Говоря об экзистенциально-феноменологическом подходе, закономерной будет фиксация на двух фокусах его терапевтической оптики - феноменологическом - переживание, опыт в его интенциональности и специфический способ обращения с этими явлениями, и экзистенциальном – усилие внимательности к тому, как разворачивается жизнь («бытие-в-мире») конкретного человека в пространстве онтико-онтологической напряженности.
Феноменологическое видение опыта человека сопряжено с попыткой больше опираться на знания клиента о самом себе, чем на возможную экспертность терапевта в вопросах психологии и мироустройства. Так, продвигаясь к опыту клиента (и внутри пересечения наших опытов), максимально пытаясь «схватывать» и описывать его как он есть (трудно выполнимая задача в ее предельном выражении, но я могу предпринять усилие этого), отстраняясь от предвзятостей и само собой разумеющихся объяснений, мы можем обнаруживать совместное понимание как трудностей, выраженных предельно конкретно, с которыми к нам пришел человек, так и его способа жить.
Этот процесс обращения с феноменами личного опыта, в максимальном приближении к ним «как они есть», к их аутентичной кажимости, нам помогают осуществлять феноменологические установки: принцип эпохе, дескрипция и правило горизонтализации.
Внутренне для меня они составляют единство установки на «незнание», к которой я могу пригласить клиента, с которым мы движемся в непредсказуемом путешествии в пространство человеческого опыта (наших опытов), признавая, что он сам и его носитель помогут выявить через то, как он являет себя, нечто сущностное. В чем ценность такого взгляда на человеческий опыт? Об этом очень просто написал Р. Лейнг в своем классическом примере о молодом человеке, страдающем от психического заболевания: «любой хочет, чтобы его услышали, а не измерили».
У термина «эпохе» несколько метафорических толкований, опирающихся на этимологию этого слова: «приостановка веры», «птица, свободно парящая». Сердцевина этих образов - в освобождении в восприятии опыта от предвзятого, ангажированного, затеняющего, мнимо-очевидного. Правило эпохе дает нам возможность приблизиться к опыту клиента максимально не-само-собой-разумеющимся способом, пробуя фиксировать его таким, каким он себя кажет. Это помогает увидеть – как строится, а подчас - чем обременена жизнь человека, какая тягота его беспокоит, без излишнего привнесения в это видение своего: предварительных суждений, похожего опыта, предвзятых ожиданий.
Наше сознание скоро на быстрые оценки: внешность, манера поведения, тембр голоса, личная проблематика, стиль переписки – все может повлиять на тот образ клиента, который мы можем, например, представить себе до встречи, отбрасывая себя от реалистичного восприятия конкретного человека, «вчитывая» его в формирующийся образ. Многажды я спешил с внутренними выводами о тех или иных явлениях жизни клиента, с которыми сталкивался на сессиях, понимая опыт отношений или неудачи клиентов, как оказывалось, через искажающую призму собственного восприятия.
Дильтеевская парадигма описательной психологии раскрывает себя в дескрипции – попытке описывать феномены, не пытаясь их объяснить или специально истолковать. Стремление к видению феноменов так, как они себя представляют – может быть чрезвычайно важным. Мы всё стремимся объяснить, пробросить каузальные связи между явлениями, это, возможно, один из способов, через который мы справляемся с неопределенностью. Объясненное часто представляется нам обезоруженным, разъятым на элементы, подвластным, при этом, мы склонны спешить в своих интерпретациях, и часто выдаем кащущееся за кажимое. Феноменологическая оптика предлагает парадоксальный ход: не объяснение рождает понимание, а наоборот. Более того, как справедливо указывал В. Дильтей, объяснение – больше интеллектуальный процесс, понимание же опирается на совокупную вовлеченность разных сторон человеческого восприятия.
Говоря о правиле горизонтализации, мы снова сталкиваемся с тем, что привычное к объяснениям сознание и здесь нас тянет выстроить иерархию событию в жизни клиента, а значит – снова уйти от неопределенности, руководствуясь причинно-следственными связями, пытаясь разъять целое на части, что часто опрокидывает эмерджентную основу этого целого. Однако, далеко не только на первых этапах терапии нам не просто определить – какова важность того или иного события или феномена в жизни человека.
Один клиент, который имел такую метафору о своей жизни - «она еще не начиналась для меня», часто жаловался на свое безволие, приводящее, по его мнению, к тусклой и однообразной жизни, где тонут его попытки реализоваться. Он так страстно отстаивал этот взгляд и бичевал себя за неспособность хоть что-то сделать в жизни, что я поддался этому соблазну – видеть его как безвольного субъекта, придавая этому состоянию главенствующее значение. Каково же было наше совместное удивление, когда после чреды выпавших ему тяжелых событий, исследуя «арзамасский ужас» его состояния, наполненный острым переживанием тщетности существования, нам открылось, что дело не в безволии, а в огромном страхе решиться хоть на что-нибудь существенное в жизни и взять на себя ответственность, хотя он изредка и упоминал об этом в наших разговорах.
Автор: Буданцев Алексей Викторович
Психолог, Экзистенциальный психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru