моего плана.
Как же я собирался заставить напуганного мной Никиту выбраться из палатки и залезть в воду? Во-первых, чай был на травах. Сам я его, разумеется, не пил, только делал вид. Моя голова должна была оставаться ясной. Во-вторых, я взял с собой мощный фонарь-прожектор, который тайно привез из города. Я намеревался спрятать его в кустах, а ночью, когда Никитой завладеют галлюцинации (в чем я не сомневался), включить свет и тем самым выманить его из палатки. Это сейчас я понимаю, что план идиотский, но тогда почему-то казалось, что он вполне себе ничего.
Сославшись на усталость, я отправил Никиту спать, затушил костер и прилег, сделав вид, что заснул. Спать я не собирался. Наоборот, навострил уши, прислушиваясь к каждому шороху в соседней палатке. Никита немного повозился и притих. Я знал, как работает чай, который он попил на ночь. Сначала он погрузится в сон, а после придут галлюцинации. В таком сне человек может пойти куда-нибудь, повинуясь видениям, и тут я должен быть настороже.
Когда Никита заснул, я собрался встать и выйти из палатки, чтобы включить прожектор, как и планировал. Но на меня вдруг навалилась такая усталость, словно я неделю не спал. Я решил, что прикрою глаза всего на пару минут. Сон у меня чуткий, любой шорох заставил бы пробудиться. Но не в этот раз. Я провалился в сон точно в глубокую яму. Не услышал, как Никита заворочался в своей палатке, как выбирался оттуда, как плескалась вода, когда он входил в озеро. Ничего я не слышал. Если бы над моим ухом в ту ночь взорвалась граната или пролетел реактивный самолет, я продолжил бы безмятежно спать.
Меня до сих пор пробирает мороз, когда я думаю, чем всё могло закончиться, если бы я не проснулся. Ситуацию спасли не логика и разум, а неведомые силы, пришедшие мне на помощь. Я почувствовал, что меня кто-то трясет, бьет по лицу и открыл глаза. Передо мной была моя мама. Молодая и красивая, какой я знал её в детстве.
– Проснись, проснись, Серёженька, – причитала она. – Здесь спать нельзя! Беда будет!
– Мама? – удивился я, глядя на неё осоловелыми глазами.
Мама ничего не ответила на мой возглас, только указала рукой в сторону озера. Я вскочил как ошпаренный и вылетел из палатки. Увидел на небе гигантскую белую луну, которая, словно прожектор, освещала всё вокруг. В голове промелькнула мысль, что никакой луны не было. Ночь была темная, непроглядная, даже костер не мог рассеять густую тьму. А теперь небесный фонарь светит с такой мощностью, что глазам больно.
Никита барахтался в середине озера, словно щенок, упавший в воду. Он не кричал, не звал на помощь, а просто молча шлепал руками по воде и озирался. Я прыгнул в воду, не раздеваясь, на это не было времени. Поплыл к нему.
"Только бы успеть, только бы не опоздать", – пульсировало в моей голове.
Но именно это и должно было случиться. На нас стеной наползал туман. Буквально за минуту всё вокруг заволокло белой густой пеленой, и я потерял его из виду. Меня охватила паника, сердце бешено колотилось, сглотнув подступивший к горлу ком, я закричал:
"Никита!" – голос прозвучал сипло, сдавленно, так что я сам не узнал его.
"Ни-ки-та!" – повторил я.
Крик вышел похожим на жалкий хрип умирающего, а потом голос и вовсе пропал. До моих ушей донесся смех, тонкий и мелодичный. Я обернулся, но белая пелена, висевшая перед глазами, не позволила ничего увидеть.
"Опоздал, опоздал, опять опоздал!" – тоненький голосок, принадлежавший неведомому существу, издевательски посмеивался надо мной.
Я стиснул зубы, сжал кулаки, на глазах выступили слёзы. Эти слова укололи в самое сердце. Точно неведомая сущность, смеющаяся над моими страданиями, читала сокровенные мысли.
"Ну, уж нет!" – разозлился я, взял себя в руки, сделал глубокий вдох и нырнул.
Внизу вода переливалась голубовато-белым сиянием. Зрелище завораживало и пугало. Я увидел Никиту. Точнее сказать, его ноги, беспомощно болтающиеся в воде в лучах неонового света. Из глубины к нему тянула руки какая-то тварь.
Всё случилось за считанные секунды, но мне показалась, что прошла вечность. Эта тварь выплыла из мрака, длинными пальцами обвила шею моего друга и потянула его на дно. Я рванулся к нему, но почувствовал, что не могу сдвинуться с места, передо мной возникла невидимая преграда. Я бился в воде как рыба, запутавшаяся в сети. Воздух в легких заканчивался, я дернулся наверх и понял, что сверху преграды нет. Вынырнул, судорожно хватая воздух, отдышался и вновь устремился под воду.
В одиноком неоновом луче колыхалось бездыханное тело друга. Его руки разметались будто крылья парящей птицы, лицо было умиротворенным и спокойным, на губах играла еле заметная улыбка. Никогда я не видел его таким безмятежным, отрешенным от забот. Мысль о том, чтобы перестать бороться и остаться здесь навсегда, пребывая в вечном покое, пронзила моё сознание. Как там пелось в известной песне?
"Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём!»
Мысль эта не принадлежала мне. Я не склонен романтизировать смерть и видеть в ней избавление от всех бед. Мысль эту кто-то старательно вкладывал в мою голову. Этот кто-то следил за мной любопытными алчущими глазами, пристальный взгляд которых я ощущал кожей. Я изо всех сил сопротивлялся внушению, старался действовать четко и быстро. Подплыл к Никите, схватил его за руки и потянул наверх, усилием воли заставляя себя ни о чем не думать. Я смог вытащить друга на берег и вернуть его к жизни. На этот раз не опоздал, успел вовремя.
Эпилог
Никита полностью восстановился. Окончил университет, работает сейчас в каком-то крутом издательстве. Встретил девушку, на свадьбу меня приглашал. Но я не поехал. Мы теперь редко видимся, но я очень рад, что у него жизнь наладилась.
Учебу я бросил. Не смог заставить себя поверить, что приключившееся на озере всего лишь привиделось мне. Я не нашел убедительных доводов, которые могли бы объяснить произошедшее с научной точки зрения. Хотя очень старался. Много думал о случившемся, прокручивал в голове, но как ни крути, мы с другом видели одно и то же. Выходит, что галлюцинации Никиты передались мне? Или существо на самом деле выплыло из глубины озера, чтобы утащить его на дно?
Никита рассказал мне тогда, еще на берегу, что с ним творилось ночью. Существо отпустило его. Мол, плыви. Успеешь добраться до поверхности, останешься жив! И он поплыл, потому что остро захотел выжить. И я тоже хотел, очень хотел, чтобы он жил. Может быть, поэтому смерть отпустила нас?
Больше мы о той ночи не разговаривали. Никита, повенчанный со смертью, освободился от уз, и для него эта история закончилась. Для меня же всё только начиналось. Вопросы множились в моей голове, требуя ответов. Размышляя бессонными ночами, я пришел к выводу, что озеро ЖИВОЕ. Смешно, конечно! Но, что поделаешь. Правда бывает разной – неприятной и даже смешной. Оно, озеро это, читает мысли, чувствует наши страхи, знает самые сокровенные желания, видит то, что мы хотим скрыть от других, и может оживлять образы. Оно наблюдает за нами, играет, словно коварная кошка с глупой мышью, а после решает, что с нами делать – отпустить или забрать себе. В этом я убедился на собственной шкуре.
На Земле немало мест, природу которых наука объяснить не в силах. Это места, где наш мир соприкасается с другими, неведомыми мирами, живущими по иным законам. Они притягивают нас, завораживают, манят, но встреча с ними смертельно опасна. Тем, кому довелось побывать там и остаться в живых, лучше поскорее забыть, вымарать из памяти, убедить себя, что это лишь сон. А иначе...
Я возвратился в отцовский дом. Живу тихой затворнической жизнью. Проведываю Иваныча, приглядываю за стариками. Слежу за порядком на старом кладбище. В городе бываю редко, знаю, что там не найду ответов. Они все здесь: в месте, где я родился, у лесного озера, которое не отпускает меня.