– Без меня ты станешь никем! – кричала она вслед. А я впервые за пятнадцать лет улыбался, чувствуя, как расправляются крылья за спиной.
Пустая кухня
Кухонные часы показывали половину девятого. Виктор щелкнул выключателем – желтый свет залил пустую кухню. На столе, покрытом клеенкой с выцветшим рисунком подсолнухов, лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Он медленно развернул его, хотя уже знал, что там будет написано.
Почерк у Ольги был четкий, как у учительницы младших классов – она специально писала так, будто выводила буквы для отстающего ученика. "Купить: зеленый чай с жасмином (только с золотой полосой), миндальное молоко, органический мед..." Список был длинный, с указанием конкретных марок и магазинов.
Виктор сел на табурет, не снимая пальто. От усталости ныли плечи – сегодня пришлось задержаться допоздна, разбираясь с квартальным отчетом. Он посмотрел на пустую раковину – ни одной тарелки, ни одной чашки. Все убрано, вычищено, стерильно.
Эта стерильность почему-то напомнила ему больничную палату, где он лежал в детстве с воспалением легких. Такая же безжизненная чистота. И такое же чувство одиночества.
— Ты уже дома? — голос Ольги раздался из коридора. Цокот каблуков приближался к кухне. — Почему сидишь в пальто?
Она появилась в дверном проеме – стройная, подтянутая, в домашнем костюме, больше похожем на офисный. Виктор вдруг подумал, что даже дома она выглядит так, будто вот-вот отправится на важную встречу.
— Устал, — ответил он, не глядя на жену.
— Все устают, — отрезала она. — Ты прочитал список? Завтра нужно все купить до семи вечера, у меня встреча с подругами.
Виктор смотрел на клеенку с подсолнухами. Когда-то они выбирали ее вместе – Ольга тогда смеялась, говорила, что узор слишком простецкий, но именно этим и хорош. Теперь она называла клеенку "этой безвкусицей" и все собиралась заменить.
Октябрьский вечер дышал холодом в неплотно закрытое окно. На работе намечалась реорганизация, и его отдел маркетинга могли перевести в другой филиал. Раньше такая перспектива пугала бы – Ольга бы не перенесла понижения статуса. Теперь же эта мысль отдавалась странным чувством свободы.
— Может, поужинаем вместе? — спросил он, сам удивляясь своему вопросу.
Ольга изящно приподняла бровь:
— У меня ужин был в шесть, по графику. И тебе советую придерживаться режима. — Она достала из шкафчика стакан. — Кстати, не забудь оплатить мой абонемент в спа. Я записала сумму в конце списка.
Виктор продолжал смотреть на подсолнухи. Они выцвели неравномерно – там, где обычно стояла хлебница, краски сохранились лучше. Он провел пальцем по четкой границе между яркими и поблекшими цветами.
"Как будто два разных мира на одной клеенке", — подумал он. И вдруг осознал, что именно так выглядит его жизнь – четкая граница между тем, что показывают другим, и тем, что спрятано под привычными предметами быта.
Зеркала прошлого
Виктор смотрел на свое отражение в окне кухни – темное стекло превращало его в размытый силуэт. За спиной цокали каблуки Ольги – она ходила по квартире, готовясь к своей встрече с подругами.
Тот же звук – цок-цок-цок – перенес его на пять лет назад, в их первую квартиру. Тогда этот стук казался музыкой успеха. Ольга, молодой специалист в международной компании, всегда спешила, всегда летела куда-то. "Я научу тебя жить красиво", – говорила она, поправляя его галстук или меняя расстановку мебели.
В те дни он восхищался ее умением создавать безупречный порядок из хаоса. Каждая вещь на своем месте, каждая минута расписана. Она составляла списки и планы – для него, для себя, для их совместного будущего. "Ты слишком простой, – говорила она, – но я это исправлю".
Чайник щелкнул, выключаясь. Виктор машинально потянулся за чашкой, но остановился. Вспомнил, как два года назад Ольга выбросила его любимую кружку – старую, с отколотым краем. "Не позорь меня перед гостями этим убожеством", – сказала она тогда.
— Витя! — голос Ольги вернул его в настоящее. — Ты оглох? Я спрашиваю, заказал ли ты доставку продуктов?
Он снова посмотрел в окно. В соседнем доме горели окна – там, в квартире напротив, жила пожилая пара. Каждый вечер они вместе ужинали на кухне. Иногда старик что-то рассказывал, размахивая руками, а его жена смеялась, прикрывая рот салфеткой.
— Я сам схожу в магазин, — ответил он.
— Только не в тот ужасный супермаркет на углу! — В голосе Ольги зазвучали знакомые начальственные нотки. — Я же объяснила, где именно нужно купить каждую позицию.
Виктор вспомнил маленький магазинчик в их старом районе. Продавщица Нина Петровна всегда оставляла для него свежий хлеб. "Вы такая красивая пара", – говорила она. Ольга морщилась от этих слов. "Простонародье", – бросала она, выходя на улицу.
— И не забудь перчатки, когда пойдешь в магазин, — продолжала Ольга. — Твои руки выглядят неухоженными. Что подумают люди?
"Люди, люди, люди..." – эхом отозвалось в голове Виктора. Всегда было важно, что подумают люди. Что скажут. Как посмотрят.
Он снова взглянул на соседские окна. Старик кормил жену с ложечки мороженым, она смеялась и отмахивалась. Их абажур отбрасывал теплый свет на подоконник с геранью.
В этот момент Виктор почувствовал что-то странное – словно тот выцветший кусочек клеенки под хлебницей был частью его самого. Той частью, которую он прятал все эти годы под грузом чужих ожиданий и представлений о "красивой жизни".
Точка невозврата
Утро началось как обычно – с графика и списка дел. Виктор сидел на кухне, разглядывая кофейную гущу на дне чашки. Где-то за окном чирикали воробьи, а в квартире звучал голос Ольги, говорящей по телефону.
— Нет, милая, ты представляешь? Он даже не может организовать нормальный отпуск! — её голос, отражаясь от стен, проникал в каждый угол квартиры. — В прошлом году мы были в Турции. Турции! Когда все приличные люди едут в Европу...
Виктор провел пальцем по ободку чашки. Вспомнил тот отпуск – бирюзовое море, песчаный пляж, домашняя еда в маленькой таверне. Хозяин угощал их инжиром и рассказывал истории. Ольга тогда демонстративно не притрагивалась к "сомнительной пище".
— Да, я решила ехать одна, — продолжала она в телефон. — Он даже не стоит моих усилий.
Что-то дрогнуло внутри. То ли от этих слов, то ли от утреннего света, падающего на пустой стул напротив. Виктор вдруг отчетливо увидел все эти годы – как кадры старой кинопленки.
Вот он несет тяжелые сумки из "правильных" магазинов. Вот извиняется перед её подругами за то, что не может поехать на очередной модный курорт. Вот покупает дорогущий крем, чтобы "не позорить её своим видом"...
— Ты все еще здесь? — Ольга вошла в кухню, держа телефон у груди. — Почему не на работе?
Он посмотрел на неё – красивую, ухоженную, чужую. В голове вдруг всплыли слова его бабушки: "Птица может так долго сидеть в клетке, что забудет, как летать. Но небо-то помнит её летающей".
— Я ухожу, — слова вырвались сами собой, простые и ясные.
— Что? — она замерла с телефоном в руке.
— Ухожу, — повторил он, чувствуя, как что-то внутри распрямляется, расправляет крылья. — Насовсем.
— Ты с ума сошел? — её брови взлетели вверх. — Куда ты пойдешь? Кому ты нужен?
Он встал, и впервые за долгое время посмотрел на неё без привычного чувства вины и неполноценности. Просто посмотрел – как на человека, который когда-то был близок, а теперь стал чужим.
— Знаешь, — сказал он тихо, — я так долго боялся быть простым, что забыл, как это – быть собой.
Она рассмеялась – тем самым смехом, от которого всегда холодело внутри:
— Ох, не смеши! Какое "быть собой"? Ты без меня снова станешь никем!
А он вдруг улыбнулся, вспомнив соседскую пару с их мороженым и смехом.
— Нет, Оля. Я без тебя наконец-то стану кем-то. Собой.
Развод прошел быстро – Ольга не хотела огласки. Он оставил ей квартиру, забрав только личные вещи и старую отцовскую библиотеку. Коллеги удивлялись его решению уехать, родители поначалу пытались отговорить. "Сынок, подумай", – просила мать. Но в её голосе он слышал понимание.
Морской бриз
Море дышало спокойно и ровно. Виктор сидел на гальке, наблюдая, как волны лениво накатывают на берег. Три недели прошло с того утра на кухне. Три недели новой жизни.
Он снял небольшой номер в старом пансионате – из тех, что помнят еще советские времена. На стене выцветшая картина с парусником, на тумбочке будильник с облупившейся краской. Но из окна видно море, и этого достаточно.
— Позволите? — женский голос прервал его размышления.
Рядом стояла женщина с мальчиком лет семи. В руках у нее термос, у мальчика – потрепанный игрушечный самолет.
— Конечно, — Виктор подвинулся, освобождая место на большом камне.
— Я Лариса, — она улыбнулась, разливая чай по пластиковым стаканчикам. — А это Миша, мой штурман.
Мальчик деловито кивнул, не отрываясь от своего самолета.
— Виктор, — представился он, принимая стаканчик. От чая пахло смородиновым листом.
Они помолчали, глядя на море. Миша запускал самолет, имитируя звук мотора.
— Знаете, — вдруг сказала Лариса, — я тоже сюда сбежала. Три года назад.
Виктор повернулся к ней. В ее глазах отражалось небо – спокойное, летнее.
— От красивой жизни? — спросил он.
— От чужой, — она улыбнулась. — Вышла замуж за "перспективного", как мама говорила. А потом поняла – я в его жизни как мебель. Дорогая, статусная, но мебель.
Миша подбежал к ним:
— Мам, смотри, я нашел ракушку! Она как космический корабль!
Лариса взъерошила сыну волосы:
— Конечно, космический. Ты же у меня главный исследователь.
Виктор смотрел на них и вспоминал, как Ольга говорила о детях: "Только после того, как достигнем определенного положения. И няню надо английскую..."
— А вы здесь надолго? — спросила Лариса.
— Не знаю, — честно ответил он. — Пока душа не надышится.
Она понимающе кивнула. Миша уселся рядом, болтая ногами:
— А вы умеете запускать самолетики? По-настоящему, чтобы далеко летели?
— Давно не пробовал, — Виктор улыбнулся. — Научишь?
Бумажный самолетик
Прошло полгода. Виктор стоял у окна своей новой кухни. Смотрел, как Лариса и Миша возвращаются из школы. Мальчик что-то увлеченно рассказывал, размахивая портфелем. А она слушала с той особенной улыбкой, которая появляется только у по-настоящему счастливых людей.
На подоконнике цвела герань – та самая, что они посадили вместе, когда въехали в эту квартиру. Простую, в спальном районе, без евроремонта и дизайнерской мебели. Зато с большой кухней, где по вечерам они втроем пили чай и запускали бумажные самолетики.
Переезд в новую квартиру они планировали тщательно, особенно заботясь о Мише. Виктор перевелся в местный офис, сняли квартиру недалеко от школы. "Мы не будем торопиться", – говорила Лариса. Но жизнь сама сложилась, как тот самый правильно сделанный самолетик.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно. На пороге стояла Ольга – такая же безупречная, как всегда.
— Значит, вот как ты живешь теперь? — она окинула взглядом простую прихожую. — В этой... обычности?
Виктор смотрел на бывшую жену и впервые не чувствовал ни вины, ни горечи. Только легкое удивление – как могла эта женщина так долго определять его жизнь?
— Проходи, — он жестом пригласил её на кухню. — Чай будешь?
— В простых кружках? — она усмехнулась, но прошла.
На столе лежал недоделанный бумажный самолетик – они с Мишей вечером собирались испытать новую модель. Рядом – тетрадка с черновиком домашнего задания, в которой Лариса красным маркером исправляла ошибки.
— Я пришла сказать, — Ольга присела на краешек стула, — что ты еще можешь вернуться. Я готова... дать тебе шанс.
За окном послышались знакомые голоса – Лариса с Мишей поднимались по лестнице.
— Знаешь, — Виктор улыбнулся, — я наконец понял одну простую вещь. Человек – как этот бумажный самолетик. Можно сделать его из дорогой бумаги, раскрасить золотом... Но летать он будет, только если его правильно сложить. По законам воздуха, а не престижа.
Дверь открылась. Миша влетел на кухню:
— Пап, мы пятерку получили за самолет! Я им в школе показал, как ты научил делать!
Ольга встала, одернула безупречный жакет:
— Что ж, я вижу, ты сделал свой выбор. В пользу... простоты.
— Нет, — Виктор обнял подбежавшего Мишу, глядя на вошедшую Ларису. — В пользу настоящего.
Ольга, уже в дверях, обернулась:
– Мне тебя жаль. Ты выбрал такую... обычную жизнь.
Виктор мягко улыбнулся:
– Знаешь, именно в простоте я нашел то, что искал за фасадом наших "особенных" отношений.
Когда дверь за Ольгой закрылась, он подошел к окну. На подоконнике все так же цвела герань, на столе ждал недоделанный самолетик, а в воздухе пахло свежезаваренным чаем и свободой.
***
Дорогие друзья, если эта история отозвалась в вашем сердце! Поделитесь своими мыслями в комментариях. Был ли в вашей жизни момент, когда вы выбирали между "правильным" и "своим"? Подписывайтесь на канал, впереди еще много историй о том, как найти себя настоящего. И да, что вы думаете о бумажных самолетиках?
***
Недочитанные рассказы: