Недавно у меня состоялся очередной литературный квартирник (не путать с литературной гостиной, десятый выпуск которой я планирую записать в середине декабря). Обсуждали с друзьями роман Владимова «Генерал и его армия». Это мощная русская проза, вписанная в классическую традицию, потому что текст Владимова постоянно «рифмуется» с «Войной и миром». Это невероятный русский язык, когда каждое предложение и слово можно как будто пощупать руками, ощутив его тяжесть и многозначность. Это трагический сюжет и несколько очень светлых и цельных характеров. Это Георгий Владимов, великий русский писатель второй половины 20 века.
Напомню, что литературный квартирник - это когда собираются не филологи, а просто умные люди, которые прочли роман. В этот раз я дал всем дополнительное домашнее задание, чтобы каждый мог лучше подготовиться к общему разговору. Нужно было выбрать отрывок, который понравился больше всего. Прочесть его вслух во время обсуждения и объяснить свой выбор. Сразу скажу, что мой методический прием сработал: люди читали внимательно, кто-то специально взял бумажный вариант книги, а чтение вслух еще больше вовлекает читателя в проблематику романа. У меня тоже есть несколько любимых сцен, и я ждал, будут ли совпадения и пересечения. Они были. Но я хочу рассказать не о них. Один из участников обсуждения сказал, что он выбрал сцену воздушного боя. Вот начало этого отрывка:
- Ты, Галаган? - спросил генерал, хотя ни треск в самой трубке, ни рев «Юнкерса» уже далеко за спиною не смогли этот знакомый голос исказить. Куда ж твои соколы подевались?
- У меня не соколы, - сказал Галаган с неба. - У меня - орлы. Ты их не порочь, они у меня обидчивые. Хлопцы, расходимся! Каждый себе дружка выбирает по личной склонности...
Краснозвездная шестерка - четверо «МИГов» и две «Аэрокобры», заканчивая взмыв в вышину, перевалив невидимый хребет, плавно и красиво расходясь веером, опускалась на «юнкерсов». Одна «кобра» была самого Галагана, другая - его ведомого. Ни больше ни меньше, как сам командующий воздушной армией вылетел на охоту.
- Хлопцы, прошу внимания! - командовал Галаган, живя полной жизнью. Вот этого, сто сорок шестого, который чуть Фотия Иваныча не обидел, не трогать, это мой... Надо его наказать примерно... Сейчас я морду ему набью...
Мне стало интересно, почему человек выбрал именно эту сцену. Повторюсь: роман написан настолько мастерски, язык настолько сочный, яркий, образный, что можно ткнуть буквально в любое место текста, но все-таки описание воздушного боя – не самая ключевая сцена большого романа.
«Все очень просто, - сказал участник нашего разговора, - мой отец рассказывал мне, как они с семьей эвакуировались из Киева на пароходе и как он, маленьким ребенком наблюдал воздушный бой между нашими и немецкими самолетами. Наши самолеты тогда защитили корабль. Отец выжил. И вот сейчас я имею возможность читать и обсуждать русскую литературу».
А я подумал, что текст жив в каждом отдельном читателе, и у каждого читателя свой опыт, свои переживания. Своя оптика. Писатель пишет книгу. Он направляет сюжет, придумывает героев, рисует декорации. А дальше – начинается работа читателей. Обыкновенных людей. У нашего участника, который выбрал отрывок про воздушный бой, выступили слезы во время чтения. Это прекрасные слезы. В них не просто семейные воспоминания, в них сопричастность тексту. Осознанный читатель – почти соавтор. Без него роман не живет. Как не может ничего сделать генерал, если у него нет армии.