Юля сидела на кухне, нервно постукивая длинными пальцами по чашке с остывшим чаем. Светлые волосы, собранные в небрежный пучок, то и дело падали на лицо, и она машинально заправляла их за ухо – жест, унаследованный от матери. В свои двадцать три она была удивительно похожа на Ольгу Павловну в молодости: те же выразительные карие глаза, тот же чуть вздёрнутый нос, та же привычка прикусывать нижнюю губу в минуты волнения.
Мама металась по маленькой кухне, как раненая птица, то и дело всплескивая руками. Годы одинокого материнства оставили свой след: когда-то роскошные тёмные волосы поседели раньше времени, а в уголках рта залегли горькие складки. Но даже сейчас, в свои пятьдесят два, Ольга Павловна сохранила былую красоту и стать – ту самую, что когда-то сводила с ума молодого перспективного инженера Николая Бирюкова.
— О, нет, не смей принимать квартиру от своего папаши. Он ушел от нас! Так что без его денег проживем!
– Мама, но почему? – в который раз спросила Юля, наблюдая, как мать в очередной раз проходит мимо окна, за которым догорал осенний день. – Мне двадцать три. Я работаю в издательстве, но своей квартиры у меня нет и в ближайшие годы не будет... Ты же знаешь, сколько я получаю.
– Потому что он бросил нас! – отрезала Ольга Павловна, резко разворачиваясь к дочери. В глазах блеснули слёзы. – Где он был все эти годы? Где он был, когда ты болела воспалением лёгких в детском саду? Когда в школу пошла? Когда в институт поступала? Когда мы еле сводили концы с концами, и я подрабатывала уборщицей по вечерам?
Юля вздохнула. Эти вопросы она слышала уже сотни раз. Действительно, отец ушёл, когда ей было два года. Изредка присылал деньги, открытки на день рождения. Иногда они виделись – редкие, неловкие встречи в кафе, где оба не знали, о чём говорить. А теперь вдруг объявился с таким щедрым предложением – двухкомнатная квартира в новостройке, полностью меблированная.
– Мама, но ведь это просто квартира. Мне не обязательство любить его больше, чем тебя, – Юля встала, подошла к матери, взяла её за руки. Руки были холодными, с проступающими венами – руки женщины, которая всю жизнь работала этими самыми руками.
– Просто квартира? – Ольга Павловна горько усмехнулась. – Ты думаешь, я не понимаю? Сначала квартира. Потом ты в нее съедешь. Потом он будет к тебе туда ходить, узнавать, как живешь. А я останусь одна. Совсем одна. В этой старой двушке, где каждый угол напоминает о том, как мы с тобой вместе...
В голосе матери звенели слёзы. Юля крепче сжала её руки.
На другом конце города, в просторной новой квартире с видом на парк, Николай Иванович в который раз проверял телефон. Высокий, подтянутый мужчина шестидесяти лет, он всё ещё сохранял хорошую физическую форму, тренируясь в зале почти каждый день. Седина только подчёркивала благородство его внешности, а дорогой костюм говорил об успешной карьере инженера. После развода он с головой ушёл в работу, поднялся по карьерной лестнице, женился второй раз. Но что-то внутри него так и осталось там, в прошлом, с той семьёй, которую он оставил.
Он ждал ответа дочери уже неделю. Понимал, что Ольга будет против. Она всегда была против всего, что исходило от него. Даже тогда, в браке. Может, поэтому он и ушёл – устал от постоянных скандалов, от того, что любое его слово воспринималось в штыки, от бесконечных упрёков в том, что он не там и не так работает, что не может вкладываться в семью так, как ей хотелось бы.
А теперь, когда он наконец мог дать дочери то, что не смог дать тогда... Николай Иванович посмотрел на фотографию Юли, стоящую на рабочем столе. Единственная фотография дочери в его доме – с последней встречи, полгода назад. Она так похожа на Ольгу в молодости, только мягче, добрее. Без той внутренней ожесточенности, что всегда была в её матери.
Телефон Николая Ивановича тихо звякнул. Сообщение от дочери: "Папа, прости. Я не могу принять квартиру. Мама этого не переживёт. Она и так все эти дни сама не своя."
Он долго смотрел на экран, пока буквы не начали расплываться. Потом медленно набрал: "Я понимаю, дочка. Береги маму. И себя береги." Помедлив, добавил: "Знаешь, я ведь правда хотел как лучше. Тогда не смог, думал хоть сейчас..."
В эту ночь никто из них не мог уснуть.
Юля лежала на своей узкой кровати, глядя в потолок и слушая, как мать ходит по кухне, не находя себе места. Девушка думала о том, как могла бы сложиться их жизнь, если бы отец не ушёл. Или если бы мама не была такой гордой и сейчас приняла бы его помощь. Или если бы они все просто умели разговаривать друг с другом.
Ольга Павловна была на кухне, куря одну сигарету за другой – старая привычка, от которой она никак не могла избавиться. Перед ней лежала потрёпанная фотография – они с Николаем молодые, счастливые, с маленькой Юлей на руках. Когда всё пошло не так? Когда она начала требовать от него невозможного? Когда перестала видеть в нём человека, а стала видеть только кошелёк и список невыполненных обещаний?
Николай Иванович поехал к себе домой и стоял у окна, глядя на ночной город. Вторая его жена, Оксана, давно спала в их спальне. Она никогда не ревновала его к прошлому, понимала его чувство вины перед дочерью. Может быть, потому что у неё самой не было детей. А он думал о том, как одно решение, принятое двадцать с лишним лет назад, до сих пор эхом отдаётся в его жизни. О том, как много он потерял, не видя, как растёт его дочь. И о том, что некоторые ошибки невозможно исправить одним широким жестом.
А квартирный вопрос Юли так и остался нерешённым, как и многое другое в этой семье, где старые обиды и страхи оказались сильнее желания найти компромисс.
————-
Ставьте реакции, пишите комментарии ❤️