В Антарктиде есть такое место
Необыкновенной красоты
Радует, как розы, как невеста
Раз увидев, не забудешь ты.
Всё-таки начал с «есть такое место…», зато в стихах. А место действительно замечательное, удивительное по своей красоте, и очень знаменитое. Красивых мест в Антарктике много, но когда попадаешь сюда, понимаешь, что тут природа постаралась особенно хорошо, тут и величие, и гармония и что-то ещё, что трудно описать словами, но чувствуется душой. И это не только моё мнение, так считают все, кто тут побывал.
«Kodak Gap» — так ещё называют канал Лемер, что я бы перевёл как «пожиратель фотоплёнки». Объясню почему.
Все знают, что слово Кодак — это название известной фирмы, выпускающей фотоплёнку. В старых туристических буклетах так же говорится, что по неким подсчётам в проливе в год тратится 600 км. фотоплёнки. Ну а теперь давайте попробуем перевести Kodak Gap на русский. Вот набор значений слова «gap»: пробел, дефицит, недостаток, разрыв, зазор, просвет, брешь, щель, дыра, прореха, промежуток, расхождение, несоответствие, пропасть, упущение, недоработка. Так что имел в виду тот человек, который первым назвал пролив как Kodak Gap. Щель, зазор, промежуток, просвет, или брешь в скалах? Многие так и считают, что это место — промежуток между скал, где надо обязательно фотографировать и желательно на плёнку Kodak. Но есть и другие значения слова Gap, меняющие смысл перевода: дефицит, недостаток, прореха. Я бы ещё добавил — прорва. Видимо потратив все запасы плёнки, так и не удовлетворившись, он понял, что плёнки нужна прорва, то есть бесконечно много.
Как я его хорошо понимаю. Красоты такие, что в изумлении открывается рот (хотел сказать — отвисает челюсть, но это коряво). Ты судорожно елозишь карликовым объективом по разным сторонам, пытаясь втиснуть в кадр свои впечатления, которые тебя потрясают всё снова и снова с невероятной силой. Ты понимаешь, что это невозможно, и пытаешься если не качеством, то хотя бы количеством взять хоть немного этой красоты с собой. Ну и что в итоге? Плёнка, запасённая на всё путешествие, потрачена. А на фотках лишь некое подобие того, что было на самом деле, и ты, показывая фотки друзьям, пытаешься убедить их, что ничего подобного в жизни не встречал, что на фотках всё не так, как на самом деле, что это надо видеть собственными глазами, и всё время с трепетной грустью вспоминаешь об увиденном чуде природы, надеясь когда-нибудь попасть туда снова.
По нынешним временам фотоплёнка уже в далёком прошлом, но я застал ещё те времена, когда цифровые камеры были большой редкостью, и все туристы пользовались плёночными фотоаппаратами, и плёнка в них была фирмы Кодак.
А теперь заглянем в Википедию: «Пролив был впервые открыт немецкой экспедицией 1873−74 гг., но оставался не пройденным до декабря 1898 года, когда по нему прошло судно «Бельжика» из бельгийской антарктической экспедиции. Руководитель экспедиции Адриен де Жерлаш назвал пролив в честь Шарля Франсуа Александра Лемэра (1863−1925), бельгийского исследователя Конго, который сам в Антарктиде никогда не был».
За то я там побывал… не могу подсчитать, раз пятьдесят, наверное, простите за хвастовство. Дело в том, что (ещё раз заглянем в Википедию): «Во второй половине XX века проход по проливу стал стандартной частью маршрута туристических круизов в Антарктике. По обе стороны пролива возвышаются живописные ледяные утёсы, а вода в нём, как правило, неподвижна, словно в озере — редкое явление для бурных антарктических морей. Основная опасность плавания заключается в том, что айсберги могут заполнить пролив, вынудив корабль отступить и пойти вокруг внешней стороны острова Бут…»
Сказано лаконично, и по существу всё верно. На то она и Википедия. К счастью, у меня есть что добавить к этому скупому описанию знаменитого места. Приходилось проходить его и в тихую погоду, когда вода в проливе как зеркало, и в штормовую, когда ветер гнул штыри антенн, а на палубе выдувал из кружек напитки. А ещё в сложной ледовой обстановке, когда не знаешь пройдёшь пролив или придется повернуть назад.
Итак, попробую поделиться с вами своими впечатлениями и описать некоторые, на мой взгляд интересные события, участником которых я был здесь, в канале Лемер.
Синицы Уны
Удивительно, на матушка природа, сотворившая эту красоту, наделила пролив ещё одним редкостным чудом, которое однажды увидев, уже невозможно уже забыть.
Северный вход в канал Лемер как бы охраняют две базальтовые скалы. Самая высокая точка скал составляет 747 метров Два чёрных пика, макушки которых прикрыты белыми шапочками, даже у лишённых фантазии людей непременно навевают ассоциации с известными женскими прелестями. У них есть подходящее название — Una's Tits. К счастью, в английском языке у слова tits, есть ещё одно значение — синицы. Поэтому в туристических буклетах эта гора так и называется «Синицы Уны». Но скажите, кто, посмотрев на эту гору, увидит в ней каких-то птичек. Тут же и без перевода ясно, даже нам, русским, что tits, это титьки. Это слово, наряду с таким как мама, как вода, сохранило своё звучание с тех древних времён, когда язык для индоевропейцев был общим. Впрочем, сами англосаксы, иногда убирают этот фиговый листочек, и честно рассказывают легендарную историю о некой женщине по имени Юнесси или Уна, прелести которой послужили прообразом к названию горы.
По одной версии, Уна была молодой девушкой с Фолклендских островов, которая во время британской экспедиции прислуживала исследователям и была единственной женщиной во всём коллективе. В честь неё и были названы эти две скалы. По другой, говорят, что так их прозвали китобои, часто заходившие в пролив и любовавшиеся на увеличенную природой копию прелестей общей подружки Юнеси, ожидавшей их всех в порту Стенли на Фолклендских островах. Как и в любой легенде тут есть немного правды. Можно уверенно считать, что прообразом была некая женщина по имени Уна, и она жила на Фолклендах. Правда, по первой легенде мужчины из британской экспедиции скорее всего хотели польстить своей Уне, называя в честь неё гору, похожую на женскую грудь. А вот китобои при виде горы вспоминали одну из женщин с Фолклендских островов у которой грудь действительно была выдающихся размеров. Разница, как видим, есть. Но как бы то ни было Una’s Tits по общепринятому мнению является одной из самых эротичных гор на нашей планете.
На скалы, к слову, было совершено только одно восхождение. Честь овладения первыми этими «прелестями Уны» принадлежит немецкой команде, которая сделала это в конце 20 века.
Коварный Айсберг
Хорошо известно, что Пролив Лемер не всегда проходим. Иногда часть сезона он забит льдами, но это ещё пол беды. Случается, что ветер загоняет в пролив большой айсберг, тот садится на мель и надолго закупоривает проход. Так случилось в сезон 1993-94 годов. Первую половину сезона пролив был закупорен большим айсбергом. Затем он подтаял, часть его обрушилась и образовался узкий проход между ним и скалистым берегом. Мало кто рисковал соваться в этот проход, ведь айсберг в любой момент мог обрушиться снова, а затем перевернуться. Наш капитан рисковал, и мы несколько раз удачно проходили рядом с ледяной горой, которая была выше судна. Николай Вадимович Апехтин, был очень опытный капитан, правда для него это был первый такой рейс к Антарктиде. Конечно приятно стоя на мостике в окружении туристов, (а он разрешал им находиться на мостике) ловя на себе их восхищённые взгляды, показывать свою уверенность и невозмутимость, спокойным чётким голосом отдавать рулевому команды, «право руля, так держать, курс сто двадцать». Иногда уходить с курса и преследовать китов, подходя к ним совсем близко, что неизменно заканчивалось аплодисментами в его адрес. Или встретив по пути красивый айсберг пройти вокруг него как можно ближе, дав возможность туристам налюбоваться, нащёлкать фотографий. Всё это несомненно повышало авторитет, и постепенно смещало грань осознанного риска в опасную сторону. Были, чего греха таить, в Антарктиде случаи, когда капитаны круизных судов попадали в ледяные ловушки, садились на мель, или того хуже нарывались на скалы. Нет, Апехтин не был бесшабашным капитаном, скорее наоборот, умным, осторожным, опытным. Но все мы не без греха, все подвержены соблазну. Вот и Николай Вадимович придвинул эту невидимую грань обдуманного риска довольно близко к опасной черте, и чуть было не пострадал. Расскажу, как это было.
Погода была замечательной. На дворе месяц март. Солнце «припекало» по-весеннему. Но это если не задумываться, а предаваться календарным ощущениям, заложенным в наше подсознание — раз март, значит весна. На самом деле к Антарктиде подкрадывалась осень, и вот-вот должно было похолодать. Лемер был великолепен. Все пассажиры рассыпались по разным местам открытой палубы, но большинство столпились на верху, на палубе мостика. Я тоже бегал с видеокамерой по судну, пытаясь поймать хорошие ракурсы и запечатлеть восторженные лица туристов на фоне красот Лемера. Мы прошли уже почти весь пролив и приближались к тому месту, где застрял айсберг. Батарея в моей плёночной VHS камере разрядилась, и я помчался в каюту чтобы произвести замену. Но, к сожалению, и запасной аккумулятор оказался разряженным. А тем временем судно почти поравнялось с айсбергом. Я видел это в распахнутом окне каюты. Моряки сейчас ухмыльнуться, мол обозвал иллюминатор окном. Да знаю я, знаю, но как-то не поворачивается язык назвать большое окно иллюминатором, который должен быть маленьким и круглым. Моя каюта вторая по величине после капитанской и расположена рядом, буквально через переборку. Обе находятся по правому борту. Я это к тому, что окно в каюте большое, обзор из него хороший и пока я возился с видеокамерой, подключая её напрямую к розетке весь этот обзор заслонила собой ледяная стена айсберга. Понимая, что ничего путного снять не получится, я всё же направил камеру в сторону окна и нажал пуск. Многие, наверное, помнят, что плёночные камеры, как и видеомагнитофоны, начинают работать не сразу. Сначала внутри включаются моторчики, с характерным звуком двигаются всякие механизмы приводя сложное устройство в нужное состояние. Этот магический звук продолжается несколько секунд. Но в этот раз я его не услышал. Как только я нажал кнопку пуск раздался оглушительный треск, как будто я привёл в действие взрывное устройство. Ужас колючими иголками пробежал по спине и затылку.
Затем был звук удара волны о борт судна слившийся с громким «а-а-х!» людей на верхнем мостике. Судно волной отбросило влево к скалам. Через несколько секунд, когда стало понятно, что ничего страшного не случилось, и мы продолжаем двигаться вперёд, я выключил камеру и поспешил на мостик. Капитан стоял у окна в правом углу. Второй помощник махнул мне рукой, давая понять, чтобы я к нему не совался. Впрочем, и так было ясно, что он пережил и что всё ещё переживает.
Что и говорить, если я сам струхнул не на шутку, испытав чуть ли не ужас, когда нажал на кнопку «пуск» видеокамеры. Видимо, вибрации, исходящие от судна, послужили детонатором, запустившим процесс обрушения айсберга. Что нас спасло от катастрофы? Наверное, тот запас, который всё же был у капитана при принятии рискованного решения, обусловленный его опытом. Впрочем, я допускаю мысль, что айсберг, расколовшись на части и поменяв вес и центр тяжести мог подвсплыть и перевернуться. Такие явления мне приходилось видеть и даже заснять на камеру. Мы же знаем, что наибольшая часть айсберга находится под водой. И не исключено, что при перевороте подводная часть его не окажется прямо под судном. В общем, не обошлось и без везения.
Потом, когда сезон уже закончился, мы много раз просматривали тот эпизод, заснятый мной в проливе Лемер, тот страшный треск разваливающегося айсберга, тот дружный крик «а-а-х», когда волна ударила в борт, и камера чуть не вылетела из моих рук. Наверное, фильм, сделанный мной в конце рейса, сохранился у кого-то из членов тогдашнего экипажа, я сделал много копий, в том числе и для капитана. К сожалению, свою копию я не уберёг, как и все остальные фильмы, снятые мной на VHS кассеты. Зато сохранились съёмки, уже цифровой камерой, соревнования каякеров в канале Лемер, когда к спортсменам присоединились ещё и киты. Вот как это было.
Каякеры и киты – кто быстрее?
Ясным солнечным днём «Академик Иоффе» бросил якорь в Лемере. Обычно пролив пересекается без остановок, но на этот раз была причина. На борту судна находилась большая группа спортсменов. Точнее, почти все наши пассажиры, около 100 человек, были марафонцами, то есть участниками марафонского забега в Антарктиде. Соревнования прошли на острове Кинг Джордж в районе нашей станции Беллинсгаузен, а затем спортсмены продолжили путешествие по Антарктике в рамках туристического круиза.
Что за люди были эти марафонцы? Да со всего света, и молодые, и старые, и настоящие спортсмены, которым нужен рекорд, и те, кто просто мечтал добежать в Антарктиде до финиша. Были и на колясках, и с аутизмом, но все с горящими глазами, словом фанатики. Их неуёмная энергия выплеснулась в организацию соревнований на каяках. Надо было подобрать подходящее место и Канал Лемер как раз подходил. Он защищён от ветров, достаточно длинный, а ещё там очень красиво.
Мы спустили на воду все наши каяки. В общей сложности мест хватило человек на двадцать пять. Спортсмены, немного размявшись на воде, выстроили лодки в одну линию, прозвучал стартовый сигнал, и все устремились вперёд. Я сопровождал каякеров на дистанции, что бы в случае чего прийти на помощь. Со мной в зодиаке был ещё один драйвер, Роб Ридер.
Итак, заплыв начался. Я пристроился метрах в пятидесяти слева от каяков, стараясь держаться напротив середины группы. Всё шло хорошо. Но вот через несколько минут где-то рядом мы с Робом услышали характерный и очень знакомый звук.
— Алекс, это кит! — крикнул мне Роб.
— Или киты, я тоже слышал, — ответил я ему.
Они появились слева от нас, с той стороны, куда мы не смотрели. Наше внимание было обращено в сторону каяков, идущих справа. Стая китов минки не больше пяти-шести особей догнала зодиак и какое-то время шла совсем рядом.
— Эй минки! — Весело крикнул своим басистым голосом Роб, — чего вы возле нас крутитесь, мы вас, если надо, всё равно обгоним, у нас 60 лошадей, плывите к каякерам, — он махнул рукой в сторону лодок.
— О боже, Роб, — расхохотался я, — они тебя услышали.
И действительно киты как по команде стали подворачивать вправо в сторону каякеров. Причём последняя пара проплыла прямо у нас по лодкой.
— Ха-ха, Алекс, смотри, — прогоготал Роб, — минки против каякеров, кто кого.
Впечатление ещё не было полным, но всё к этому шло. Киты постепенно приближались к каякам, и настал, наконец, тот момент, когда каякеры их заметили. Не все, конечно, кто-то уже отстал, кто-то вырвался вперёд. Теперь со стороны всё выглядело так, будто каякеры соревнуются с китами. И это продолжалось довольно долго.
Потом те, кто «соревновался» с китами, рассказывали, что были и испуг, и восхищение, и соревновательный порыв, но главное — это незабываемые впечатления от неожиданной встречи. Это была их, пожалуй, главная награда или, если хотите, приз от Антарктиды.
Видимо из любопытства, минки долго плыли рядом с каяками, затем, добавив скорость, ушли вперёд по своим делам, оставив людей заниматься придуманной ими игрой в перегонки.
— Тебе не кажется, Роб, что киты умнее, чем мы думаем? — Соревнования продолжались, до финиша было ещё далеко.
— Мозгов у них конечно много, Алекс, больше чем к нас с тобой вместе взятых. — он пересел поближе ко мне, чтобы говорить тише, не напрягая голоса. — Но что у них на уме? Нам было бы понятнее, если бы они держались подальше от людей. А тут всё наоборот. Они не помнят зла, не передают его друг другу, и это делает их уязвимыми. Или…
— У них не выработан инстинкт, безусловный, против людей, — продолжил я, — видимо мало времени прошло с тех пор как мы начали на них большую охоту, — всего то лет двести. Миг по историческим масштабам.
— Да, плохо они знают людей, я бы на их месте держался от нас подальше. Сегодня мы ими любуемся, а завтра может быть съедим.
— Так ты всё же считаешь их глупыми, а, Роб? — улыбнулся я.
— Я думаю, Алекс, что они гораздо умнее некоторых из нас, — гоготнул басом Роб, — я даже могу привести примеры.
— Спасибо, Роб, — рассмеялся и я, — у меня таких примеров тоже хватает. Тут ведь что важно, — чем твой мозг набит, чем заполнены его ячейки памяти. Вот у минки, похоже, нет там про людей ничего плохого. Они и ведут себя соответственно. А у нас в ячейках есть всё, — и хорошее, и плохое и совсем не нужное.
— Да, Алекс, и заповеди божьи, и смертные грехи, всё в нас есть, всё мы знаем, только ведём себя по-разному. Есть хорошие люди, а есть плохие. От чего это зависит ты не думал?
— Думал конечно. Чем твой девственный мозг в детстве заполнили, тем ты и стал. Наш поэт сказал, про хороших: «Значит, нужные книги он в детстве читал!» Вот ты, Роб Ридер, читающий Роберт по-русски, какими книгами забивал ячейки своего мозга. Помнится, ты мечтал травку выращивать в сельской местности, для себя конечно, не на продажу. Это в каких книжках ты насосался этих идей. Я не про наркотики, я про жизнь только для себя, без пользы для человечества.
— Алекс, человечество в планетарном масштабе может и есть самое большое зло. Чем больше оно себе делает пользы, тем скорее погубит и себя и всё остальное. Или всех съест, или взорвёт всё на… Может оно и лучше ничего не делать. Вреда меньше.
— Трудно тебя переспорить, Роб — улыбнулся я, — уж больно ты умный, ридер, не зря видать такую фамилию носишь. Помнится, у тебя сестра была, очень умная, как она?
— Докторскую защитила, недавно.
— А дети, племяшей тебе нарожала?
— Мальчик и девочка.
— А ты, когда за ум то возьмёшься?
— Скоро, Алекс, скоро. Ты Дженифер знаешь? Она была у вас в прошлом сезоне
— Конечно знаю, в баре работала.
— Мы скоро с ней поженимся.
— Да? — удивился я, —очень рад за вас. А что дальше, так и будете на разных судах по Антарктике?
— Она идёт с нами в следующий круиз. Может ещё сезон отработаем, а потом осядем на берегу. Хочу ресторанчик свой завести.
— Ну вот, — улыбнулся я, — был у меня друг, оригинал, а теперь он будет как все. Впрочем, Роб, я действительно рад за тебя. Удачи вам с Дженифер и в бизнесе и семейной жизни.
Соревнования подходили к концу. Уже несколько раз прозвучала сирена, отмечающая лодки на линии финиша. Организаторы и судьи терпеливо ждали последних, прилично задержавшихся участников, устраивая им торжественную встречу. Мы с Робом сопровождали отставших. Затем было совместное фотографирование, после чего спортсмены пересели с каяков в зодиаки и отправились на судно. А нам с Робом предстояло собрать все оставленные на воде каяки и тоже доставить их к судну. Там на кормовой палубе уже вовсю готовилось барбекю. Повара жарили на мангалах еду, девочки-официантки накрывали расставленные боцманом столы. Предстоял праздничный обед, а потом награждение победителей.
Ссылка на ролик про каякеров и китов: dzen.ru/video/watch/6736fed7eecc123fcfe7ed99
Спасение яхты
Это в туристических буклетах пишут, что Канал Лемер поразит вас прекрасными видами гор, отражающихся в зеркальной воде. На самом деле вода зеркально гладкой бывает редко, примерно в одном случае из пяти. В остальных случаях может быть лёгкая рябь на воде, или вполне приличная волна от сильного ветра. Не высокая — в Лемере негде разогнаться, но крутая. А ещё может случиться снегопад или туман, тогда и горы не видны. И, наконец, воды может совсем не быть, её просто не видно под слоем сплошного льда. Ну какое тут может быть обещанное в буклетах зеркальное отражение. Впрочем, пролив всё равно хорош при любой погоде. В каждом её проявлении есть своя прелесть, свои запоминающиеся моменты.
Однажды нам пришлось преодолевать пролив, когда он был почти весь забит льдом. Лёд местами был паковый, то есть тот, что образовался недавно, при отрицательной температуре, а местами состоял из густой каши мелких кусков, согнанных в пролив ветром. Встречались также крупные льдины и айсберги, которые приходилось обходить.
«Академик Иоффе», имея усиленный корпус ледового класса, мог преодолевать эти ледяные поля. Мог резать носом паковый лёд, мог своим корпусом отодвинуть крупную льдину с пути. Чего не скажешь о небольших судах, рискующих путешествовать в таких условиях.
Это была яхта. Не сказать, чтобы маленькая, вполне себе океанская, экипаж человек десять, но всё же ломать лёд как Иоффе она не могла. На что рассчитывали ребята, сунувшись в забитый льдом Лемер, трудно сказать. Может на то, что недавно прошел крупный корабль и можно по его следам тоже как-то проскочить. Так или иначе, но они застряли. Я не знаю, как долго они пробыли в ледовом плену, может день, а может и дольше. Круизные суда в те дни старались обходить забитый льдом пролив. Сложность их положения усугубилась ещё и тем, что лёд не стоял на месте. Смещаясь под действием ветра и течения он оттащил яхту в опасное место далеко от фарватера, туда где никто не ходит, и где могут быть неизвестные подводные скалы.
Надо отдать должное нашему капитану, Геннадию Андреевичу Посконному. Он, заметив попавшую в беду яхту и оценив обстановку, принял рискованное решение — оказать помощь. И это несмотря на то, что мы и сами с большим трудом пробивались сквозь сплошные льды, постоянно маневрируя, обходя торосы и айсберги.
Мне было поручено следить за подводной обстановкой. Оно и понятно, я же профессиональный гидроакустик. У меня в заведовании несколько научных эхолотов. Антенна одного из них находится в самом носу судна, прямо в бульбе. Он первым покажет опасность, например, подводную скалу, в отличии от навигационного эхолота, расположенного ближе к середине корпуса.
Со всеми предосторожностями мы приблизились к яхте, а затем обошли вокруг. Её экипаж с радостными лицами следил за нашими действиями. Как только появилась возможность яхта дала ход и воспользовавшись образовавшимся проходом пристроилась нам в корму. Наши пассажиры, пристально следившие за спасательной операцией и восхищённые грамотными действиями экипажа, повалили на кормовую палубу. Они приветственно махали яхтсменам, что-то им кричали, те тоже махали и кричали в ответ.
Вот так и закончилась спасательная операция. Как будто, так и должно быть, — пришли русские и спасли, ничего не попросив в награду, не выставив крупный счёт, как это делают другие.
«А как иначе в Антарктике, — подумали русские. — Сегодня мы вас спасли, а завтра может случиться наоборот».
А что подумали на яхте? Наверное, примерно так: «Повезло, что это оказались русские, а то бы наши нас без штанов оставили».
Я заснял на камеру завершающий этап спасения, когда моя помощь, как гидроакустика, уже была не нужна, так как мы вернулись на фарватер.
Пока писал эту главу, решил, что надо бы сделать специальный ролик, чтобы показать каким бывает знаменитый Канал Лемер. В моём архиве сохранилось 12 эпизодов, снятых в этом месте — меньше половины того что я снимал, но даже их вполне достаточно чтобы составить представление об этом уникальном месте в Антарктике.
Вот ссылка: dzen.ru/video/watch/6736fdf28c885053d4d5cedb
Продолжение следует.
Ссылка на весь контент:
